23.09.2008 | Интервью / Общество

Имея Россию в виду — II

Беседа З.Зиника с Дж. Г. Баллардом

Продолжение. Начало здесь

33: Тема большинства Ваших романов – тот или иной тип черной утопии, когда человеческое общество, человеческая природа трансформируются в нечто непредсказуемое, по большей части монструозное. Учитывали ли Вы опыт советского коммунизма, когда Вы обдумывали подобные  метаморфозы? Как Вы относитесь к классическим анти-утопическим романам, вроде «Бравого нового мира» Олдоса Хаксли или «1984» Джорджа Орвелла?

Дж.Г.Б.: Я начал свою писательскую карьеру в 1950 году, и не заметить в то время  существования  Советского Союза мне былот бы довольно трудно. Роман Орвелла 1984» подтверждил то, о чем многие из нас подозревали: тиранические режимы играют на глубоко укорененных мазохистских склонностях человека. Советский Союз можно рассматривать как некий садистский клуб мучителей и их добровольных жертв. Нацисты, по-видимому, в том же духе эксплуатировали скрытую податливость собственных жертв. Каждый, кто служил в армии, знает, что существуют военные базы, где дисциплинарный режим по своей жестокости ничем не оправдан, и тем не менее, никакого ни бунта, ни протестов  не вызывает – более того, скорее всего удовлетворяет какие-то скрытые инстинкты самих объектов нечеловеческого обращения. То же самое можно сказать о социалистических системах. Советский Союз и Китай просуществовали столь долго из-за того, что людям  подсознательно хочется, чтобы жизнь  становилась день от дня все хуже и мрачнее, а не лучше и веселее.

Олдос Хаксли в своем шедевре «Бравый новый мир» делает еще один шаг в этом направлении: он  невероятно точен в своих предсказаниях и рисует картину мира, очень похожего на тот, в котором мы уже, практически, живем – сома,  дети из пробирок. Советский Союз, я подозреваю, был одним из последних  авторитарных режимов классического стиля. Тоталитарные системы будущего будут отличаться льстивостью и  угодливостью, вроде стюардессы,   подливающей пассажирам напитки, подсовывающей шлепанцы, подправляющей для нас экраны телевизоров -  чтобы мы не задавали лишних вопросов: куда, собственно, летит самолет и вообще, есть ли пилот на борту?

ЗЗ: Советская утопия, в отличии, скажем,  от утолических мечтаний английских сектантов 17-го столетия, ведет свое начало от французских и германиских идей коллективности – идеи государства, отвечающего за духовное и социальное благосостояние своих граждан.Вы были свидетелем колллективистских «танцев» в свингующем Лондоне 60х годов, или, скажем, среди французских интеллектуалов-маоистов. Отразился ли этот опыт на Вашем творчестве?

Читая Вашу прозу, приходишь к выводу, что человеческий ум, с его врожденной тягой к варварству, к дикости, нуждается в раздражителях, в идеологических наркотиках – его тянет в  темные зоны тотальной анархии, где он может разыгрывать на реальных людях свои фантазии, устраивать общественные эксперименты. В предисловии к Вашему роману «Авария» Вы говорите, что мы живем в эпоху, которая породила гибрид из рационализма и ночного кошмара. Советский кошмар – с его инженерами человеческих душ – один из плодов аналогичного мышления. Как так получилось, что в Вашей прозе Вы едва ссылаетесь на советский опыт?

Дж. Г.Б.: Я едва упоминаю советский эксперимент отчасти потому, что я  никогда не бывал в Советском Союзе, но главным образом из-за того, что меня всегда гораздо больше интриговала скрытая   патология потребительского Запада, те тенденции, которые захватывают сейчас практически всю планету.

Кроме того, я не уверен, что советская система – такой уж особый случай. Может быть, просто-напросто индустриализации в России  произошла слишком быстро? Или слишком быстро было введено обязательное общее образование? Или в России слишком полагались на науку? Или совершили роковую ошибку, преследуя религию? Трагический момент в  судьбе России  -  участие в одной самых кровопролитных войн в истории человечества, против нации с более совершенной цивилизацией, но  впавшей в состоянии идеологического безумия. Но если бы не Гитлер и нацизм, смог бы Сталин и другие советские руководители так долго держать страну в своих железных объятиях? Коммунистическая система, видимо, по своей природе может существовать лишь при наличии врагов – как оправдании массовых репрессий, учитывая тот факт, что коммунизм противоречит практически всем человеческим склонностям. Но я не вижу ничего европейского в этой системе – тут, скорее, больше от деспотизма Азии. Всякий раз, когда я вижу фотографии Сталина и его сподручных на трибуне Мавзолея, я вижу перед глазами Чан Кайши и его гангстеров в генеральской форме Гоминдана, приветствующих свои войска, бок о бок с их японскими союзниками.

ЗЗ: Иногда кажется, что Россия – это некая зона земного шара, куда тянет западного человека, потому что там он может испытать нечто такое, что считается непринятым, даже неприличным в его собственном обществе строгих правил. Как бы Вы описали подобную страну, общество, привлекающее определенный  темперамент человека Запада, слепого ко всему тому, что происходит за светлым оптимистическим фасадом чудовищного режима? Один из параллельных  примеров – недавняя мода среди британской молодежи на все южно-американское, где, как известно, под зажигательные танцевальные ритмы  процветают  самые  чудовищные по своей жестокости режимы.

Дж.Г.Б: Не следует забывать, что несмотря на антагонизм в идеологиях за последние полстолетия и угрозу ядерной катастрофы, Запад обладает огромным потенциалом симпатии к русскому народу – в отличии от отношения Запада в большинстве своем к немцам, которых в Европе не слишком любят и которым, уж точно, не доверяют. Видимо, неприятные ассоциации, связанные с восточными франками, коренятся довольно прочно и глубоко в европейском  сознании; древние римляне в свое время так и  не сумели, если не ошибаюсь, оправиться от шока после того, как несколько римских легионов опрометчиво решили пересечь Рейн и были перебиты варварами все до единого.

Русские же в целом воспринимаются как народ щедрый и привлекательный. Я сам был знаком с многими русскими: в детстве, многие мои няни в Шанхае были из русской  «белой» эмиграции. Русские владели гаражами, были русские  доктора и зубные врачи, бригадиры и водители. Все они, насколько помню, были приятными людьми.

Мне трудно понять тех, кто  отправляются в Россию поглядеть с ностальгией на реликвии социализма. Я, кстати сказать, не знал и об увлечении британской молодежи Южной Америкой. Могу лишь сказать, что людей вообще привлекают страны с веселой бурлящей уличной жизнью. Я  в свое время чуть ли не каждое лето проводил с детьми во Франкистской Испании, но явно не для того, чтобы восхищаться достижениями Генералиссимо. 

33: Положим, на теле человечества, на земном шаре, есть некие энергетические центры, своего рода эрогенные зоны (G-points), без которых человечество захирело бы в полной апатии. Не является ли Россия одной из таких точек на политической карте мира – центром, провоцирующим, как некое заболевание, саморазрушительные инстинкты в определенного типа людях? Какого рода темперамент отзывается на подобный раздражитель? Можно ли найти среди Ваших героев подобный тип?

Дж.Г.Б: Боюсь, что моих героев Россия вряд ли привлечет, поскольку они всегда действуют в одиночку.

Продолжение следует

Источник: «Пушкин» №9, Москва, 1998 (перевод автора),