08.10.2005 | Память

Памяти Сергея Старостина

30 сентября умер Сергей Анатольевич Старостин, великий лингвист и замечательный человек...

Игорь Мельчук:

Я, к сожалению, не был близко знаком с Сережей Старостиным — разница в возрасте, создавшая огромную разницу в судьбах, развела нас на разные концы земли. Но из его научного творчества лучился такой огромный и, вместе с тем, такой легкий (иначе не скажешь!), искрящийся талант, что, хоть мои интересы и занятия весьма далеки от Сережиных, я с удовольствием следил за его публикациями. Всего дней 10 назад я получил из Москвы замечательный учебник С. Бурлак и С. Старостина «Сравнительно-историческое языкознание» и наслаждался от души четкими и глубокими мыслями, аккуратным изложением, заботливой упаковкой сложнейшего материала. Если угодно, добротой изложения — именно доброта и тепло казались мне издалека главными чертами этого замечательного лингвиста наших дней. Вся его жизнь представляется мне гармоничной и абсолютно счастливой, даже в смерти — безболезненной и мгновенной. Неважно, так ли это на самом деле; важно, что для доброжелательного стороннего наблюдателя она выглядела именно так — благодаря Сережиной природе. «Труды его останутся навсегда в памяти русской», да и, конечно, не только русской. Здесь не место воздавать должное его научным заслугам — они удивляют своим величием, и о них надо говорить профессионально.

ПРОЕКТ
"ВАВИЛОНСКАЯ БАШНЯ"

Я мечтал встретить Старостина в спокойной обстановке и выяснить какие-то спорные моменты ностратических датировок — не получилось, а теперь и не получится. И прощаясь с ним навсегда, я хотел бы сказать ему «Спасибо!» за то, что он был, и был именно таким. Благодаря таким людям, как Сережа, жизнь на земле становится ярче, теплее — и легче.

АЛЕКСАНДР МИЛИТАРЁВ:
ОТВЕТСТВЕННЫЙ
ЗА ЯЗЫКИ МИРА.
К 50-летию С.А.Старостина

 

Александр Жолковский:

Меньше всего я думал, что мне случится писать о нем что-то некрологическое. Впервые я услышал о Сереже от Шеворошкина, сказавшего, что у него в ностратическом кружке есть школьники, которые скоро всех заткнут за пояс. Это оказались Старостин, Лерман и, наверное, Николаев. Увидел я его, семнадцатилетнего и уже легендарного, когда Саша Мидлер, корреспондент ТАСС по науке, устроил смотрины невесте, и ей пришлось накормить его ученых друзей (в том числе Озерного и Щеглова). Кулинарию мы одобрили, но брак все равно не состоялся. Сережа и его сестра Ася, соседи Мидлера по Марьиной роще, тоже там были, и мы познакомились. Помню — шли все еще 60-е — концерт группы «Ветер перемен», дозволенный райкомом комсомола: та же компания юных ностратиков пела что-то битловское в Сережином переводе. По рядам гуляли бутылки с вином, и в проходах молодежь плясала — во главе со знаменитым хиппи Солнышко в футболке тай-дай. А два десятка лет спустя стало можно ездить, Сережа появился у нас в Санта-Монике, и в японском ресторане не я ему, а он мне объяснял, что к чему, потому что знал японский. Потом он стал появляться все чаще, проездом в разные университеты, и был единственным гостем, который иногда направлялся из Калифорнии не на восток, а дальше на запад — в Полинезию и Австралию, сферы своего лингвистического влияния. Он был удивительно позитивен, добродушен и легок в общении, несмотря на грандиозность того, что все время делал, а может быть — именно поэтому.

СЕРГЕЙ СТАРОСТИН:
ДВА ПОДХОДА
К ИЗУЧЕНИЮ ИСТОРИИ ЯЗЫКА

 

Григорий Крейдлин:

Есть люди, уход из жизни которых ощущаешь особенно остро и болезненно. И причина даже не в том, что уход этот произошел столь скоропостижно и так неожиданно. Нас покинул великий Ученый, прекрасный Учитель и замечательный Человек, чьи мысли, достижения ума и души и жизненные устремления всегда были истинными и нравственно чистыми, добрыми, честными и ясными. В своих научных интересах мы с Сережей, с Сергеем Анатольевичем Старостиным, были очень далеки друг от друга, но меня неизменно поражали в нем не столько исключительная способность отыскивать какие-то свои, абсолютно новые пути в незнаемое и получать научные результаты самого крупного масштаба, сколько его удивительное умение доходчиво излагать и объяснять сложнейшие вещи, придуманные им или его ближайшими друзьями и коллегами. Сереже никогда не была свойственна самовлюбленность и напыщенность. Он не останавливался, не пребывал в ничегонеделании, он шел вперед. У него всегда было над чем подумать и что сделать; он всегда был в работе, заражая своим умением работать окружающих, прежде всего молодежь. Сережа был человеком жизнелюбивым, любящим друзей, компании и застолья. И еще: Сережа умел радоваться за других и сопереживать их неудачам – качества, данные далеко не каждому. Как жаль, что я не успел сказать ему всего этого при его жизни. А ведь было столько возможностей …

Илья Смирнов:

Полгода тому назад я написал о С.А. Старостине, тогда живом и здоровом, некий текст, к которому  сейчас, после его смерти, не вмещающейся в сознание, ничего, кроме разрывающего сердце чувства, добавить не могу.

ПРЕДИСЛОВИЕ К СБОРНИКУ СТАТЕЙ
В ЧЕСТЬ 50-ЛЕТИЯ С.А.СТАРОСТИНА

И убавить – пожелания долгой жизни, звучащие сейчас, после всего случившегося, едва ли не  издевкой, – не считаю нужным, не хочу. Так было написано: с любовью, дружеской приязнью, надеждой, которых не отменить внезапностью смерти. Горжусь, что успел сказать другу слова искреннего восхищения – Бог весть, когда теперь представится такая возможность. Хотя – рано или поздно – представится непременно.

 

Георгий Бронников:

Я работал с Сергеем Анатольевичем с 1998 года, сначала над сайтом "Вавилонская башня", а потом и над проектом Evolution of Human Language в институте Санта Фе. Мои скрипты на этих сайтах позволяют пользователю делать запросы к словарям и показывают результаты этих запросов. Самую сложную часть задачи, поиск, выполняет программа, которую Сергей Анатольевич написал сам. Кроме того, в последние годы для обоих сайтов много сделали Филипп Крылов, Артем Козьмин и Толя Старостин.

Разумеется, я представлял себе значение работ Старостина для исторической лингвистики – но это так, умом и по рассказам других. Всегда можно было задать дилетантский вопрос и получить на него ясный и доброжелательный ответ. Сколько твой собеседник сам сделал для того, чтобы ответ был таким ясным (да и чтобы вопрос вообще можно было осмысленно задать), – не будешь же все время об этом думать. А в обычной работе я видел понимающего коллегу, с которым легко сработаться, хорошего программиста и замечательного человека.

Я до сих пор не до конца осознал, что его больше нет. То и дело думаю о какой-нибудь мелочи, что вот, надо бы Старостину рассказать, и осекаюсь.