01.02.2006 | Город

Шоппинг ностальжи

Советский гастроном как очаг антиглобализма

Есть такое словосочетание – убийственная вежливость. Нашему народу склонность к убийствам посредством вежливости, в принципе, не очень свойственна — знаем мы способы и поэффективнее. Однако встречаются в столице оазисы, где процветают исключения из этого правила. Для меня главный такой оазис – это большие супермаркеты, персонал которых за редким исключением льдисто-улыбчив, бесчеловечно любезен, а главное решительно не склонен считать покупателей за людей.

Я собственными глазами видела слезы в глазах милой старушки, доверительным тоном спросившей у девушки-кассира «А какой у вас сырок посвежей?» и получившей в ответ ничего не выражающий взгляд киборга, у которого из-за непредусмотренного программой вопроса произошел сбой в системе.

Каждый раз, прежде чем отправиться в ближайший к моему дому супермаркет «Седьмой континент» на улице Барклая, я разминаюсь, примеряю на лицо соответствующую случаю бессмысленную улыбочку и готовлюсь к встрече с негуманоидными и паранормальными проявлениями вежливости. В прошлый раз на мой вопрос, где продается детское питание, целлулоидная блондинка в форме супрмаркета одарила меня лучезарной улыбкой и ответила как-то по касательной, на манер дельфийского оракула: «У нас магазин элитных продуктов». Что имело в виду это небесное создание – не знаю, но детского питания я так и не нашла.

Именно поэтому в тех случаях, когда элитные продукты мне заведомо не требуются, я малодушно отвергаю блага цивилизации и отправляюсь в магазин с незатейливым названием «Гастроном» на углу улиц Барклая и Большой Филевской. Все недостатки этого места мне отлично известны. Во-первых, «Гастроном» не работает по субботам и воскресеньям. Во-вторых, бесплатного полиэтиленового пакетика здесь не допросишься: хочешь пакетик — плати рупь. В-третьих, в «Гастрономе» имеется неукоснительно блюдущийся обеденный перерыв — с двух до трех часов. В-четвертых, здесь нужно быть крайне осторожным, поскольку без трех минут семь дородные тетеньки в синтетических белых халатах криками погонят всех покупателей вон, не давая несчастным не только засунуть покупки в авоськи, но порою даже забрать причитающуюся им сдачу. К каждому отделу нужно стоять в отдельной очереди, а распределение продуктов по отделам не описывается никакими уравнениями нелинейной алгебры. Так, молоко пребывает в необъяснимой разлуке с сыром, картошка – с яблоками и бананами, а отдельных представителей бакалеи можно встретить во всех отделах, включая кондитерский.

Но зато что может сравниться с задушевностью обращения «дочка» из уст эффектно разукрашенной брюнетки с бэджем «Раиса Анатольевна» на необъятной груди? А как прекрасно звучит чуть приглушенная фраза продавца: «Буженинку не берите, возьмите филей – только что подвезли».

А как чудесно пахнет теплый хлеб, выложенный из металлического поддона прямо на деревянные полки. А как сладко услышать: «За девушкой в красной кофте не занимать!» и, убедившись, что девушка в красной кофте — это именно ты, блаженно расслабиться, ощутив себя в числе избранных. А картошка в грязноватых сетках! А молоко в мягких пакетах! Словом, не хватает лишь магического перестука костяшек на счетах (увы, бесчеловечно замененных на калькуляторы), чтобы вновь почувствовать себя десятилетней девочкой, отправленной мамой в ближайший продуктовый за развесной сметаной.

Я знаю, о чем вы подумали. Конечно же, вам сразу представился мрачный и грязный овощной середины восьмидесятых — кошмар вашего детства-юности. Или пропахшая скисшим молоком «Кулинария» с плесневелыми плавлеными сырками в витринах и мертвенным перезвоном стеклотары, сдаваемой инфернального вида старухами. Словом, вы не разделяете моего умиления и убеждены, что «Гастроном» на углу Барклая и Большой Филевской — всего лишь уродливый анахронизм, по нелепой прихоти судьбы избежавший модернизации и доживающий в своем нынешнем убогом виде последние месяцы, а то и дни.

Вот здесь-то как раз вы и ошибетесь.

К ужасам советской торговли с ее грязью, вонью, хамством и вечным дефицитом мой «Гастроном» не имеет никакого отношения. Здесь есть все — ну, кроме элитных продуктов, разумеется.

Более того, здесь можно купить даже то, чего в супермаркете не может быть по определению — то же молоко в мягких пакетах, например, или развесной творог. Здесь чисто, а тот еле заметный ностальгический запашок подгнившей картошки, которым пропитан сам кафель стен, ничем не хуже зловония амбры, лежащего, как известно, в основе любой парфюмерной композиции. Продавщицы здесь, может, ведут себя с покупателями несколько фамильярно, но никак не грубо. Здесь не услышишь характерно советского «Я вас обслуживать не буду» или навязшего в зубах «Вас много, я одна». И, наконец, самое главное: «Гастроном» этот совсем недавно открылся после капитального ремонта, а раньше на его месте был безликий западного типа магазин самообслуживания с рядами стеллажей и бесплатными пластиковыми пакетами.

Если вы брюзгливый западник, делать вам тут, конечно, нечего. Езжайте в свои турецкие «Рамсторы» или французские «Ашаны», покупайте свои запаянные в вакуумную упаковку продукты, и чувствуйте себя гражданином мира. Но если в душе у вас бьется тонкая жилка антиглобализма и вам не чужд интерес к родной старине, как-нибудь по дороге загляните в мой «Гастроном». Место это — сбывшаяся мечта советского интеллигента двадцатилетней давности.

Именно в такой магазин мечтал он приходить после работы в родном НИИ, именно о таком ассортименте продуктов грезил он в бесконечных очередях за жалкой колбасой по два двадцать, именно таких продавцов — аккуратных, по-матерински властных, но добросердечных и справедливых — хотел видеть он за прилавком.

Несмотря на то, что сегодня «Гастроном» на углу Барклая и Большой Филевской кажется заповедником советского времени, в советское время таких магазинов не было и быть не могло. Как не было, скажем, на русском Севере таких аккуратных светлых изб с нарядными наличниками, какие можно увидеть сегодня в этнографических музеях под открытым небом. Как не было во времена палеолита тех чисто выметенных пещер, которые показывают туристам на стоянках первобытного человека. Все это — идеал, мечта, недостижимая и прекрасная цель. Как коммунизм, например. Вопреки всем законам природы и самой смерти вопреки наступивший-таки в одном отдельно взятом магазине.