Авторы
Каннский фестиваль 1968 года заранее выглядел особенно благополучным и благопристойным. Он открылся 10 мая... "Унесенными ветром" (Gone With the Wind). Тут никакой ошибки: в 1968-м знаменитый голливудский фильм превратили в широкоформатный и запустили в повторный прокат. Название фильма-открытия оказалось пророческим. В Европе потом иронизировали, что фестиваль был тоже унесен, сметен и даже не ветром, а торнадо (Gone With the Tornado).
Поначалу ничто не предвещало беды. Более того, задним числом не понимаешь, почему анархисты-интеллектуалы выбрали своей главной мишенью именно Каннский фестиваль, объявив его буржуазным и коррумпированным.
Канн и сам по себе, чувствуя атмосферные перемены, тихо дрейфовал в сторону если не левацкого, то более молодого искусства. Среди гостей Канна-68 мелькнули двое из "Битлз" - Джордж Харрисон и Ринго Старр. (Любопытно, что об этом громком факте все позабыли. Факт срыва фестиваля оказался громче. "Битлы", вероятнее всего, заскочили на пару вечеров и успели отбыть до революционной бури.) В жюри 1968-го, наряду с обязательными свадебными генералами, присутствовали сразу трое модных леваков: актриса Моника Витти, режиссеры Луи Маль и Роман Полянский, приехавший в Канн вместе со своей женой - актрисой Шарон Тейт, которая вскоре будет зверски убита в Америке сектой сатанистов.
Именно Витти, Маль и Полянский стали в итоге гробовщиками фестиваля. Хотя бучу затеяли не они.
Короче, создается впечатление, что Каннский фестиваль пострадал лишь потому, что совпал с парижскими битвами по срокам. Попал под горячую руку. Интеллектуалам-анархистам требовалось что-то, на чем они могли бы сорвать злость.
Канн всегда считался особой страной, где правит кино. Далекой от социальных и политических проблем (и интриг) остального мира.
В одной из книг по истории Канна рассказывается, как какой-то журналист поймал по радио репортаж о забастовках на "Рено" и схватках в Латинском квартале, принес транзистор в фестивальный дворец, его окружила толпа, все стали слушать - с любопытством, изумлением, страхом (многие прибыли в Канн из Парижа), но при этом отстраненно. Ведь речь шла о чем-то далеком - как Ирак или Чечня. Впрочем, уже 13-го у фестивального дворца состоялась манифестация во славу свободы на баррикадах, но фестиваля она не коснулась. Рабочий график не пострадал, просмотры продолжались.
18 мая, на девятый день фестиваля, спешившие на утренний просмотр обнаружили на улицах толпы с лозунгами "Власть молодым!". (Как рассказывает знаменитый литгазетовец Борис Галанов в книге "Записки на краю стола".) Оказывается, ночью приехали студенты из Ниццы, а также, как говорили на фестивале, "молодые маоисты из парижской синематеки". Среди них были многие лидеры французской "новой волны", ощутившие под влиянием революции второе дыхание и желание переиначить взаимоотношения кинематографа с жизнью. Жан Люк Годар, Франсуа Трюффо, Клод Берри, Клод Лелюш, не встретив никакого сопротивления, взяли фестивальный дворец - собственно, овладели сценой и устроили в зале митинг. К ним присоединились члены жюри Маль и Полянский.
Накануне в Париже радикальные кинематографисты устроили дискуссию на тему, как нам (то бишь им) обустроить французское кино, и приняли многопунктную декларацию, в том числе с требованием распустить Каннский фестиваль.
Годар и компания прибыли осуществить решение революционного суда.
Зал реагировал двояко. С одной стороны, туда пробились студенты, призывавшие не только уничтожить фестиваль, но и спалить каннский Дворец кино (ведь буржуазность прет в нем из каждого угла). С другой стороны, большинство гостей по-прежнему не могли уловить, какова связь между перевернутыми автобусами в Париже и кинопоказами в Канне и что вообще происходит. В первых рядах нервничала молодая актриса, тогда еще совсем не звезда Джеральдина Чаплин, рассчитывавшая, что утром будет показан конкурсный фильм Карлоса Сауры, в котором она сыграла одну из своих первых главных ролей.
Единства не наблюдалось и на сцене. Апостолы бунта не вполне понимали, к какому богу взывают, и то разражались сентенциями, то начинали яростно дискутировать между собой. Неуютнее всех чувствовал себя Лелюш. Ведь он был не революционером, а нормальным режиссером-профи, к тому же достаточно богатым: всего два года назад Лелюш получил главный приз Канна за "Мужчину и женщину" и попал в компанию погромщиков фестиваля скорее всего по какому-то недоразумению. В довершение казусов вдруг начал раздвигаться занавес и на экране мелькнули титры фильма Карлоса Сауры.
На сцене возникла потасовка, кто-то попытался вцепиться в занавес, чтобы он не открылся до конца, с Годара сбили очки, но он все-таки успел объявить, что фестиваль отменен.
Но добил фестиваль все-таки не Годар. Добили - Маль, Полянский и Моника Витти, объявившие о своем выходе из жюри. Моника Витти, хотя и не участвовала в митинге, до сих пор считается символом каннского бунта 1968-го. Глава жюри Андре Шамсон вынужденно объявил, что дальнейшие заседания жюри невозможны. Не в силах обеспечить порядок, дирекция фестиваля сообщила о его срыве (официально фестиваль должен был завершиться 24-го). Одна из газет с сарказмом написала: "Мальчики из синематеки, крепче держите занавес, не то он вновь раскроется".
Больше всех пострадала Татьяна Самойлова, любимица Канна (после фильма "Летят журавли") и единственная советская актриса, способная сравниться по популярности с западными кинозвездами. В конце фестиваля собирались показать "Анну Каренину" с Самойловой в главной роли. Поскольку прежде Анну играли Грета Гарбо и Вивьен Ли, то фильм был обречен на пристальное внимание, а Самойловой пророчили приз. Ей даже сшили платье по эскизам Фернана Леже, чтобы было в чем получать награду. Но "Анну" погубили Маль с Годаром.
В 20-х числах журналисты Борис Галанов и Георгий Капралов добирались из Канна в Париж на газике "Совэкспортфильма". Водитель-француз с ужасом глядел на дорогу, поскольку ходили слухи, что крестьяне выставляют заслоны и перехватывают едущих. Грабят? Убивают?
В багажнике газика громыхали коробки с пленками непоказанной "Анны".
P.S. А дирекция Канна испугалась. "Постреволюционный" фестиваль 1969-го воспел контркультуру. По набережной Круазетт бродили прикинутые под хиппи Деннис Хоппер, Питер Фонда и Джек Николсон, гордо представлявшие "Беспечного ездока". Жюри под началом Лукино Висконти (туда, кстати, попал и Айтматов) поощрило целый ряд "картин вызова", в том числе "Ездока", "Дзету" Коста-Гавраса, а главный приз вручило фильму "Если...", снятому одним из идеологов английского "поколения рассерженных" Линдсеем Андерсоном. Канн пошел еще на одну уступку левакам, придумав программу "Двухнедельник режиссеров". Этот раздел фестиваля, сориентированный на экспериментальное и экстремистское кино, стал рассматриваться как альтернатива буржуазному "большому конкурсу". Но все возвращается на круги своя: теперь всякий уважающий себя режиссер опять мечтает только о "большом конкурсе". Ну а если туда не взяли, тогда можно согласиться и на менее престижный "Двухнедельник".
Пожалуй, главное, что отличает «Надежду» от аналогичных «онкологических драм» – это возраст героев, бэкграунд, накопленный ими за годы совместной жизни. Фильм трудно назвать эмоциональным – это, прежде всего, история о давно знающих друг друга людях, и без того скупых на чувства, да ещё и вынужденных скрывать от окружающих истинное положение дел.
Одно из центральных сопоставлений — люди, отождествляющиеся с паразитами, — не ново и на поверхности отсылает хотя бы к «Превращению» Кафки. Как и Грегор Замза, скрывающийся под диваном, покрытым простынёй, один из героев фильма будет прятаться всю жизнь в подвале за задвигающимся шкафом.
