Авторы
Андрей Ерофеев, возглавлявший отдел новейших течений Государственной Третьяковской галереи, в пятницу получил уведомление о своем увольнении. Общественное внимание к этому событию оказалось приковано из-за обвинения по статье «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства с использованием служебного положения», предъявленного 15 мая 2008 года как самому искусствоведу, так и директору Музея и общественного центра имени Сахарова Юрию Самодурову после выставки «Запрещенное искусство». Дело в скором времени будет передано в суд, а пока оба обвиняемых находятся под подпиской о невыезде.
Само увольнение Ерофеев, говорится в сообщении ресурса Openspase.ru, назвал «ударом в спину» со стороны директора ГТГ, который отказался поддержать своего сотрудника. Ерофеев подчеркнул, что сам директор Валентин Родионов не искусствовед, а аппаратчик и поэтому подозрительно относится к современному искусству и не способен наладить с ним работу. РИА Новости передает комментарий замдиректора ГТГ Марины Эльзессер: "Причина увольнения Ерофеева заключается в том, что он не обеспечил необходимый уровень учетно-хранительской деятельности отдела новейших течений".
В минувшую среду директор Сахаровского центра Юрий Самодуров проводил пресс-конференцию, посвященную тому, что подведомственный ему центр-музей приказал долго жить. Не хватает западных грантов, чтобы продолжать нормальную деятельность -- с выставками, интернет-сайтом, библиотекой, конференциями, заработной платой сотрудникам. Да еще и власти прижимают: в ближайшее время грядет суд по поводу проекта «Запрещенное искусство» (работы, снятые административной цензурой с недавних музейных выставок), куратором которого стал заведующий отделом новейших течений Третьяковской галереи Андрей Ерофеев.
Когда Самодуров от лица правозащитников и примкнувших к ним Бориса Немцова и Гарри Каспарова просил у сочувствующих финансовой помощи музею, он еще не знал, что в пятницу Ерофеева приказом директора Третьяковки г-на Родионова уволят с места работы по 88-й статье: «за неисполнение служебных обязанностей без уважительных причин».
Вот это-то и стало бы значимым поводом для пресс-конференции: музей худо-бедно до конца года продержится, а Ерофеев в качестве музейного сотрудника -- едва ли. Формальных претензий к директору Третьяковки быть не может. Пять выговоров Ерофееву за пять лет работы -- это много. «Бардак в хранении», как говорят уволившиеся сотрудницы ГТГ с многолетним стажем, тоже отдел не украшает. Не отданные вовремя работы художникам после выставок. Хранящиеся незаконно вещи, переданные лично Ерофееву. Скандал с парижским «Соц-артом», где целовались милиционеры на фотографии «Эра милосердия» группы «Синие носы». Совершенное самодурство, не вписывающееся в музейные рамки. И много чего еще, вплоть до суда...
Но вот именно суд и стал, кажется, финальным решением. Когда сотрудника музея тянут к дознавателям, музею проще всего от него откреститься. Сказать: «Это не наше». По моим сведениям, официальных претензий к отделу новейших течений у руководства Третьяковки не было в последнее время. И тут как снег на голову. Более того, г-н Родионов, как помнится, подавал в суд на бывшего министра Соколова из-за его выпадов по поводу миловавшихся милиционеров. Суд превратился в декларативную брехню, замерев посередине. Обе стороны разошлись к взаимному удовольствию. А теперь Валентина Алексеевича развезло: уволить Ерофеева, и все! Не потому ли, что Родионов дружен с новым министром?
Жалко не Ерофеева -- жалко его отдел. Он под угрозой уничтожения, поскольку безумной энергией его заведующего он только и сохранялся.
Да, Андрей Владимирович Ерофеев кажется не вполне адекватным (фиксирую это как его давний знакомый). Но кто ж не безумен, работая с такой провокативной и инфернальной сферой, как contemporary art? Когда его приглашали обратиться в Третьяковку с коллекцией современного искусства из музея «Царицыно», я отдавал себе отчет в том, что трудно будет ему там прижиться. Вот и не прижился. Мне жалко. Но и понятно.
Ну не вписываются авторский волюнтаризм, субъективная энергетика, личное видение процесса в дурные и косные институции отечественного музейного дела.
Можно было потерпеть Третьяковке, объявить шестой выговор неуемному завотдела, устроить общее собрание его отдела в крайнем случае. Но так, по-подлому, обойтись с человеком, находящимся под следствием...
Равно так же обходятся с Сахаровским центром. Деньги-то на аренду здания соберут. Но суд все равно состоится. И если Самодурова с Ерофеевым признают виновными, то финансы тут ничего не решат. И Сахаровскому музею тоже не жить. В этом есть неотменимая социальная логика.
То есть просто органическая несостыковка системы и личности. Институции и конкретного, самодостаточного интеллектуала с его «тараканами в голове». Власти и того, кого воротит от ее запаха рук брадобрея. А искусство от этого ощущения тошноты и появляется на свет. Уж извините! Других рецептов у нас нет.
«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.
Помните анекдот про двух приятелей, один из которых рассказывал другому о том, как он устроился на работу пожарным. «В целом я доволен! — говорил он. — Зарплата не очень большая, но по сравнению с предыдущей вполне нормальная. Обмундирование хорошее. Коллектив дружный. Начальство не вредное. Столовая вполне приличная. Одна только беда. Если вдруг где, не дай бог, пожар, то хоть увольняйся!»
