26.06.2007 | Наука

Ученье – свет, а неученых – тьма

Как относится к науке российский народ

Как относится к науке российский народ? Странный вопрос! Разве не каждый из нас считает, что наука – это предмет нашей гордости, что ее надо всемерно развивать, не жалея государственных средств, и что только на ее основе можно создать современную конкурентоспособную экономику?

Действительно, как показывают исследования специалистов Института статистических исследований и экономики знаний при Высшей школе экономики, 57% населения страны с той или иной степенью категоричности считают, что научные знания обязательны в повседневной жизни (противоположного мнения придерживаются только 36%). 63% полагают, что наука приносит больше пользы, чем вреда (противоположное мнение разделяет лишь 4% опрошенных). Кроме того, большинство россиян считает, что роль науки в мире растет, признает ее роль в повышении конкурентоспособности национальной экономики и согласно с тем, что государственное финансирование науки необходимо увеличить.

Логично было бы ожидать, что носители таких мнений интересуются достижениями науки и уж во всяком случае знакомы с основами научной картины мира. Исследователи попытались проверить это, задав опрошенным ряд вопросов типа «Верно ли, что...» (никаких специальных знаний при этом не требовалось – все ответы содержатся в программе средней школы). И обнаружили, например, что 53% россиян полагает, что антибиотики уничтожают вирусы так же эффективно, как и бактерии (причем за последние 10 лет число думающих так людей даже несколько увеличилось). Что, по мнению 36% наших сограждан, у обычных культурных растений никаких генов нет – они есть только у генно-модифицированных (еще 41% не берется ответить на этот вопрос). Что 59% не знают, верно ли, что лазерные лучи получают, фокусируя звуковые волны...

Можно, конечно, просто посмеяться на этими вывертами массового сознания. Но что кроется за этими цифрами и каковы на самом деле образ и место науки в глазах современного российского общества.

А все-таки – она вертится?

Приведенные выше оценки научных знаний россиян могут показаться слишком мрачными. На самом деле они значительно приукрашены. Предложенные вопросы допускают только два варианта ответа – «да» или «нет». Понятно, что за неправильным ответом стоит скорее всего незнание, отсутствие вообще каких-либо представлений о предмете – не мог же человек, в самом деле, где-то прочитать, что антибиотики смертельны для вирусов или что лазер фокусирует звуковые волны! Для многих людей психологически гораздо легче ответить «от фонаря», чем письменно (хоть и анонимно) сознаться в собственном невежестве. Но если неправильные ответы – это ответы наугад, то естественно предположить, что какая-то часть правильных ответов – это тоже ответы наугад. «Респондент может попросту угадать, ответив «да» или «нет», не желая говорить «не знаю», ведь за неправильный ответ ему никто «двойку» не поставит», – пишет один из руководителей исследования, ведущий научный сотрудник Института статистических исследований и экономики знаний Ольга Шувалова. С учетом этого эффекта распределение правильных и неправильных ответов на вопрос про лазер и звук (21:20) может означать, что среди опрошенных вообще не оказалось людей, хотя бы в общих чертах представляющих себе принцип работы лазера!

Впрочем, даже если выбор ответа никак не связан со знаниями, он не обязательно будет равновероятным – очень многое зависит от формулировки вопроса. Опрос, о результатах которого идет речь, был проведен в 2006 году. В ходе его (как и во всех предыдущих – социологи ВШЭ проводят такие опросы, начиная с 1996 года) был, в частности задан вопрос, верно ли, что Земля вращается вокруг Солнца. Ответ показал сравнительно благополучную картину: 85% ответили правильно, около 10% – затруднились с ответом и только 5% отказались признавать вращение родной планеты.

Но в нынешнем году аналогичное исследование провел ВЦИОМ. В него был включен тот же вопрос, но в обратной формулировке: верно ли, что Солнце вращается вокруг Земли? Этого оказалось достаточно, чтобы 28% опрошенных перешли на геоцентристские позиции и только 67% остались верны учению Коперника.

А стало быть, научные знания наших сограждан не только недостаточны, но и непрочны и имеют низкий статус: вроде бы человек и знает, как правильно, но при малейшем намеке на личную ответственность (скажем, когда нужно просто не согласиться с чьим-то высказанным мнением) готов об этом знании забыть.

Обычно в таких случаях принято говорить, что, мол, эти знания находятся в таком небрежении потому, что никак не связаны с повседневной жизнью людей. Будь это так – пришлось бы объяснять, почему же тогда большинство россиян уверено в необходимости научных знаний. Но на самом деле такое объяснение неверно или, по крайней мере, недостаточно. Скажем, тот же вопрос об эффективности антибиотиков в борьбе с вирусами касается напрямую всех и каждого – во время ежегодных эпидемий гриппа. И невежество в нем может буквально стоить человеку жизни. Дело в том, что за гриппом обычно тянется шлейф вторичных пневмоний, вызываемых уже бактериями – в том числе часто теми, которые постоянно живут в человеческих легких и в «мирное время» агрессивности не проявляют. У человека, глотавшего антибиотики «от гриппа», такие бактерии могут приобрести устойчивость к ним – и тогда вызванную ими пневмонию могут и не успеть вылечить.

И это не единственная ситуация, когда базовые научные знания имеют непосредственное отношение к нашей жизни – хотя в других случаях риски, порождаемые невежеством, обычно не так велики. Например, 40% участников опроса 2006 года категорически отвергли клонирование животных для каких бы то ни было целей, а 31% сочли его допустимым лишь в исключительных случаях. О допустимости клонирования растений их не спрашивали, но скорее всего результат был бы примерно таким же. Между тем, поскольку выборка опроса представляет все взрослое население России, многие из опрошенных наверняка имеют дачи. И, следовательно, регулярно занимаются клонированием – деля корневища георгинов и ирисов, черенкуя побеги смородины, укореняя усы клубники или разрезая на части картофелину перед посадкой. В результате всех этих процессов образуются самые настоящие клоны, отличающиеся от пресловутой овечки Долли только легкостью их получения. Те же дачники ведут упорную борьбу с кротами и нещадно уничтожают «саранчу» – безобидных крупных зеленых кузнечиков. Надо ли говорить, что каждому из этих непримиримых воителей в свое время сообщали в школе и о том, что крот вообще не ест растительной пищи, и об отличиях кузнечика от саранчи, и о том, что саранча живет только огромными стаями и не встречается в средней полосе России?

Примеры того, как образованные люди на каждом шагу руководствуются чем угодно, только не данными науки, можно множить и множить – чего стоит хотя бы поверье, что кактусы поглощают вредное излучение от экрана компьютера. Но вывод ясен: пренебрежение научными знаниями – не следствие, а скорее причина их невостребованности в современной жизни.

Социологам хорошо известно: то, что люди говорят о тех или иных явлениях, не всегда совпадает с их реальным поведением по отношению к ним. Хрестоматийный пример: все знают и готовы повторить, что курить вредно, однако курильщиков меньше не становится. Точно так же все жалуются на засилье на телевидении боевиков, эротики и низкопробного юмора – но именно такие программы имеют самый высокий рейтинг. Видимо, ту же природу имеет и высокая оценка россиянами науки. Ею гордятся, ее хотят развивать и даже осуждают ученых, покидающих страну. Но при этом не видят надобности ни знать хотя бы ее основы, ни тем более ориентироваться на нее в собственном поведении.

Свинья под дубом-2

Можно даже заметить, что в последние десятилетия наука и порождаемые ею технологии все чаще вопринимаются в обществе как новый источник угроз. За каждым сообщением о какой-нибудь новой смертоносной инфекции – будь то лихорадка Эбола, птичий грипп, атипичная пневмония или пандемия СПИДа – обязательно следуют разговоры об утечке (или даже применении) секретных научных разработок. Выше уже говорилось о массовом неприятии клонирования – причем, что характерно, без каких-либо разумных аргументов. Примерно таково же отношение общества к генно-модифицированным культурам: согласно данным социологов ВШЭ, 65% россиян не допускают возможности посадить на своем участке трансгенные растения – даже если ученые гарантируют им полную безопасность этих культур и удобства в обращении с ними. То, что порождено наукой, все чаще рассматривается как нечто подозрительное.

Между тем, в быту современного горожанина, пожалуй, не найдется предмета или субстанции – от хлеба и воды до последней никчемной безделушки, – в создании которых не принимали бы участия наука или порожденные ею технологии. Благодаря науке и ее дарам за последние лет сто люди даже в России (не самой передовой в этом отношении стране) стали жить в среднем почти вдвое дольше. Выросли поколения, не знающие, что такое голодные годы или опустошительные эпидемии, полностью выкашивающие города и области.

Но парадоксальным образом чем больше человек получает от науки конкретных удобств и выгод, тем настороженнее он относится к ней самой.

На первый взгляд, ситуация не такая уж новая: «Невежда так же в ослепленье бранит науки и ученье, и все ученые труды, не чувствуя, что он вкушает их плоды». Но крыловская «Свинья под Дубом» написана почти два века назад, на излете эпохи Просвещения. Крыловский Невежда бранит науку потому, что незнаком с ней и с ее присутствием в его жизни (кстати, довольно скромным – в те времена не только бытовая утварь, но и уже существовавшие машины создавались без помощи научного знания). Тот, кто знаком с наукой, возражать против нее не может. И, стало быть, нужно, чтобы научная картина мира стала достоянием всех.

К 60-м годам прошлого века эта программа в развитых странах была выполнена. Авторитет науки к этому времени уже перерос в культ. Дело было не только в престиже и перспективности профессии ученого. Сила, оградившая род людской от голода и моровых поветрий, преодолевшая земное тяготение, создавшая компьютер и телевизор, невольно приняла на себя культурную роль божества. Казалось, дальнейшие дары – личное бессмертие, вечная молодость, идельное устройство общества – лишь вопрос времени.

Сегодняшнее отчуждение «образованного общества» от науки отчасти порождено своеобразным «похмельем», ощущением обманутых ожиданий. Сказалось, конечно, и то, что иные «плоды» науки вышли довольно ядовитыми. Освоение ядерной энергии оказалось сопряжено с проблемой радиоактивных отходов и реальной возможностью аварий на АЭС, создание новых веществ и материалов перевело на качественно новый уровень проблему загрязнения окружающей среды, многократное расширение арсенала лекарств сопровождалось бесчисленными «побочными эффектами» (порой чудовищными, как в случае с талидомидом – у женщин, принимавших во время беременности это безобидное успокоительное, рождались дети с уродливыми культями вместо конечностей).

Но, может быть, самым главным оказалось то, что все усилия просветителей так и не смогли сократить разрыв между достижениями науки и кругом представлений общества. Сколь бы обильными ни были пресловутые «плоды», все они сыпались с недоступных высот, на которых ничего не удавалось разглядеть.

Между тем в современном обществе преобладает тенденция максимально упрощать и облегчать потребление чего бы то ни было. От обычных овощей и мяса, с которыми возиться и возиться – к полуфабрикатам, которые надо только сунуть в кипяток или микроволновку. От собственноручно написанной и переведенной на перфокарты программы – к «дружественному интерфейсу», который сам подскажет пользователю, что и как ему делать. От домашней фотолаборатории – к цифровой «мыльнице», буквально реализующей знаменитый слоган фирмы Kodak: «Вы нажимаете на кнопку – мы делаем все остальное!».

Беда науки в том, что ее суть, ее методы и теории в принципе не поддаются переводу в такие «готовые для употребления» формы. Не только теорию относительности, но и ньютонову механику нельзя объяснить, не прибегая к математическому аппарату, намного превышающему познания среднего образованного горожанина. Можно, конечно, ничего не объяснять, а только излагать конечные выводы. Но в этом случае читатель должен верить автору на слово. Но как ему тогда разобраться, что когда специалист по квантовой механике говорит о способности электрона пролетать одновременно в два отверстия в экране – это научный факт, а вот когда «специалист по паранормальным явлениям» говорит о способности некоего лица находиться одновременно в двух местах – это что-то совсем иное?

Социологи ВШЭ в своем исследовании попытались выяснить, насколько жители Росси представляют себе границу между наукой и не-наукой. Респондентам был задан вопрос: «Астрология является научной, не очень научной или совсем не научной областью знаний?». 48% признали гадание по звездам занятием научным, 19% – «не очень научным» и лишь 18% решительно отказали ей в статусе науки.

Инстанции истины

Здесь пора сказать, что работа ученых из ВШЭ не была изолированной: такие опросы регулярно проводятся разными исследовательскими организациями во многих странах мира. Большинство входящих в них вопросов одинаково или различается лишь формулировкой, что позволяет сравнивать полученные данные. Выясняется, например, что вопреки бытующему в России представлению о невежестве американцев последние гораздо лучше умеют отличать науку от ее тени: 66% жителей США сочли астрологию занятием совершенно ненаучным и лишь 6% причислили ее к наукам. Мнение жителей Евросоюза склоняется скорее в пользу научности астрологии (41:37), но при более детальном анализе видно, что сторонники этого мнения проживают в основном в странах, недавно принятых в ЕС, – т. е. бывших социалистических. В то время как, например, в Финляндии астрологию категорически отказываются считать наукой 77% опрошенных.

Разумеется, средний американец, финн или житель иной просвещенной страны тоже не может самостоятельно проверить, основана ли та или иная область знаний на научном методе или нет.

Они доверяют решение этой задачи авторитетным организациям: академиям, ассоциациям ученых, уполномоченным государственным структурам. Которые, конечно, не обладают непогрешимостью: в мае прошлого года группа видных британских ученых и врачей выразила руководству национальной системы здравоохранения открытый протест против издания за государственный счет справочника по гомеопатии и публикации доклада, рекомендующего включить в список медицинских услуг рефлексотерапию, ароматерапию и некоторые восточные техники массажа, в частности, шиацу и рэйки. А в марте нынешнего года опять-таки в Англии разразился скандал вокруг того, что некоторые университеты начали выпускать специалистов по гомеопатии с дипломом «бакалавров наук». Однако сам факт таких скандалов показывает, насколько ревностно научное сообщество охраняет границы своих владений. При этом, заметим, никто не требует запрета гомеопатии или астрологии – ученые следят лишь за тем, чтобы эти занятия не назывались наукой.

Проблема России в том, что ее научные корпорации, включая самые авторитетные, мягко говоря, небезупречны в своих взаимоотношениях с псевдонаукой. Не будем тревожить мрачную тень «народного академика» Трофима Лысенко – тем более, что он не был типичен для Академии и даже на вершине славы открыто противопоставлял себя ей. Но ведь и в безопасные 70-е академические (а тем паче – ведомственные) институты исправно «обосновывали» любые технико-социальные утопии властей – даже если для этого приходилось отменять закон сохранения энергии. А уж совсем в последние годы главный климатолог страны академик Юлий Израэль неоднократно убедительно обосновывал как наличие, так и отсутствие связи между изменениями глобального климата и деятельностью человека – в зависимости от того, как в данный момент политическое руководство страны относилось к Киотскому протоколу.Не удивительно, что у российского обывателя сложилось устойчивое представление о том, что ученые сегодня могут говорить одно, а завтра – совершенно противоположное.

Между тем, пренебрежение наукой может иметь далеко идущие последствия для развития страны. Ольга Шувалова приводит мнение американского социолога профессора Дж. Миллера: обыватель – это не только налогоплательщик, финансирующий научные исследования, но еще и потребитель новых продуктов и технологий. Если он относится к ним с равнодушием и подозрением, не видит в них нужды и не умеет ими пользоваться – это «может стать фактором, сдерживающим создание и распространение новых технологий», на продуктов которых просто не будет спроса. И тогда мечты о передовой высокотехнологичной экономике можно спокойно забыть.

Источник: «Что нового в науке и технике», № 6, 2007,