14.07.2010 | Арт

Собрание пустых вещей

Аня Желудь в ММСИ

Выставка Ани Желудь "...Продолжение осмотра...", занявшая все четыре этажа здания Московского музея современного искусства в Ермолаевском переулке, - дело серьезное. Во-первых, это самый молодой автор (Анна Желудковская родилась в Ленинграде в 1981 году), удостоившийся масштабной ретроспективы в ММСИ. Во-вторых, это не просто выставка, а финальная часть проекта "Выставочный план", первые серии которой представляли столичная "Айдан Галерея" (она же выступила соорганизатором нынешней экспозиции) и питерская "Галерея Марии Гисич". Сама Желудь определяет его тему как "исследование границ музейных и галерейных форматов", но на самом деле это испытание на прочность самих основ репрезентации того, что создатель считает искусством, а зритель - пустотой, зияющим Ничем. Просто художник (кстати, участвовавшая в основном проекте прошлой Венецианской биеннале, востребованная российскими провинциальными музеями, номинант премии Кандинского и "Инновации", прошедшая в их шорт-листы) работает с призрачностью материального, создавая из тяжеловесных материалов вроде металлического прута или листов ДСП полуабстрактные фантомы реальных предметов. И самого искусства.

Экспозиция в Ермолаевском переулке открывается инсталляцией, где вместо картин - железные контуры рам, а вместо скульптур - подставки для них. И всяк сюда входящий может домыслить выставку, эфемерный образ которой предоставлен ему в полное распоряжение. Причем рамы и подставки можно даже пощупать - и тогда, дай бог, явится непредставимое. И похожий на склад зал станет музейной залой.

Подобный эксперимент Желудь проделывает в работе "Специальное место", где из тех же железяк реконструирован-сымитирован гинекологический кабинет с капельницей, креслом для осмотра, аппаратом УЗИ. В силу гендерных причин не смогу отразить точность интерьера, но фантазия тут же начинает работать, и абстрактный минимализм тут же становится натуралистической явью. В конце концов, между гинекологом и стоматологом нет принципиальной разницы, а Аня Желудь оперирует именно идеей медицины, ее платоновским эйдосом, офактурить который могут и мужчина, и женщина.

На выставке есть еще эмблематическое "Учреждение культуры": обязательные гардероб, пианино, череда стульев, стол с компьютером, забытая сумочка посетительницы. Или гигантская корзина на колесиках из супермаркета - призрачная скульптура "Анатомия быта". Все - из тех же ржавых мотков железа, вязальной проволоки б. у.

Зато последний этаж занимают устрашающие конструкции из ДСП, похожие на призраки умерших шкафов, антресолей и румынских "стенок" в квартире советского интеллигента. В лакуны коих спрятаны маленькие холсты с черно-белыми изображениями мясорубки, холодильника, кувшина, обуви - элегические воспевания материального быта ушедшей эпохи. Точнее, вызывание ее духа, совершенно магическое. Тончайшая лирическая живопись контрастирует с массивностью безличных серо-коричневых монументов, но одновременно придает им живое измерение. Призрачное пространство выставки Желудь обладает странной витальностью - тут вроде бы все умерли, но бытие (а не быт) продолжается.

Понятно, что молодому художнику во всем хочется дойти до самой сути. Сути вещей, которые в большинстве она помнит-то в лучшем случае по родительским рассказам. Ну как она может, в самом деле, знать, как пользовались (и зачем) сушилкой для бутылок, которую воспроизвела по репродукции работы Марселя Дюшана? Но что-то есть щемящее и непосредственное и в металлических контурах, и в скромной живописи Ани Желудь.

Художницы, которая подвергла "феномелогической редукции" не только окружающий мир, но даже собственные имя и фамилию.

Источник: №20 (7733) 3-9 июня 2010г,