Авторы
Несмотря на гнетущую жару и высокий отпускной сезон, художественная жизнь Москвы в середине августа оказалась неожиданно активной. Тут и выставка новых поступлений в коллекцию ГЦСИ, и юбилейная выставка Айдан, и другие события – в том числе, несуразная выставка "Нонконформисты на Красной площади" в ГИМ. Она вообще-то может заслуживать отдельного разговора. Ограничусь точным наблюдением, которое сделал обозреватель "Газета.ру" Хаим Сокол. Эти самые нонконформисты были схожи с героем "Москва – Петушки": в сторону Кремля их, как всякого русского человека, иногда тянуло, однако судьбоносный рок неумолимо уводил в более истинном для них направлении. Так что эта выставка – идиотский, но очень показательный оксюморон.
Но самое важное культурное и художественное событие последнего времени – по-моему, полярная эпопея с втыканием титанового российского триколора в ил на дне Ледовитого океана, в месте, где предполагается Северный полюс. По сравнению с таким зрелищем одно из главных мероприятий Московской биеннале 07, всплытие субмарины на Москве реке рядом с Кремлем, – конечно же, частность.
Сразу отставив в сторону общую геологическую и специфически нефтяную тематику, в которой ничего не смыслю, объясню, почему я так считаю.
Важность культурного события в большой степени определяется его корреляцией с общечеловеческой историей и с историей региона, где оно происходит. Что касается глобальной истории, погружение российского флага на четырехкилометровую глубину – событие интересное, но не очень значительное. В связи с новой и новейшей историей России – безусловно знаковое. Оно тут же заставляет вспомнить советские арктические подвиги 30-х годов, практический смысл которых не был ясен и тогда, а сейчас уже полностью туманен. Вкупе с другими событиями последнего времени (например, введением новой формы для ФСБ, иссиня-черным цветом и покроем сильно похожей на форму НКВД времен Ягоды и Ежова) экспедиция Чилингарова – мероприятие, безусловно, исторически проективное.
Но кроме того, полярные художества мне напомнили ранние акции "Коллективных действий", в которых я участвовал, ныне внесенные в историю российского искусства. То мы закапывали электрический звонок в сугроб и оставляли его там дребезжать, пока не истощится батарейка, то, утопая по пояс в снегу, растягивали между березами в подмосковном лесу красно-белый лозунг "Я ни на что не жалуюсь и мне все нравится, несмотря на то, что я здесь никогда не был и не знаю ничего об этих местах" (фраза – цитата из книги Андрея Монастырского "Ничего не происходит"). Таким образом, у меня к глубоководному ленд-арту в студеных условиях отчасти личное отношение.
И правда: за более, чем тридцать лет хоть и произошло очень много, но по большому счету ничего не изменилось. А жаловаться – последнее дело. Особенно когда видишь что-то, не то чтобы ожидаемое, но полностью культурно вменяемое. В том смысле, что такое вменить культуре в вину совершенно оправданно.
Теперь о том, как я это увидел. Телевидение – по причине его гнусности – я смотрю редко. Но тут вдруг включил "Вести" РТР и увидел, как погружаются в ледяную тьму батискафы "Мир". И сказал себе: надо же, картинка какая классная! И синее – истошно синее, и свет полыхает и клубится прямо как в голливудских фильмах, и все – в фокусе.
А через пару дней выясняется интереснейшая штука. Какой-то финский дяденька смотрел по телевизору про дележ Арктики, показывали новости, перегнанные РТР. И тут его малолетний сынишка верещит: "Папа, а я уже это видел!". Да не мог ты это видеть, говорит отец, но дитя настаивает и даже говорит где. В кинофильме "Титаник". Папаша сомневается, потом ставит в проигрыватель диск и убеждается, что сын прав.
И пошло-поехало. История-то простая. Снимая свое кино, Камерон, как известно, арендовал батискаф "Мир", штуку наверняка хорошую, кажется больше ни у кого такой нет. Зато в голливудской индустрии съемочная и осветительная аппаратура, а также постпродукция, какая нашим океанологам не снилась.
Я ни в коем случае не подвергаю сомнению, что Чилингаров погружался на океанское дно, и титановый флаг, на потеху безглазым донным червям наверняка водрузили, и ведро ила на поверхность привезли. Но съемка – не задалась в этой темной мути. А как без хорошей картинки? Никак.
Ну и отругивался потом пресс-секретарь "Вестей", что телеканал ни при чем, им эти кадры прислали океанологи. А им куда деваться, дело-то государственное, потенциально пахнущее миллиардами нефтедолларов? Вот и послали фрагмент американского блокбастера.
Но не надо смущаться такого конфуза, я считаю. Потому что какая разница, было что-то или не было, настоящий документ или подложный тебе показывают, главное – интенция.
Опять, скажут мне, завел волынку про симулякры и постмодернизм.
И правда, вопрос об истинности и ложности и взаимоотношении между ними – отнюдь не нов. Когда американцы не то высадились, не то не высадились на Луне, Жан Бодрийяр как раз формулировал свою теорию. Но не исключено, что экспедиция на Луну – симулякр другого более раннего симулякра. Ведь под Луной, как известно, ничего нового нет.
Далее Бодрийяр резонно сообщил в статье "Война, которой не было", что происходившее во время первой войны в Ираке по сути не более важно, чем то, что было показано по телевизору. И даже отечественный культовый писатель Пелевин написал, что весь советский космический проект – полная туфта, а совсем недавно на эту тему был снят очень недурной псевдодокументальный фильм. Ну и какая разница, что лежит в ведре, поднятом с глубины, где давление такое, что череп тут же лопнет? А когда сейчас мы узнаем, что в Ираке очередной мерзавец-самоубийца погубил несколько сотен человек, какое нам до этого дело? Картинка-то убедительная.
Список можно продолжать долго, а экспедиция на хребет Ломоносова – событие по своему существу полностью постмодернистское – один из очень мощных его пунктов.
Но здесь еще одно важное обстоятельство. Лет десять назад тогдашний генеральный прокурор Анатолий Куликов заявил urbi et orbi, что постмодернизм это разлагающее мировоззрение, способное угрожать безопасности Российской Федерации.
Повисло недоумение: что это он? А ведь Куликов во многом прав. Если принять, что искусство имеет важную общественную функцию, то придется признать и то, что постмодернизм, для которого нет ни верха, ни низа, ни правды, ни лжи, ни старого, ни нового, а значится только контекстуальность, на самом деле опасен для российского общества.
Впрочем, беда в том, что очень трудно найти в искусстве что-то несомненно полезное для общества или того, что за него по тем или иным причинам принимают.
Как мы убедились, жаркий и новаторский модернизм первой трети прошлого века оказался по большей части бесполезным, а в чем-то даже вредным. Стремясь к санации культуры, Сталин и Жданов все подморозили, введя социалистический классицизм. Тоже ничего путного не вышло. Далее СССР на фоне своего разложения вполз в фазу постмодернизма, и был это глобальный процесс, просто в разных местах он шел несколько по-разному.
Что дальше? Гадать не хочется. Возможно, подсушенный и гладко залакированный пост-постмодернизм. Собственно, история с батискафами и титановым триколором как раз и является произведением такого свойства – наподобие "Последнего бунта" группы АЕС+Ф. Это тоже ныряние под покрытую гламурным перламутровым кремом эпидерму действительности в глубины изъеденной склеротическими червяками мышечной магмы.
И в этом смысле арктическая одиссея в поисках петролеумного золотого руна, которое из океанской тьмы кромешной вытащить столь же трудно, как добывать уголь на Луне, – важнейшее событие в русской культуре за последнее время. Жалко, оно не было сделано год назад. Тогда российский павильон на Венецианской биеннале мог бы оказаться еще спектакулярнее.
При условии, что социокультурный процесс в нашей стране – дело продолжительное и непредсказуемое, что врановые из ФСБ не поведут себя в точности как их дядюшки из НКВД, а батискафы "Мир" будут столь же востребованными в будущем киноиндустрией НАТО.
Но главное – чтоб не было войны. С Грузией, например. А что, отличная постмодерная затея – повоевать с тенью царицы Тамары. Потенциально очень зрелищная.
«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.
Помните анекдот про двух приятелей, один из которых рассказывал другому о том, как он устроился на работу пожарным. «В целом я доволен! — говорил он. — Зарплата не очень большая, но по сравнению с предыдущей вполне нормальная. Обмундирование хорошее. Коллектив дружный. Начальство не вредное. Столовая вполне приличная. Одна только беда. Если вдруг где, не дай бог, пожар, то хоть увольняйся!»
