23.04.2007 | Книги

Миф и реальность

Был ли шевалье Эон де Бомон — авантюрист каких мало, графо- и мифоман — русофобом, клеветником, ненавистником России?

Эпиграфом к статье, открывающей рецензируемую книгу, парижский историк Франсина-Доминик Лиштенан поставила следующие слова: «Ни Франции, ни всей Европе не удастся ни выиграть, ни проиграть, угадывая мой пол. Вот если бы я был конем, ослом или министром, тогда я дал бы Европе возможность заключать пари на мой счет». Источник цитаты — сохранившаяся в библиотеке Британского музея недатированная записка шевалье Шарля-Женевьевы-Луи-Огюста-Андре-Тимофея Эона де Бомона (1728–1810), драгунского капитана, кавалера ордена Святого Людовика, полномочного министра (посланника) Франции при английском дворе, авантюриста и... женщины. Дело в том, что хотя Эон де Бомон и отрицает за Францией и Европой право заключать пари насчет его пола, такие пари заключались на самом деле, и вопрос о поле кавалера (или кавалерши) де Бомон занимал в конце XVІІІ века самые просвещенные умы. Впрочем — начнем с конца, — когда в 1810 году это загадочное существо скончалось, врач без труда установил правду: женщиной бывший драгун не был и в молодые годы служил в армии на вполне законных основаниях. Однако вторую половину жизни Эон де Бомон в самом деле носил женское платье и писал о себе в женском роде. Так что легенда о его принадлежности к женскому полу родилась не на пустом месте.

Зато другая легенда — о том, что Эон начал не только дипломатическую, но и, так сказать, транссексуальную карьеру в России, прибыв ко двору императрицы Елизаветы Петровны в женском платье и поступив на службу к ней в качестве личной чтицы, — проверки не выдерживает. Вообще-то серьезные исследователи уже писали, что Эон не был чтицей у Елизаветы, ибо и должности такой при дворе не было ;

См.: Строев А. Ф. «Те, кто поправляет фортуну»: Авантюристы Просвещения. М., 1998. С. 110.

однако в большей части исторических книг и статей мы встретим расцвеченные более или менее колоритными штрихами рассказы о том, как Эон был послан в Россию шпионить в женском платье, имел доступ в спальню императрицы и видел российскую государыню в самом откровенном неглиже. Так вот, Ф.-Д. Лиштенан эту легенду раз и навсегда опровергает: «Эон де Бомон никогда не был женщиной в Российской империи, а царицу видел лишь мельком, издали, на официальных приемах».

Следует сказать, что жизнь Эона де Бомона — авантюриста каких мало, графо- и мифомана — неоднократно становилась предметом романических повествований (притом авторы выдавали свои произведения за сугубо документальные). Первое из них — «Военная, политическая и частная жизнь девицы Эон де Бомон», сочинение Ла Фортеля, — вышло в Париже еще в 1779 году, при жизни героя. Следующей вехой в сотворении легенды стали «Записки шевалье д’Эона, опубликованные впервые на основании семейных бумаг и подлинных документов из Архива министерства иностранных дел»; книга эта была опубликована Фредериком Гайарде в Париже в 1836 году и стала источником не одного, а двух мифов — не только о «кавалер-девице» при русском дворе, но и о так называемом «завещании Петра І», которое Эон якобы привез из Петербурга благодаря «безграничной дружбе» с императрицей и которое подтверждало завоевательные планы русских монархов, испокон веков стремившихся силой покорить всю Европу.

Книга, выпущенная Ф.-Д. Лиштенан, существенно корректирует оба эти мифа. Первый, биографический миф анализируется и уточняется исследовательницей на основании внимательного просмотра сохранившихся реальных дипломатических донесений Эона тех лет, когда он был в России (1756–1760). Донесения эти позволяют Ф.-Д. Лиштенан сделать два важных вывода: во-первых, в России Эон играл весьма скромную роль (которую, впрочем, уже тогда старался преувеличивать, вступая при этом в явное противоречие с фактами); во-вторых, в пору своего пребывания в России Эон еще совершенно не рефлексировал относительно своей половой принадлежности и определенно был кавалером. Женская тема возникла в жизни Эона только в середине 1760-х годов, когда, живя в Лондоне, он ввязался в сложную интригу: после отставки предшествующего французского посла герцога де Ниверне Эон остался в английской столице в качестве полномочного министра, а по прибытии в Лондон нового посла графа де Герши не пожелал отдавать ему секретные бумаги французского двора, обнародование которых было чревато международным скандалом. «Торг» Эона с французским двором, все перипетии которого подробнейшим образом освещены в статье Ф.-Д. Лиштенан, длился десять с лишним лет; за это время во Франции успел смениться король, престол занял Людовик XVІ, а Эон все шантажировал своих французских начальников, требуя от них отступного за секретные документы. Именно в этот период — возможно, из-за страха за свою жизнь (он всерьез верил, что французский посол собирается его похитить и убить) — шевалье начал выходить на улицу в женском платье. Лиха беда начало: Эон постепенно принялся писать письма в женском роде, в Лондоне стали ходить слухи о том, что он на самом деле переодетая женщина, которая живет взаперти, поскольку недавно разрешилась от бремени; вот тут-то англичане и стали заключать пари насчет того, кто же в самом деле этот француз... или француженка.

Всю долгую жизнь кавалера-кавалерши в рецензии не расскажешь, а жалко. Красочных деталей там немало:

и суждение английской газеты насчет того, что если Калигула послал коня в сенат, то французы вполне могли отправить в Лондон в качестве полномочного министра девицу, и переговоры (посредником служил не кто иной, как Бомарше) с Людовиком XVІ, который, стремясь положить конец политической карьере строптивца, требовал, чтобы Эон отныне ходил в женском платье, а кавалер не соглашался, ибо желал быть дамой, но в мужском наряде, потому что — жаловался он — в юбке зимой холодно... Да и вообще воинский пыл в девице-кавалере не угас: он желал поучаствовать в американской Войне за независимость и в 1778 году писал министру Морепа, что «глупейшая из ролей есть роль девственницы при дворе, если играть ее принужден тот, кто может сделаться львом в армии». Впрочем, подписано письмо было словами «Ваша покорная слуга»...

В общем, яркая жизнь и яркий миф, сотворенный совместно самим героем и его биографами.

Психоаналитик нашел бы здесь материал для рассуждений о транссексуализме и трансвестизме, историк же создает жизнеописание дипломата-мифомана на фоне хитросплетений европейской политики второй половины XVІІІ века.

Перейдя из первой части книги (вступительной статьи) во вторую — собственно публикацию двух записок Эона о России, — мы попадаем из авантюрного романа в совершенно иную атмосферу, в мир цифр и фактов. В 1758–1760 годах, когда Эон находился в России и рассчитывал сделать дипломатическую карьеру на основе своего знания русских реалий, он сочинил записку «О России», в которой обозрел географическое, экономическое, финансовое положение империи, ее военную мощь и придворные нравы. Записка эта два с половиной столетия пролежала в архиве Министерства иностранных дел Франции и вот теперь впервые опубликована. Вообще-то кое-какие эоновские суждения относительно России увидели свет еще при его жизни, в изданных в Лондоне в 1774 году многотомных «Досугах шевалье д’Эона де Бомона». Но к тому времени Эон уже вовсю сочинял мифическую историю своей жизни. Иное дело — дипломатическая записка. Конечно, здесь далеко не вся информация из первых рук; Эон, например, переписывает — иногда слово в слово — некоторые географические описания из книги шведа Страленберга «Историческое описание Российской империи», вышедшей в Амстердаме в 1757 году, и Ф.-Д. Лиштенан в подстрочных примечаниях указывает на все эти раскавыченные цитаты. Но там, где доходит дело до местных нравов и до портретов конкретных людей, мы имеем больше шансов расслышать голос самого шевалье — хладнокровного очевидца и красноречивого бытописателя.

«Русские, — пишет, например, Эон, — чрезвычайно сноровисты, но поднявшись до определенного уровня мастерства, там и остаются и почти никогда не достигают совершенства. Тем не менее почитают они себя годными к любому делу и не уступающими в ловкости ни одному народу европейскому; русский купец или фабрикант, ревнуя к чужеземцам, употребит все возможные способы, дабы помешать им устроить здесь полезные заведения и воспрепятствовать их бесперебойному труду; он пойдет на все, измучит чужестранцев ложными надеждами, отсрочками и посулами и доведет до того, что, обремененный долгами и лишенный возможности выехать из России, иностранец примет поневоле условия невыгодные и разорительные» .

Здесь и далее цитаты из записок Эона де Бомона даются в моем переводе. — В. М.

Пишет Эон и об устройстве государства; перечислив разнообразные коллегии, советы и проч., он замечает: «По описанию моему можно подумать, будто в управлении всеми делами этой Империи царит величайший порядок; я же, напротив, полагаю, что царит в нем немалый беспорядок, причина же сего положения вещей очень проста: в здешних краях никто не получает должность в награду за свои заслуги, как сие в других странах водится, а по той лишь причине, что сие государю угодно, и нет здесь ни законов, ни права, и во всех сословиях вдобавок невежество господствует».

А вот об армии: «Русский солдат вообще весьма послушен и покорен; вышколен, воюет хорошо и бесстрашно, когда хороших имеет над собою командиров, кои ему пример показывают, но в том же коренится и слабость его, ибо, говоря по правде, русский офицер чаще всего ни ума не имеет, ни талантов, ни чести».

А вот о дворе: «Многие особы здесь достаточно богаты, чтобы вести жизнь удобную и приятную. Но в России тот, кто имеет деньги, не решается это показывать. Как все здесь сверху донизу зависят от государя, который вправе распорядиться по своему усмотрению всем их добром, то всякий состояние свое тратит с величайшей осторожностью. Вдобавок к деньгам относятся здесь с большим почтением, и, то ли из боязни, то ли из скупости, но люди самые богатые купцам и ремесленникам, доставляющим им вещи самые необходимые, платят весьма редко. Брать товары в долг и долгов не отдавать тем удобнее, что должники по большей части сами и вершат суд, так что кредиторам жаловаться некому, а нередко и так случается, что русский кредитор оказывается рабом должника своего либо родственника или друга сего последнего».

Все эти цитаты взяты из первой записки Эона о России. Не менее колоритен и второй текст, опубликованный в рецензируемой книге, — «Размышление о том, как легко было бы совершить в России переворот после смерти Императрицы, с присовокуплением плана действий, к каковым надобно прибегнуть и каковые в самом деле осуществить возможно». Текст этот, написанный целиком в сослагательном наклонении, принадлежит, выражаясь современным языком, к области «альтернативной истории», хотя Эон таких слов, конечно же, не знал. В марте 1762 года, т. е. уже после смерти Елизаветы и воцарения Петра ІІІ, но еще до переворота, совершенного Екатериной ІІ, Эон рассуждает о возможности отстранения императора от престола и считает таковое вполне реальным, потому что Петра ІІІ подданные ненавидят, презирают и боятся; к записке приложен отдельный «Перечень имен и званий знатнейших вельмож, которых можно было бы надежнейшим и полезнейшим образом использовать для совершения переворота», где каждому из вельмож дана подробная аттестация. Что же касается народа, то его, по мнению французского дипломата, вдохновить на мятеж нетрудно: следует «выбросить ему побольше рублей, посулить ему свободу, выпустить из тюрем Петербурга и окрестностей пятнадцать тысяч узников, каковые там содержатся, и восстановить старинные обычаи, к которым народ сей весьма привержен. Кто бывал в России, тот знает, что всякий мужик, то есть крестьянин русский, за рубль или даже за двадцать пять копеек готов других лишать жизни и свою собственную подвергать опасности».

Разумеется, подобно «пикейным жилетам» всех времен и народов, Эон здесь решает все проблемы с легкостью необыкновенной. Переворот, совершенный Екатериной в июне 1762 года, не вполне соответствовал предсказаниям француза (по его сценарию, русские вельможи должны были удалить Петра Федоровича в Голштинию, а на престол возвести малолетнего Павла Петровича; при этом реальная власть перешла бы к Сенату и Россия утратила бы часть своей мощи, а это было бы выгодно Франции...). Однако некоторые зарисовки кавалера свидетельствуют о немалой проницательности; например, еще в первой записке (сочиненной до смерти Елизаветы Петровны) он изображает великую княгиню (будущую императрицу Екатерину ІІ) как «женщину достаточно раздражительную, чтобы ввязаться в дерзкое предприятие, не опасаясь последствий», и «соединяющую с немалым высокомерием любезность и предупредительность по отношению к русской нации, чьим расположением почитает она необходимым заручиться». Все это писано, напомню, в то время, когда «раздражительная женщина» была всего лишь нелюбимой супругой великого князя Петра Федоровича, и никто не знал, какая судьба ждет ее в будущем...

Был ли шевалье Эон де Бомон русофобом, клеветником, ненавистником России? Да нет, он просто старался выполнить свою миссию:

оценить степень военной мощи России и ее способность занять место на европейской политической карте, войти в сообщество европейских наций (а совершилось это вхождение именно при Елизавете Петровне .

 См. подробнее: Лиштенан Ф.-Д. Россия входит в Европу. Императрица Елизавета Петровна и война за Австрийское наследство, 1740–1750. М., 2000. 

Именно для этого он был послан в Россию. В реальных дипломатических текстах Эона нет сенсаций вроде пресловутого «завещания Петра»; более того, он оценивает готовность России к военным выступлениям весьма скептически: «дух русской нации не предрасполагает ее к войне. Офицеры и солдаты здесь воюют всегда нехотя, по принуждению. Им куда больше нравится жизнь покойная и беспутная, какую могут они вести в деревнях и гарнизонах». Эон де Бомон видел в России не идеал и не пугало, а просто потенциальную противницу или союзницу Франции; ее он и описывал. Собственно говоря, такие записки о России побывавшие там дипломаты сочиняли в немалом числе; данный текст интересен, во-первых, фигурой его автора, а во-вторых, тем, что автор этот оказался очень недурным наблюдателем.

Благодаря публикации дипломатических записок шевалье д’Эона о России европейская «россика» XVІІІ века пополнилась свидетельством современника, который, хоть и не был чтицей, имеющей допуск в спальню Елизаветы Петровны, подошел к своей дипломатически-шпионской миссии весьма ответственно и представил парижским начальникам всестороннюю картину «страны пребывания», а потомкам — моментальный снимок России в конце царствования Елизаветы. Список же литературы о шевалье д’Эоне, где научные труды соседствуют с романическими байками, пополнился обстоятельной статьей, которая вводит в оборот множество неопубликованных архивных документов и корректирует мифы реальностью.

Источник: "Отечественные записки", № 5, 2006,