01.09.2005 | Кино

Мэтры по вызову

Долгожданные “Три экстрима” оказались не слишком экстремальными

В узкий прокат вышел альманах “Три экстрима” (Three… Extremes), три новеллы которого сделаны новопризнанными киномэтрами из Юго-Восточной Азии, любимый стиль которых можно обозначить новоязным термином арт-и-шок. Для вашего кинообозревателя фильм, к сожалению, стал одним из главных разочарований года.

“Три экстрима” лишний раз доказывают, что режиссерам породы “художники” не стоит работать на заказ, тем более участвовать в альманахах, когда давит на мозги такое привходящее обстоятельство, как заочная конкуренция: стремление не поотстать, не провалиться на фоне коллег.

Формально трое азиатских мэтров экранизировали совершенно непохожие сюжеты.

В новелле “Пельмени” гонконгца Фрута Чана потерявшая популярность и теряющая мужа актриса бальзаковского возраста (т. е. за 30) пытается вернуть молодость с помощью шарлатанки, которая убеждает ее в том, что единственный надежный способ — есть пельмени из человеческих зародышей (когда героиня с отвращением хрустит этими пельменями, в которых ведь во время съемок — понятно — была обычная свинина, становится не то чтобы приятно).

В “Снято!” создателя знаменитого “Олдбоя” корейца Чхан Ук Пака озлобленный неудачник-статист берет в заложники модного режиссера и его жену-пианистку, требуя, чтобы режиссер убил некоего ребенка (которого статист притащил с собой), — иначе он будет отрезать жене режиссера по пальцу (и постепенно отрезает).

В “Ящике” модного после нервирующих “Кинопроб” японца Такаси Миике загадочная девушка, вроде как писательница, страдает от снов, в которых ее заживо хоронят, и от воспоминаний о том, как в детстве по ее нечаянной вине сгорела сестра-близнец: они работали гуттаперчевыми девочками в цирке.

Коллеги, посмотревшие фильм еще на прошлом Венецианском фестивале и написавшие о нем заранее, приходят к двум основным выводам:

1) Фильм шокирует очень сильно. 2) Это азиатская жестокость, произведенная на экспорт.

Странно, но, поглядев фильм на публике, т. е. на обычном сеансе в кинотеатре (во время такого просмотра, я давно заметил, часто получаешь иные впечатления, чем во время специальных просмотров для прессы, которая реагирует профессиональнее, но и — в целом — стандартнее), я пришел к совершенно иному мнению.

Фильм шокирует разве что в пересказе — возможно, и в моем показался жутким. Но на деле за исключением кусочков из “Пельменей” в нем нет ничего реально экстремального: ничего ударяющего по нервам, а в сущности, и ничего неожиданного.

И “Пельмени”, и “Снято!” — опусы во многом ироничные. К тому же в “Снято!” вся ситуация неправдоподобно театрализована: эту постановку можно один в один переносить на сцену. Когда в “Олдбое” вечно кому-то что-то отрезают — это жутко, а в “Снято!” отрезанные пальцы и кровь кажутся бутафорскими. Столь же бутафорские и реакции жертв: словно ничего экстраужасного и не происходит. Основа новеллы — не натуральный кошмар, а черный юмор. Садюга — пианистке: “Оставлю тебе по пальцу на руке — сможешь играть на барабане”.

Что до “Ящика”, то самое страшное в нем — девочка-призрак, но черноволосые девочки-призраки переходят из одного японского фильма в другой и уже малость достали.

Другая мысль, к которой приходишь: режиссеры отнюдь не стремились перещеголять друг друга в жестокости и уж тем более произвести азиатский экстрим на экспорт. Как люди умные, они поняли, что именно этого от них и будут ждать. Именно за это — за дешевую конъюнктурность — потом порвут на части в рецензиях. Поэтому, наоборот, все они постарались и формально выполнить навязанную им программу, и уйти от навязанного. Каждый из них таким образом тоже стремился отличиться от других, обыграть двух остальных коллег-конкурентов.

Но оказалось, что все в конечном счете мыслили одинаково. Каждый из них решил, что выиграет, если создаст менее экстремальное, менее радикальное произведение — фактически более усредненное.

Единственной оригинальной новеллой стали в итоге все-таки “Пельмени” Фрута Чана: возможно, он меньше нервничал по поводу своего сравнения с коллегами, потому что не так моден (хотя не менее остальных ценим главными кинофестивалями). Он творил более раскованно — не зря он единственный, кто сделал и полнометражный вариант своей новеллы, сочтя ее своим законным фильмом. В основе его новеллы — случай действительно экстремального безумия. Желающая омолодиться актриса становится в итоге каннибалкой-наркоманкой. Там действительно крутой финал, который нельзя разглашать. Там много любопытного и за скобками (внешне помолодевшая героиня одновременно превращается то ли в пожирателя живых тел типа зомби, то ли в пожирателя трупов типа… не знаю, грифа: вокруг нее распространяется неприятный запах).

Две прочие новеллы тоже вроде содержат в себе неглупые смыслы. Но слишком общие, газетные, неразработанные, в конечном счете банальные.

Из опубликованной рецензии умного автора: “Новеллы поднимают, среди прочего, вопросы каннибализма, детских кошмаров и социального неравенства”. Очень оригинально! Боюсь, что за исключением новеллы Фрута Чана мы имеем в “Трех экстримах” замаскированную пустоту — замаскированную сверхкрасивой картинкой, которая тоже является сейчас фирменным знаком лучшего азиатского кино (вот тут, в отличие от жестокости, новеллы и впрямь точно отвечают зрительским ожиданиям).

Отчетливой реакцией публики, которую я в итоге наблюдал, был не шок (с чего вдруг?), никак не испуг и даже не то чтобы разочарованность. А скорее растерянность. В глазах читалось: “Ну вот! Посоветовали нам сходить на модное крутое кино. Потратили вечер пятницы. Сходили, однако…”

Источник: Ведомости, №139 (1420), 01.08.2005,