18.04.2007 | Кино

Наша цель — монархизм

Несмотря на всю иронию по отношению к королевской семье, фильм на изумление промонархический

Одним из лидеров «оскаровской» гонки стала «Королева» Стивена Фрирза. Она получила шесть номинаций (3–4-й результат), причем четыре - из основных: за лучший фильм, лучшую режиссуру, лучший оригинальный сценарий, лучшую женскую роль. До этого фильм Фрирза завоевал основные награды британской телекиноакадемии BAFTA. А легендарная Хелен Миррен, изобразившая Елизавету II, и вовсе получила почти все актерские награды, какие только можно.

Смелость Фрирза, решившегося трактовать психологию и поступки таких лидеров как Елизавета II и Блэр (и это при живых-то людях!), настолько сама по себе завораживает публику и критику, что не все замечают главное: у фильма очевидный, неожиданно консервативный для левака Фрирза и весьма непопулистский идеологический посыл.

«Королева» - неделя из жизни британской венценосной семьи, а также семьи новоявленного на тот момент молодого премьер-министра Тони Блэра: в кризисные 31 августа–6 сентября 1997-го, с момента об известии о гибели принцессы Дианы и до ее похорон, сравнимых по массовости разве что с похоронами Сталина. И Блэр, и Елизавета явлены прежде всего как частные люди. Блэр обедает дома с тремя детьми и подающей на стол женой, потом сам моет посуду. Муж Елизаветы принц Филипп говорит ей, укладываясь в постель перед сном: «Подвинься!». Елизавета в шотландском поместье сама водит джип.

По ходу фильма приходишь к мысли, что существует киножанр, о котором мы как-то не подозревали: фильмы об интимных политкризисах. Так итальянский классик Марко Беллоккьо сделал в свое время потрясающий фильм «Доброе утро, ночь» про похищение и убийство в 1978-м «красными бригадами» премьер-министра Альдо Моро. Действие не выходит за пределы квартиры, в которой террористы месяцами держат пленника.

Воображаю, какие невероятные фильмы можно было бы сделать о таких наших кризисах, как путч и Беловежские соглашения 1991-го, война Кремля с Белым Домом в 1993-м, дефолт 1998-го. Действие должно бы развиваться только в кабинетах и домашних квартирах. Крупные планы и психология Горбачева, Ельцина, Янаева, Руцкого, Хасбулатова и др. Массовые волнения и сражения они должны бы видеть - как в реальности - только на телеэкранах.

Так Елизавета II, спрятавшаяся с семьей и сыновьями Дианы в удаленной резиденции Балморал в Шотландии, только по телевизору видит тысячные толпы, которые изо дня в день собираются в память Дианы у Букингемского дворца. Так Блэр именно из теленовостей узнает, что Елизавета II, которая ведет себя так, словно не читает газет и не знает, что народ негодует (королевская семья никак не реагирует на гибель Дианы), все-таки вернулась в Лондон, вышла к беснующемуся народу и скорбно заговорила. Ход - правильный. Заставляет поверить, что так все и было.

Поначалу фильм кажется критическим по отношению к королеве. Она не соглашается даже на публичные похороны Дианы. Бережет от ненужной информации, как она называет, «мальчиков», то есть сыновей Дианы, своих внуков. Мать погибла, а мальчики, как зомби, каждый день под особым сопровождением ездят по наущению королевы - куда бы вы думали? - на охоту.

Прочитывается это как самодурство барыни. Или же как ревность не слишком популярной старой государыни к модной, молодой и красивой принцессе (Диану именуют в фильме не иначе как «народная принцесса»). Или же как ненависть свекрови к невестке, да еще бывшей, погибшей вместе с новым любовником. Бабские штучки, короче говоря, хотя и в среде монархов.

Фильм, однако, кажется саркастическим и по отношению к самому институту монархии. Ну что за чушь, в самом деле: в Британии, с ее многовековой школой свободословных Гайд-парков, избранный премьер-министр до сих пор вынужден согласовывать действия с какой-то дурой - ходить к ней на поклон (в буквальном смысле: традиция-с), тратить время и усилия на утверждение очевидных шагов. Всякий перспективный сотрудник знает, как это глупо и противно - расходовать часы в кабинете начальника-ретрограда, который давно не рождает идей и которого все равно скоро уберут.

Эту основную мысль первой половины фильма напрямую высказывает жена лейбориста-Блэра, убежденная антимонархистка: «Может, люди наконец увидят, кто они на самом деле? Толпа бездельников, которым пора на пенсию! Они со всех сторон окружены привилегиями!.. Одна королева стоит тридцать-сорок миллионов в год!»

Но в сей момент фильма начинаешь ловить себя на странных мыслях. Во-первых, что власть свободного слова и СМИ в Британии сильнее власти королевы. Нам бы такое - если, конечно, дистанцировать СМИ от нашей «королевы». Во-вторых, что именно Британия осмелилась стать первой страной, снявшей политическое кино про реальных политиков. В Америке и Франции фильмы о Никсоне и Миттеране появились уже после их смерти. У нас, как мы уже однажды говорили, политические фильмы про относительно близкие события и вовсе никто не делает. То ли по трусости, то ли из-за пофигизма. Наши мечты о фильмах с трактовками путча, сражений вокруг телецентра и Белого дома, дефолта еще лет сто останутся мечтами.

Когда приходишь к этой мысли, начинаешь искать в «Королеве» дополнительные смелые смыслы - и скоро находишь поворот, заставляющий окончательно переосмыслить суть. Он не в том, что Диана была современной, народной и хорошей, а Елизавета II - старорежимной и плохой. Не в том, что Елизавета II, выразив скорбь по Диане, изменилась под грузом социальных обстоятельств и пошла навстречу народу.

Конфликт «Елизавета II–Диана» по ходу фильма приобретает иной смысл. В основе неприятия королевой Дианы не бабская неприязнь. В основе - мировоззренческое противостояние.

Елизавета II - символ вековых традиций. Диана - символ сиюминутности. Королева закулисно, никому неведомо, нерекламно работала на благо нации, как она его понимала. Диана - работала на сиюминутную социальную справедливость, фотографируясь с раненными в африканскую гражданскую негритятами. Королева сопротивлялась публичным похоронам Дианы, здраво полагая, что даже похороны, неподобающие для матери будущего короля Англии, превратятся в гламурное событие - шоу, которое отразят желтая пресса и глянцевые журналы. В это они и превращаются: документальная камера выхватывает на похоронах Элтона Джона, Паваротти, Спилберга, Круза, Хэнкса.

Папарацци - часть той системы, которая и убила Диану. Не будь папарацци, попсы и гламура, «народная принцесса» не положила бы на свои счета те десятки миллионов, которые в итоге положила.

Когда Елизавета II выражает в финале фильма скорбь по Диане, не обольщайтесь: она не изменила точку зрения. И не пошла на компромисс от испуга потерять власть. Она пошла на него - ради Англии. Она восприняла сей компромисс как величайшее унижение - но склонила голову. Она идет на компромисс - чтобы не пошло прахом все, ради чего она стала заложником и на что потратила 50 лет. Загнанный олень в фильме (вы оцените сей символ) - не Диана - королева.

Фильм не о том, как подумает большинство, что глупая королева одумалась и изменилась. Фильм о том, что она, к счастью, не изменилась (разве что задумалась о такой силе как пиар: что миру надо иногда бросать кости). И именно в этом - надежда на то, что Британия выстоит.

Резонно, что только левак мог позволить себе снять такую картину. И с такой свободой.«Дерзость - уже в самих съемках этой картины, - говорит Фрирз. - В том, чтобы показать королеву в виде обычной женщины, а не профиля с монеты». В этом смысле фильм - революционный.

Он революционный и в другом смысле. Картина не пошла на поводу у либерального мнения по поводу Дианы. Несмотря на всю иронию по отношению к королевской семье, фильм на изумление промонархический.

Источник: Русский Newsweek, № 9 (135), 26 февраля - 4 марта 2007 ,