11.02.2009 | Театр

О простом, о мальчуковом

В Художественном театре уж месяц как мучается ревностью Позднышев в исполнении Михаила Пореченкова

Похоже, пришло время разобраться в простых вещах и простых чувствах. Устав от ничего не объясняющих технологических наворотов, от постмодернистского жонглирования цитатами и мрачного пафоса тенденциозной чернухи, некоторые режиссеры и актеры решили негромко, в камерной обстановке потолковать об основах: о любви, например, взаимопонимании или ревности — о том, что не зависит от времени на дворе и уж тем более от властей или кризисов. Про это начали снимать кино и ставить спектакли. На афишах появились подзабытые было имена: Вампилов, Володин и, конечно, вновь Пушкин, Достоевский, Тургенев, Толстой. Куда же без них. До сих пор ведь скажи «семья» — сразу в памяти всплывает: «Все счастливые семьи похожи друг на друга…» Лев Николаевич  здесь главный авторитет. А сегодня в особой цене выплеск его раздражения и сомнений в необходимости самого существования семьи, каким стала повесть «Крейцерова соната». Сразу два московских театра выпускают спектакли по этому тексту, прежде до сцены не доходившему.

В театре им. Пушкина режиссер Александр Назаров с актером Андреем Завадюком еще только собираются окунуться по их собственному признанию в «ужас тотального эгоизма мужчин и женщин по отношению друг другу, предельного равнодушия к чувствам человека, с которым ты делишь свою жизнь». А в Художественном театре уж месяц как мучается ревностью Позднышев в исполнении Михаила Пореченкова.

Режиссер Антон Яковлев (сын знаменитого актера Юрия Яковлева) поставил свою «Сонату» вовсе не про «мужчин и женщин», а только про мужчин. И не вообще «про мужчин», а про конкретного, застрявшего в пубертатных проблемах пацана, который дожил до кризиса среднего возраста, так и не разобравшись с вопросом «тварь ли я дрожащая или право имею». Только это свое право он не к человечеству предъявляет, а к бедняге-жене. Яковлев позвал на главную роль Позднышева главного «пацана» страны Михаила Пореченкова, выбросил из повести лишние филосовствования, попытки проникнуть в женскую психологию, понять как Он и Она по-разному относятся к браку, к вожделению, к детям, к верности. Личность Лизы — несчастной жены Позднышева, которую тот зарезал из ревности, — режиссера не интересует. И хотя актрисе Наталье Швец додуманы отдельные сцены, в повести не прописанные, ей приходится играть некую «женщину вообще», обозначая разные этапы ее жизни сменой красивых костюмов и интонаций с наивного девичьего щебетания на горький и гордый предсмертный упрек.

Единственным героем спектакля остается Позднышев Пореченкова, который не может постичь, где в нем гнездится та непреодолимая сила, разрушившая его же собственную жизнь. Неужели так всевластна над ним примитивная похоть? Неужели именно она определяет с кем и как ему жить, кому и во что верить? Пореченков играет достоверно и страстно, во всю мощь своего сценического темперамента и обаяния. Вопрос, чем любовь отличается от похоти, мучает его Позднышева буквально физически. А простая мысль, что жена – тоже человек, ему даже в голову не приходит.

Актер оправданий своему персонажу не ищет. Ревность — страсть, воронкой засосавшая все прочие чувства Позднышева, —  его вина. Он сам ее взлелеял из собственного эгоизма. И на музыку не свалишь, мол, великая Крейцерова соната разбередила бездны подсознания. В спектакле вместо нее звучит специально написанный саунд-трек композитора Александра Моноцкова — изматывающее душу диссонансное скрипение струнных (каждый слышит, как он дышит). Да и не в женщине тут дело. Будь она хоть ангел (в спектакле подозрения ревнивца-мужа совершенно беспочвенны): жена — всего лишь одно из обстоятельств в жизни мужчины, от которого порой хочется избавиться до зарезу в прямом смысле слова. Драма Позднышева не в том, что он кого-то там не понял, а в том, что он — слабак, в себе самом не властен. Чисто пацанская трагедия. В финале Пореченков водружает на себя огромную тубу и  пытается вывести на ней хоть какую-нибудь мелодию. Но получается не то стон, не то всхлип…