14.05.2012 | Pre-print

Экуменическое

Отрывок из романа «Суббота навсегда».

Ток-шоу с участием диакона Кураева – имя на слуху. Но лучше все же один раз увидеть: увидел – и слушаешь в контексте увиденного. С ним полемизировала певица Лолита. Оказывается, она православная. Никогда бы не подумал. А еще узнал, что по отчеству она «Марковна». Дочери чаще похожи на своих отцов, чем на матерей.

Открытое партсобрание, на котором разбирается персональное дело Киркорова. Открытое – поскольку с одной стороны все в рамках внутрицерковной дискуссиия, даром что по государственному каналу. С другой стороны, я как бы присутствую, хоть и беспартийный. Члены церкви решают, отлучать или не отлучать единоверца. Один за другим они берут слово. 

Флегматичный батюшка заметно уступал темпераментной Лолите Марковне. Ведущий демонстративно ему подсуживал. За это батюшка промолчал, когда тот перепутал Сарру с Рахилью. Или сам позапамятовал, что это Валла рожала «на колени» Рахили, а у Агари никто младенца не отбирал – на нашу голову.

Но Бог с ним, это была присказка, я о другом: о евреях и православии – и вообще христианстве. То есть прохаживаться на сей счет я могу сколько угодно. Анекдотов не счесть. Но если всерьез, то о.Кураеву, на его «Христос воскрес!», которым он всех приветствует – а значит, и меня – на костер взойду, не отвечу «воистину». Неужели нет никакой возможности для сосуществования «моего» еврейства с «их» христианством, с культурой, без которой мне тоже жизнь не в жизнь и которая – главное! – для меня идентична земной цивилизации?

Ниже отрывок из текста, писавшегося в прошлом веке. Попытка сформулировать «предварительное условие», которое, увы-увы, не удовлетворит ни одну из сторон, но пока дышу... надеюсь? Нет, пока дышу – пишу.

"Даже те из них, что... – следует перечень добродетелей, обладатель которых по меньшей мере должен быть слеплен из творожной пасхи, – ...не готовы признать Сына Божьего своим Мессией», – пишет один из корифеев русского серебряного века. И разводит руками: мол, упрямы вы, одно и то же вам надобно твердить сто раз. То есть его объяснение – «их национальным эгоизмом», «нашим собственным недостойным поведением» – хромает на обе стороны, по выражению самого же автора.

Сейчас мы постараемся объяснить, почему так. Столь же мучительна, сколь и не достигает своей цели – ибо цель здесь принципиально, по самой сути мироздания, недостижима – попытка стать тем, кем ты уже являешься, другими словами, осуществить некую тавтологию. Еврейский народ всегда чтил в Боге Отца: «Израиль есть сын Мой, первенец Мой» (Исх.IV, 22 – лирическая метафора «Песни песней» возникла много поздней, народ невестился). Бог – Отец, мы народ сыновей. За право быть сыном Бога Израиль готов платить всем, что только принимается к оплате: благосостоянием, жизнью, честью, жизнью чад своих. Еврей – любимый сын, притом что вечно распинаем. И это даже в те далекие времена, когда быть жертвою собственного бессилия значило: а) опровергать первородство своего племени в глазах других народов, б) подвергать сомнению всемогущество Того, Кого зовешь Всемогущим. Но трепетное сыновнее благочестие породило особую диалектику, где сочетание любви с мучительством именовалось неисповедимостью путей (прообраз «государственного интереса»?). А тут вдруг говорят: вот Сын Божий, законный. И в доказательство: анкетные данные; крестные муки, обязательные в свете вышеуказанной диалектики; наконец – живым вернулся в лоно Авраамово. То есть народу по всей форме предъявлен его персонифицированный двойник, утверждающий, что он – оригинал. Признать и принять? А кто же тогда мы? Согласиться следовать наравне со всеми по торному пути в Спасение? Но кому же «согласье на это давать торжество»!

И лишенный имени, народ уходит. Замкнулся в себе, затворил себя для других, затаился. Ничего, он еще им покажет, он еще дождется своего Мессии – хотя изначально должен был их перетянуть на свою сторону. В итоге перетянул-таки, но не желает этого знать. «Нет, так не пойдет, – говорят ему. – Без признания этого наше обращение недействительно». То есть без признания вами Христа. Сперва кнутом: креститесь, креститесь, креститесь. Когда же нравы смягчились, стали задабривать – халтура, конечно, в сравнении с тем, сколько дали кнута, но кто же, как говорится, считает, И полилась патока: вы самые замечательные, самые гениальные, самые благородные, а мы этого не понимали и вас мучили. Но теперь вшистко в пожонтку. (Всхлип.) Если можете, простите нас... и креститесь. (Всхлип.) А то без этого Царство Божие не наступит.

Потомки патриархов слушают, и сердце у них, надо сказать, не каменное. Звонят с Авентина, с палатинских святынь и с Иоанна Богослова в Латеране, звонят над могилой «ходящего в ключах», на Ватиканском холме, со святой Марии Маджоре, на Форуме. «Признай Христа, хороший мой», – разливаются Соловьевым. «Я признал – какое сразу благо, – говорит о.Зарубин, апостол иудеев. – Ну, не стыдись, крестись».

Самое интересное, что это правда. Царство Божие действительно не приидет, пока еллин с иудеем по-разному веруют. Выход, однако, есть, выход, который евреи ищут так же напряженно – не одни только христиане. Никакие нарушения субботы, никакие гольбаховские насмешечки над Торой – да, черт возьми, «стэйк лаван», <сноска: «Белый стэйк», эвфемизм для обозначения свиного мяса.> съеденный на йон кипер в Бейт-Джалле! – ничто не помешает Рабиновичу оставаться «уважаемым Рабиновичем» До тех пор, пока им не произнесено одно-единственное слово: «Иисус». Как пишет реальный Рабинович, «новозаветный еврей»: «Тут я попал на больное место».

Поэтому вот разумный компромисс, в стилистике Григория Богослова, говорившего: «Признайте силу Божества, и мы сделаем вам послабление в речении». Итак, вы соглашаетесь, что признание евреями Иисуса Сыном Божиим более нежелательно, потому как нельзя – «нехорошо», «lo tov» – желать невозможного (последнее есть небытие или признак оного). А мы за это признаем тождество обоих Заветов на том основании, что новые небеса Пророка и новые небеса Апостола по сути своей одно и то же. 

Это был отрывок из романа «Суббота навсегда». Рекомендую, если кто собирает кирпичи.