Я давно удивлялся, почему разговоры о глобальном потеплении совпали буквально с концом "холодной войны". Нам, как воздух и как нефть и газ, необходимы идеологические конфронтации – если не с враждебными режимами, то с дикой природой.
В связи с тающими льдами Арктики все эти каламбуры материализовались в новую "холодную войну": вместо ядерной боеголовки - ледокол.
Но это "ледовое побоище" началось, конечно же, не вчера. Сталина всегда тянуло в районы вечной мерзлоты с лагерным режимом. Одним из ключевых событий советской истории 30-х годов был дрейф "папанинской четверки" в Арктике. Это была первая дрейфующая станция "Северный полюс" (1937-38 гг.) – доказательство превосходства полярников СССР над Америкой. На льдину в районе Северного полюса был высажен один биолог, один геофизик-астроном, один радист и собака по кличке Верный. Начальником (и поваром) был назначен Иван Дмитриевич Папанин (1894 -1986), бывший комендант ЧК Крыма и ветеран полярных экспедиций.
За 274 дня пребывания на льдине они (не считая собаки) сделали массу геофизических, биологических и стратегических открытий. Однако постепенно льдину с "папанинцами" относило к югу, и она стала бешено таять. Вначале это было огромное ледяное поле в несколько километров. Но когда папанинцев в конце концов спасли, размер льдины едва достигал размеров волейбольной площадки. Весь мир следил за этой эпопеей. Спасенных папанинцев встречали как героев, с вручением всех возможных наград и медалей. Подробный дневник Папанина о пребывании на "плавучей полярной станции" тут же был отправлен в печать.
Поспешность эта была ошибочной, и издание столь же быстро было изъято из обращения. Сейчас об этом дневнике мало кто слышал. Однако несколько экземпляров уцелело – и в частности, в библиотеке Британского музея. Мне открыл глаза на этот документ английский историк и эссеист, специалист по русской литературе из Оксфорда Алекс де Йонг. В своей книге "Сталин и формирование Советского Союза" (Stalin And the Shaping of the Soviet Union) он говорит о дневнике Папанина как о "доподлинной стенограмме сталинской эпохи с ее атмосферой всеобщей паранойи".
Шпионы и вредители
Чем меньше становились размеры льдины и чем быстрее таяли шансы на спасение, тем подозрительней члены экспедиции относились друг другу. Дело в том, что никаких указаний с "большой земли", из Москвы, не поступало. Между тем, папаниницы регулярно слушали радио, узнавая о разоблачении все новых и новых "врагов народа" в ходе сталинских чисток. Шел суровый 1937 год.
Выяснялось, что те, кто отвечал за их экспедицию, были шпионами и вредителями, и на их место были назначены те, кто, в свою очередь, были разоблачены как вредители и шпионы; назначенные на их место опять же оказались шпионами и вредителями. Из этого следовал простой вывод: по крайней мере один из папанинцев был вредителем и шпионом.
Соревнуясь друг перед другом в лояльности, все участники экспедиции, включая собаку, с рвением праздновали день рождения Сталина и другие советские юбилеи. С этой целью они устраивали "народные" демонстрации, маршируя вчетвером с самодельными знаменами взад и вперед по малюсенькой льдине — поскольку никто из них, включая собаку, не решался открыто признаться друг другу в идиотизме подобных мероприятий.
Один из папанинцев упорно пытался отучить собаку воровать еду, применяя педагогические методы социалистического воспитания и пропаганду марксизма; когда же собаку перевоспитать не удалось, им овладели серьезные сомнения в марксистской доктрине. НКВДшник в составе экспедиции стал демонстративно упражняться в стрельбе по целям и неустанно чистил, разбирал и собирал свой револьвер— личный подарок наркома Ягоды. К моменту, когда экспедиция была спасена, папанинцы находились в невменяемом состоянии: в каждом они видели врага народа, не доверяли никому, даже самим себе.
"Гомосоветикус" против Франкенштейна
Ледяная пустыня Арктики – идеальные декорации для подобных параноидальных сюжетов. Мало кто из знакомых мне читателей обращался к еще одному литературному документу – истории о чудовище доктора Франкенштейна. Все знакомы с многочисленными киноверсиями романа Мэри Шелли.
Но в оригинале книга открывается письмами английского путешественника Уолтона на пути к Северному полюсу. Мы узнаем, что на корабль Уолтона, зажатый в арктических льдах, попал в невменяемом состоянии доктор Франкенштейн. Франкенштейн преследовал свое чудовище во льдах Арктики, куда тот скрылся от мстительной руки своего создателя через Архангельск.
Франкенштейновское чудовище — это зловещая попытка "подражать непостижимому акту сотворения мира Богом", попытка доказать материальность человеческой души с помощью электричества. Идея романа связана, как известно, с идеями французского Просвещения и Революцией. Роман вышел в свет в сентябре 1817 года, и в столетний юбилей его рождения на свет появился "новый советский человек" — плод Октябрьской революции и электрификации всей страны. Этот марксистский "гомосоветикус" мог бы стать крестным братом франкенштейновского чудовища, поскольку, как и тот, начал с революционного террора.
Монстр из романа Мэри Шелли, став свидетелем смерти своего создателя на Северном полюсе, раскаялся и дал торжественное обещание исчезнуть из мира, скрыться в арктических льдах и сжечь себя на костре. Я полагаю, что он своего обещания не выполнил, даже если бы и очень хотел. Во-первых, откуда в ледяной пустыне дрова? И откуда взять спички?
Если бы Мэри Шелли дожила до 1937 года, то она поняла бы, что первая серьезная возможность совершить обещанное самосожжение могла возникнуть у чудовища (он прекрасно сохранялся в вечной мерзлоте), именно тогда, когда в Арктику была направлена экспедиция Папанина.
Возможно, папанинцы были не так уж неправы, подозревая акт вредительства и происки врагов народа. Подслушивая идеологические перепалки папанинцев, монстр явно должен был угадать в них сходную себе природу. Льдина папанинцев стала таять из-за того, что чудовище стало разводить костер, наворовав горючее у советских полярников. Однако советская история об этом умалчивает.
«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.
Помните анекдот про двух приятелей, один из которых рассказывал другому о том, как он устроился на работу пожарным. «В целом я доволен! — говорил он. — Зарплата не очень большая, но по сравнению с предыдущей вполне нормальная. Обмундирование хорошее. Коллектив дружный. Начальство не вредное. Столовая вполне приличная. Одна только беда. Если вдруг где, не дай бог, пожар, то хоть увольняйся!»