30.09.2011 | Арт

Триумф концептуализма и доносов

Артсезон в этом году выявил все парадоксы нашей художественной политики

К нам приезжают великие художники. Мы делаем блестящие выставки. Однако внутри нашей коммунальной кухни творится бог знает что.

Сетевое искусство

Начнем с мерзкого. Входит в моду рассылка через интернет анонимных обвинений в адрес руководства крупных отечественных музеев. В марте в сети со спамовским размахом стало гулять анонимное письмо генеральному директору Третьяковки Ирины Лебедевой. Теперь так же настойчиво и отвратно-неотвратимо во все электронные щели лезет послание некоего «Афонасия Барщова» с обвинениями в адрес директора Музея архитектуры Ирины Коробьиной.

Когда-то в газете «Время новостей» мне пришлось написать статью «Ползучая реабилитация» о возвращении реалий эпохи сталинизма, о неосознанной или осознанной поддержке реалий того времени у россиян, от common people до правителей. Вот это высокотехнологичное сетевое стукачество — плоть от плоти «Ползучей реабилитации».

Оно в принципе свидетельствует о том, что отношения между администраторами и работниками у нас оформились в самом непристойном, антисанитарном стиле советского тоталитаризма. Администраторы высокомерно дистанцируются от сотрудников вверенных им музеев. Сотрудники их тихо ненавидят, но боятся мести и шьют потихонечку дела, подмечая каждый промах и каждое упущение. Как и раньше, страх, оправдывающий всякое насилие и подлость, движет и теми и другими.

Ужас в том, что стремительно формирующийся в наших музеях авторитарно-бюрократический стиль руководства лишает возможности выводить из-под удара анонимок вроде бы достойных сочувствия директоров.

Директора эти не доверяют профессиональному братству, к которому принадлежат. И дело не в том, что надо вчитываться в анонимки. Дело в отчуждении друг от друга, подозрительности, отсутствии желания идти на диалог со своими же сотрудниками. Именно боязнь того, что коллеги тоже должны принимать участие в управлении музеем, формировать свое мнение в отношении первых администраторов институции, приводит к кадровым ошибкам, которые потом приводят к уголовным делам и репутационным потерям музеев. Ошибкам, свидетельствующим, что эпоха авторитарной бюрократии советского пошиба расцветает пышным цветом.

Музеи вышли из себя

Одной из тенденций завершившегося сезона можно считать новый уровень организации и выставочной политики недавно созданных на частные деньги институций, которые в принципе выполняют в отношении современного искусства ту задачу, что в мире обычно выполняют музеи или галереи contemporary art. В Москве выдающийся уровень работы показали за сезон фонд культуры «Екатерина» и центр современной культуры «Гараж».

Фонд «Екатерина» в отношении представления российского неофициального искусства просто взял на себя функцию Третьяковки. То есть тщательно, по главам, без пробелов и случайностей складывает в каталоги и хрестоматию историю так называемого нонконформизма и его преемника — московского концептуализма.

В данном случае к Третьяковке претензий минимум. Ведь в советское время госмузеи это искусство не приобретали. Сегодня организованный четой Семенихиных фонд «Екатерина» имеет собрание, уж точно не хуже того, что хранится в нашем главном московском музее отечественного искусства.

Однако хранить собрание — полдела. Важно, как его представить. И надо признать, что фонд «Екатерина» достиг уровня супервысокого. Подготовленная в ноябре кураторами Александрой Даниловой и Еленой Куприной-Ляхович выставка «Поле действия» может по праву считаться энциклопедией московского концептуализма. Пространство в три этажа было четко структурировано по разделам, от предыстории до младоконцептуалистов конца 90-х. Каждый раздел — готовая хрестоматия с показом основных работ. Плюс к этому отлично изданный каталог, плюс фотохроника жизни, создающие шум времени репортажи. Подобное же качество определяет длящуюся до 2 октября в фонде «Екатерина» выставку «К вывозу из СССР разрешено» (московский нонконформизм из собрания Екатерины и Владимира Семенихиных). Благодаря куратору Александре Харитоновой мы переживаем эпоху 60 — 70-х полно, даже через край, нервно, восторженно, трагично, во всех ее мельчайших примечаниях. Студентов на такие выставки водить!

Коль скоро фонд «Екатерина» знакомит нас с недописанными пока еще страницами отечественного искусства, центр «Гараж» дает возможность понять и принять самые последние правила игры на поле мирового contemporary art.

Вот один пример. На Венецианской биеннале, что открылась в начале июня, в главном выставочном пространстве, древнем Арсенале, демонстрировалась одна из лучших работ всей выставки — «Ганзфилд» Джеймса Таррелла, прекрасно отвечающая сформулированной главным куратором биеннале Биче Куригер теме ILLUMInations. Как было бы прекрасно увидеть работы этого ныне живущего гения Таррелла в Москве, подумал я, медитируя в созданном им цветоносном пространстве в Венеции. Что вы думаете? Уже 11 июня персональная выставка Таррелла со всеми главными его опусами въехала в артцентр «Гараж». Такое раньше могло быть лишь в Лондоне да в Нью-Йорке. Теперь у нас. Подлинный прорыв в коммуникации с мировым современным искусством в немалой степени обеспечен молодой командой менеджеров и кураторов «Гаража» во главе с новым артдиректором Антоном Беловым.

Неприкосновенный запас страны

В содержательном плане прошедший сезон прошел под знаком полной и безоговорочной победы московского концептуализма. Об огромной выставке в фонде «Екатерина» уже говорил. Помимо того, на разных площадках (прежде всего в Московском музее современного искусства) прошли монографические выставки отечественных мэтров стиля — от Ирины Наховой до Ивана Чуйкова.

Помимо того, главному концептуальному архитектору России Александру Бродскому в конце прошлого года присудили самую престижную негосударственную премию, премию Кандинского. Ну и апофеоз: поддержанный фондом Stella Art российский павильон 54 Венецианской биеннале представлял проект гуру московского концептуализма Андрея Монастырского «Пустые зоны».

Уже приходилось писать о том, что московский концептуализм — золотой запас отечественного искусства. Благодаря ему мы интересны миру (как же не вспомнить Илью Иосифовича Кабакова?). Так что в том, что сегодня концептуализм поднят на щит, ничего удивительного нет. Однако в осмыслении этого факта содержится какой-то странный парадокс. Известно, что концептуализм — это во многом стратегия эскапизма, царство комментариев, дискредитация разговора «от первого лица», культ «пустотных зон» (так и назывался наш проект в Венеции). Мы начали подведение итогов с того, что над музеями все больше сгущается смрадное облако советского общежития, а заканчиваем утверждением о том, что правит бал у нас сегодня самое стерильное, высоколобое, умное искусство. Как это совместить?

И не является ли принципиальный эскапизм концептуализма стратегией, что устраивает всех? В политику не лезет. Никому не мешает. Хорошую мину пред миром честным строить помогает. Дураки не поймут, умным — хорошая игрушка, чтобы тешились и не плакали. А мы будем жить, как при дедушке. Тревожный симптом.

И самое сильное высказывание в российском павильоне биеннале было в выстроенных по периметру главного зала нарах. Так художник Андрей Монастырский и куратор Борис Гройс изменили чистоте стиля ради правды рассказа об истории страны.

Источник: "Московские новости", 26.09.2011,