Блокбастер в Третьяковской галерее на Крымском Валу логично вписывается в череду выставок-монографий об известнейших художниках России XIX-XX веков. Значение этих экспозиций не только в повторении пройденного и уже хорошо знакомого о Левитане, Коровине, Ге, Гончаровой и других — благодаря скрупулезной подготовке, проекты позволяют по-новому интерпретировать творчество каждого художника.
В экспозиции собраны порядка 300 работ Александра Головина из двадцати трех музеев и частных коллекций России и ближнего зарубежья. Головин прославился как мастер театрально-декорационного искусства. Его можно легко поставить в один ряд со знаменитыми сценографами эпохи модерна и символизма — Добужинским, Бакстом, Бенуа, Коровиным. Однако в отличие от них (безусловно, великих живописцев) для театра Головин сделал больше — по сути, он предложил единый синтетический образ театрального пространства. Театральные работы других мирискусников (скажем, Добужинского или Бенуа) часто были повествовательны и обозначали нейтральную обстановку действия, а декорации Головина были настолько органично встроены в происходящее на сцене, что будто транслировали в цвете, ритме и монтаже предметов и атмосферу пьесы, и звучание музыки.
В должности режиссера Императорских театров с Головиным сотрудничал великий реформатор сцены Всеволод Мейерхольд. Апофеоз их союза — «Маскарад», поставленный в 1917 году в Александринском театре. Эскизы к этому спектаклю с красочными вихрями, сложнейшей композиционной конструкцией сценических картин, занавесами, которые мощно подготавливали эмоции, возникающие во время действия, займут одно из центральных мест экспозиции. Синтетическую (а в современном понимании — интерактивную и перформансную) природу таланта Головина оценил и Сергей Эйзенштейн. Он увидел в «Маскараде» близкую ему идею «чтобы цветом разгоралась бы мысль и, сливаясь с темой изображения, порождала бы образ».
Любопытно однако, что неподготовленного зрителя искусство Александра Головина может разочаровать: вычурно, декоративно, перегружено. В этом, собственно, обвиняли художника и современники. Действительно, декоративность и орнаментальность — имманентные качества его творчества. Достаточно посмотреть на серию портретов Федора Шаляпина в разных ролях. Один из самых известных — 1908 года, в роли Олоферна в опере композитора Александра Серова «Юдифь». Фигура становится здесь частью узорчатого ковра, пространственные планы слиты, лицо превратилось в древнюю маску с застывшей мимикой. Или головинские пейзажи, с кущами и зарослями, сквозь которые трудно проникнуть глазу, трудно даже сразу собрать композицию в цельный образ — настолько самодостаточны хитросплетения мерцающей листвы и веток.
Обилие декорационных работ с тысячью мелких орнаментальных деталей, с языками-арлекинами занавесей, дурманящие чащи фантастических пейзажей, конечно же, могут и утомить посетителей выставки. Однако дело тут не в качестве искусства Александра Головина. Суть в том, что мастер разработал свою философию орнамента, которая, как всякий эксперимент, требует немалого труда восприятия и зрительского участия. Неспроста же посещавший художника в последние годы жизни заведующий постановочной частью МХАТа Иван Гремиславский вспоминает: «…он рассказывает любопытное явление с ним: временами им овладевают как бы галлюцинации орнаментов. Стоит ему закрыть глаза, как перед ним являются разнообразнейшие формы, он сейчас же берет карандаш и зарисовывает». Такая одержимость орнаментом и филигранная с ним работа делают Александра Головина не архаистом, а подлинным новатором, предвосхитившим новые методы искусства модернизма.
28 марта — 24 августа
Источник:
Ведомости. Пятница. 28.03.2014,
