Авторы
На встрече с делегатами Всероссийской конференции преподавателей гуманитарных и общественных наук
Владимир Путин в очередной раз посетовал, что «научное и методическое обеспечение гуманитарной сферы образования сегодня иногда, скажем так мягко, запаздывает: опаздывает и с современными учебниками, и с подготовкой самих специалистов, самих педагогов».
В качестве непосредственного повода для высочайшей тревоги указывалось на то обстоятельство, что «практически нет пособий, которые глубоко и объективно отражали бы события новейшей истории нашего Отечества. Учебники по истории и обществознанию подчас «останавливаются» на периоде 90-х годов прошлого века. Или бегло, абстрактно – а подчас и очень противоречиво, мягко говоря – освещают события самого последнего времени».
Дело, разумеется, не в «последнем времени». А в некоторой свободе, которую историки получили в трактовке отечественной истории в годы перестройки и результаты которой к середине 1990-х добрались до широкой публики и даже до школы. Свобода эта во многом неудобна наличной российской власти, мыслящей общество не иначе как в виде марширующей в ногу колонны прилично одетых верноподданных, не только облагодетельствованных попечительной вертикалью исполнительной власти, но и спаянных вертикалью всеобщего единомыслия.До идеала пока далеко. Исправить дело надлежит при помощи новых стандартов образования.
Нынешние стандарты, задающие только общий объем знаний, как выразился президент, не решают «задачу утверждения ценностных ориентиров и формирования личности.
Суть же новых стандартов в том, что они должны поставить во главу угла не предметный, а общий личностный результат работы с учеником, со студентом. И здесь на первый план, конечно, выходит содержание образования, его соответствие запросам времени».
«Запрос времени» к отечественной истории, впрочем, при ближайшем рассмотрении оказывается подозрительно схож с тем, который сформулировал полтора столетия назад коллега нынешнего российского президента шеф жандармов и начальник политической полиции при императоре Николае I граф Александр Христофорович Бенкендорф:
«Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается ее будущего, то оно выше всего, что может представить себе самое смелое воображение; вот, мой друг, точка зрения, с которой русская история должна быть рассматриваема и писана».
Российский президент буквально ведь уверен, что отечественная история не только должна «помогать нам ориентироваться в мировом пространстве», но и «создавать у наших граждан, прежде всего молодых граждан, чувство гордости за свою страну, потому что нам есть чем гордиться». Многочисленные оговорки президента, что у власти нет намерения «причесать» всех по единому стандарту, «как это было когда-то при господстве одной идеологии», и «в учебниках могут и должны излагаться разные точки зрения на проблемы общественного и государственного развития», следует рассматривать исключительно как словесные украшения, ибо твердо сказано, что «образовательные стандарты качества должны быть обеспечены». Как можно не навязывать некоторую ценностную ориентацию, возводя ее в стандарт, нам постичь не дано. Да и понятно, что именно будет навязываться, ибо ясно обозначено ценностное содержание этого самого неведомого еще стандарта.
Из учебной литературы должны быть изъяты все «сентенции», «оскорбительные для нашего народа».
Что же касается тех страниц истории, гордиться которыми, находясь в здравом уме, затруднительно, то российским гражданам предлагается утешаться тем, что «они были в истории любого государства! И у нас их было меньше, чем у некоторых других… Во всяком случае, мы не применяли ядерного оружия в отношении гражданского населения. Мы не поливали химикатами тысячи километров и не сбрасывали на маленькую страну в семь раз больше бомб, чем за всю Великую Отечественную , как это было во Вьетнаме, допустим. У нас не было других черных страниц, таких, как нацизм, например». Да мало ли чего было в истории каждого государства и каждого народа! И нельзя позволить, чтобы нам навязывали чувство вины – «о себе пускай подумают».
Молодое поколение должно усваивать из уроков истории «что-то общее, объединяющее нас» и видеть «позитив того, чтобы сохранять это общее объединяющее».
Речи президента были встречены с восторгом теми четырьмя-пятью представителями профессионального обществоведческого сообщества из двадцати шести званых на кремлевскую встречу, которым позволено было говорить. Заведующий кафедрой общей политологии в Высшей школе экономики, автор учебно-методического комплекса «Обществознание», собственно, и обсуждавшегося на конференции, Леонид Поляков подтвердил, что российские обществоведы в 1990–1991 годах, «если говорить в терминах «холодной войны», идейно разоружились». Отказавшись от марксизма и «от коммунизма как научной теории», каялся политолог, «мы добровольно сняли с себя определенные очки и перестали видеть мир в старых схемах борьбы мировой капиталистической и социалистической систем. Что вместо этого пришло? Пришла некая такая очень зыбкая, абстрактная идеология общечеловеческих ценностей».
Отметая зыбкую «общечеловечность», Поляков намерен утвердить новое здание российского самосознания на прочном фундаменте «русской политической культуры». Новый фундамент позволит, по мысли теоретика, избежать «безвыходно обидной ситуации», когда «огромная страна, сделавшая невероятное, все ходит в учениках и любой человек, скажем, из «Фридом хауз» ставит галочку и говорит: «Вы на 161-м месте»!..»
Сверхзадача готовящихся к изданию новых нормативных учебников как по обществознанию, так и по новейшей истории «заключается в том, чтобы попытаться сформулировать, несмотря на быстро меняющийся мир, все-таки некую опорную мировоззренческую точку, с которой мы могли бы смотреть на этот мир с позиций российского гражданина».
А поскольку российская Конституция прямо запрещает общеобязательную государственную идеологию, создаваемую — решено именовать «национальной».
Так в тиши и безвестности скромная группа ученых подвижников приготовила гражданам нежданный подарок – «мировоззрение нации, россиян, на самих себя, мир вокруг нас». В первую очередь подарок предназначался школьным учителям, которые теперь, по выражению господина Полякова, «будут способны просто нормально это мировоззрение, эту национальную идеологию воплощать в своей практике и тем самым формировать гражданственно-патриотическую позицию. Вот это гражданско-патриотическое воспитание как дополняющее традиционную формулу (вы ее хорошо знаете: военно-патриотическое воспитание) – может быть, одна из важнейших задач».
Учителя, приглашенные к беседе, немедленно выразили полный восторг.
Доцент Псковского педагогического университета, специалист по методике преподавания истории и обществознания Марина Ерохина поделилась с президентом своим ужасом от того, что «на нашу молодежь в последние два десятилетия обрушился такой поток самой действительно разноречивой информации об историческом прошлом». Президент, наведенный на любимую мысль о зарубежных интригах и внутренней пятой колонне, хотел было методистку поддержать и вставил, что «многие учебники пишут люди, которые работают за иностранные гранты. Так они исполняют польку-бабочку, которую заказывают те, кто платит». Но не угадал. Псковский методист оказалась радикальнее. Отметив, что в отношении собственно учебников «наметился уже позитивный сдвиг», поскольку «мы знаем, что с 2005 года учебники истории, вообще учебники получают гриф «Допущено» и «Рекомендовано» только после очень серьезной, именно научной экспертизы Академии педнаук и Российской академии наук», она атаковала вольных издателей, не стремящихся к украшению своей продукции таковыми грифами-орденами. «Книжный рынок сейчас предлагает такое количество самых разных учебных пособий, каких-то околоучебных пособий. Ведь это учебники и пособия для поступающих, для абитуриентов, для подготовки к единым госэкзаменам – изобрели какие-то новые жанры».
Доцент Ерохина поставила ребром вопрос «об ответственности издательств за эту учебную литературу. Ведь такого рода учебные пособия находят потребителей в лице родителей: родители стараются своим детям купить пособия, чтобы те лучше подготовились к экзамену. И в результате вместо того, чтобы с помощью учебных пособий, с помощью единого образовательного пространства шла консолидация общества, подобные учебные пособия приводят, наоборот, к дезориентации людей, к той самой каше в голове. Поэтому, наверное, уже давно назрел вопрос об ответственности издательств – может быть, отборе издательств, которые имеют право на публикацию именно учебных пособий, поскольку, мы уже сказали, это действительно фактор сохранения единого образовательного пространства».
Президент идею об ответственности издателей поддержал и потребовал, чтобы «роль государства в лице соответствующего ведомства, которое возглавляет Андрей Александрович Фурсенко, возросла здесь».
Директор центра образования в московском Царицыне Ефим Рачевский, подчеркнул, что школьный курс должен, опираясь на «правдивую фактографию, фактологию», тем не менее, удовлетворять потребность современной молодежи «в позитивном настоящем и позитивном прошлом». Владислав Голованов, учитель истории из Якутии, солидаризовался с коллегой в том, что «ребенок хочет находиться в успешной команде» и «лично для него наша история всегда успешна: она успешна по сути, вместе со своими трудностями, именно со своими трудностями». Сделав затем неожиданное признание, что «мы, учителя, вы все прекрасно знаете, мыслим, как и дети, образами», якутский учитель нарисовал образ отечественной истории в виде «живого и цветущего заповедника,.. в котором есть все для здоровья нации… Но на определенном этапе из этого «заповедника» ушли «егеря», которые его охраняли и теперь он заполонен «браконьерами»-фальсификаторами». Голованов призвал «егерей» вернуться в «заповедник», дабы «все-таки здоровье, источник нации», было «несколько регулируемым».
Доктор политических наук, профессор Российской академии государственной службы Оксана Гаман-Голутвина, куратор направления по новейшей истории, прямо высказала свое кредо, состоящее в том, что «прошлое не есть какая-то лавка древностей – это совершенно актуальный механизм, работающий в структуре современности. И сегодня массу подтверждений получает старая истина: кто контролирует прошлое, тот контролирует настоящее и будущее». (Кстати, прямота госпожи Гаман-Голутвиной иной раз граничила с простотой, которая уже и «хуже воровства». Ученая дама, приставленная пестовать высших бюрократов, выразила, в частности, глубокое убеждение, что «государство не является препятствием демократии. Вовсе наоборот – скорее, государство есть инструмент защиты этой демократии». Тут, надо признать, президент не утерпел и напомнил увлекшемуся обществоведу аксиомы о соотношении государства и демократии.)
Российская власть давно высказывает недовольство положением дел в отечественной истории. Теперь она, кажется, нащупала рычаги, при помощи которых положение можно быстро и радикально исправить.
На кремлевской встрече обнаружился замечательный консенсус нескольких влиятельных общественных корпораций относительно существа общеупотребительной школьной истории. Отечественные обществоведы, в большинстве своем прозябающие в безвестности и даже не помышляющие выйти на мировой рынок идей, поскольку на этом рынке давно обращаются продукты следующего поколения, производить которые наши не в состоянии, вдруг обрели соблазнительную возможность. Выращенные в отрыве от мировой литературы, они ленивы догонять, а тут им неожиданно открывается дивная перспектива сделаться светилами без унизительного учения, просто потому, что у России особая «политическая культура», не поддающаяся социологическим инструментам, отточенным мировой наукой. Для естественников и технарей этот путь закрыт, трудно все-таки вообразить себе особую истинно русскую физику или патриотическую теплотехнику. А гуманитариям отчего не попробовать, эффект-то скажется только через несколько поколений.
Теперь эта группа нашла союзников среди учителей и бюрократов. Что не удивительно. Косная учительская масса давно криком кричит и требует ясных «методичек», как «правильно» понимать об родной истории, причем все равно по какому правилу.
Российским бюрократам также выгодно признание российской «особливости», чтобы этой «особливостью» отбиваться от любых вопросов относительно эффективности управления (опять-таки методики оценки такой эффективности в мировой практике разработаны вполне детально и применяются весьма успешно).
Результат совокупных усилий трех названных сил на ниве отечественной истории в перспективе грозит отечеству нашему немалыми бедами. Проблемы, которые предстоит разрешить российскому обществу, неразрешимы в долгосрочной перспективе на основе идеологии «патриотической мобилизации», но могут благодаря ей приобрести характер хронической хвори.
«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.
Помните анекдот про двух приятелей, один из которых рассказывал другому о том, как он устроился на работу пожарным. «В целом я доволен! — говорил он. — Зарплата не очень большая, но по сравнению с предыдущей вполне нормальная. Обмундирование хорошее. Коллектив дружный. Начальство не вредное. Столовая вполне приличная. Одна только беда. Если вдруг где, не дай бог, пожар, то хоть увольняйся!»
