Авторы
23.11.2012 | Кино
Страдания режиссера…...и японского киномана. В ограниченный прокат выходят два фильма из Юго-Восточной Азии
Так называемый ограниченный прокат дополнили два фильма из любимой синефилами Юго-Восточной Азии, произведшие в прошлом году большое впечатление на главных фестивалях. Первый — на Каннском, второй — на Венецианском. Поймать их в кинотеатрах не всегда просто, но обычно подобные артхиты оперативно выпускают на DVD.
«Ариран»
Южная Корея, режиссер Ким Ки Дук
Фильм, достойный упоминания в Книге рекордов, спонсируемой пивом марки «Гиннесс». Потому что в его титрах в качестве режиссера, актера, сценариста, оператора, монтажера, художника, звукооператора и продюсера значится один-единственный человек — Ким Ки Дук. Есть, правда, второй, некто Алекс Сири, но он осуществлял только компьютерную помощь. Кто-то возразит, что картин, которые от начала до конца сделаны в одиночку, много. Вон их сколько в сети! Но вы имеете в виду домашние любительские эксперименты. Я же говорю о ленте одного из самых известных режиссеров современности, завоевавшей в Канне приз программы «Особый взгляд».
Суть в том, что в 2008 году режиссер Ким Ки Дук, резко ворвавшийся в мировой кинематограф во второй половине 1990-х и мгновенно его покоривший, создатель картин «Остров», «Самаритянка», «Пустой дом», «Весна, лето, осень, зима… И опять весна» впал в творческий кризис. Причин было много. Его потрясло, что на съемках его последнего фильма «Мечта» чуть не погибла актриса. Кроме того, его достали взаимоотношения с неверными поклонниками и творческой средой, несовершенство общества, загрязнение окружающей среды — в общем, достало все. В итоге Ким перестал снимать и решил снять фильм о том, почему перестал. «Ариран» состоит из записей того, как он живет зимой в неотапливаемой халупе, надирается вдрызг, кормит вечно мяукающую кошку (единственное живое существо рядом с ним), справляет малую нужду, изготавливает пистолет (отдельная интрига фильма — кого он жаждет застрелить?) и постоянно разговаривает с собой — своим отражением в зеркале, своими прежними записями. Самоуверенный Ким противостоит в фильме одинокому и несчастному, чьи пятки потрескались от неустроенного быта как у старого бомжа, и строго допрашивает его: почему ты, всемирно известный режиссер, уже третий год живешь в хибаре без душа и сортира, забросил кино и фестивали? Одинокий и несчастный, загнанный в угол самим собой самоуверенным, отвечает лишь тоскливыми воплями: «Ариран! Ариран!» — это он поет самую известную в обеих Кореях народную песню, которую там принято исполнять в минуты печали.
Фильм считается документальным. Но, конечно, он не документальный, а игровой — тщательно выстроенный, виртуозно смонтированный. Это заставляет заподозрить Кима в лицемерном лукавстве. Никакое «Ариран» не самобичевание. Никакое не самокопание. Это всего лишь позерство. Самореклама. Но вопль «Ариран!», который он издает в фильме, столь отчаян, что забываешь о всех своих сомнениях и претензиях. Ведь необыкновенный, что ни говорите, режиссер. Лично я все еще жду от него откровений. Кстати, на той неделе выходит его последний фильм «Пьета», завоевавший в сентябре главный приз Венецианского кинофестиваля. Получая приз, Ким исполнил на сцене свою фирменную песню «Ариран». Вот и думайте: самореклама или нет.
«Снято!»
Япония — Франция — США — Южная Корея — Турция, режиссер Амир Надери
И все-таки ни одна страна мира не породила в последние десятилетия такого количества талантов на душу режиссерского населения, как Иран. Несмотря на все цензурные запреты. Несмотря на то что один из самых титулованных иранских режиссеров Джафар Панахи сидит в тюрьме, а многие другие фактически творят в эмиграции. Не самый известный из иранских режиссеров Амир Надери (у Киаростами, Маджиди или Махмальбафа славы куда больше), давно работающий в США, сделал в Японии картину, которая превосходит многие крутые японские. Причем ленты, снятые молодыми режиссерами, а Надери уже 66. Самое интересное, что эта картина при всей своей жестокости прославляет… ладно бы кинематограф — многие прославляют кинематограф. Она прославляет киноманство.
Герой — нищий режиссер, у которого нет денег на свой проект, человек, можно сказать, больной кинематографом. Вся его квартирка под крышей обклеена фотографиями кумиров прошлого, он ходит на могилы своих богов Куросавы, Одзу и Мидзогути, устраивает у себя показы киноклассики для таких же сумасшедших синефилов и одиночные уличные пикеты с плакатами типа «Кино не шлюха!». Он верит, что великое кино не умерло. С этой верой он и попадает в лапы мафии, которая требует, чтобы он отдал долги брата. В итоге он вынужден работать для мафии мальчиком для битья — живой боксерской грушей, на которой представители мафии отрабатывают удары. За каждый ему причитается определенная сумма. Вытерпеть и выжить он может лишь благодаря тому, что во время биться прокручивает в голове сцены из своих любимых фильмов, которые режиссер Амир Надери для пущей ясности проецирует прямо на его тело. Там есть и «Андрей Рублев». Безумный фильм — стопроцентно безумный. Но обреченный на то, чтобы считаться культовым.
Пожалуй, главное, что отличает «Надежду» от аналогичных «онкологических драм» – это возраст героев, бэкграунд, накопленный ими за годы совместной жизни. Фильм трудно назвать эмоциональным – это, прежде всего, история о давно знающих друг друга людях, и без того скупых на чувства, да ещё и вынужденных скрывать от окружающих истинное положение дел.
Одно из центральных сопоставлений — люди, отождествляющиеся с паразитами, — не ново и на поверхности отсылает хотя бы к «Превращению» Кафки. Как и Грегор Замза, скрывающийся под диваном, покрытым простынёй, один из героев фильма будет прятаться всю жизнь в подвале за задвигающимся шкафом.
