26.03.2007 | Нешкольная история

И путь твой весь по кручам

Судьба японца из Караганды. Работа одиннадцатиклассницы из г. Братска Екатерины Хван

АВТОР 

Екатерина Хван, на момент написания работы - ученица 11 класса лицея № 1 г. Братска Иркутской области, неоднократный призер конкурса.

Данная работа получила 3-ю премию на VII Всероссийском конкурсе Международного Мемориала "Человек в истории. Россия - XX век".

Научный руководитель - Л.Н. Корюкина.

В посёлке Актас близ города Караганды живёт настоящий японец, 75-летний Ахико Тецуро. Необычной судьбой этого человека я заинтересовалась, когда еще в 2004-2005г.г. писала прошлую конкурсную работу об истории моей семьи. Тогда в материалах архива Татьяны Тен, корреспондента республиканской газеты «Караван», посвященных КарЛАГу и судьбе репрессированных корейцев, я нашла статью «Слезами омытое сердце снова смеяться готово». В ней описывалась трагическая судьба японского подростка, курсанта императорского училища в городе Хонто (Невельск), осужденного в июле 1948 года органами ГПУ по статье 58-4 на 10 лет и сосланного отбывать свой срок в исправительно-трудовом лагере города Караганды – КарЛАГе. Я сразу заинтересовалась трагической судьбой этого человека.

В июле 2005 года я побывала в Караганде, чтобы познакомиться с корейскими родственниками моего папы. Кроме того, я очень надеялась отыскать узника КарЛАГа – Ахико Тецуро.

Актас - небольшой тихий посёлок городского типа, построенный в основном японскими и немецкими военнопленными  прямо на бывшей территории КарЛАГа. Ровесник Победы над фашистской Германией, он вобрал в себя и сохранил приметы пережитого им времени. Здесь можно увидеть развалины первых бараков, в которых жили зэки и спецпереселенцы, высокие дома сталинского типа, однообразные микрорайоны, застроенные безликими, серыми домами - «хрущевками». В одном из таких домов по улице Первомайской живёт Ахико Тецуро со своей второй женой Еленой Ивановной.

Чтобы найти Ахико Тецуро, я обратилась в поселковый совет. Меня предупредили: «Прежде чем идти к Тецуро, позвоните, он может отказать». Я долго уговаривала Тецуро разрешить мне повидаться с ним, так как приехала из далёкого сибирского города Братска, проделав длинный путь из одного государства в другое.

С большим волнением и трепетом вошла в комнату с аркой, обставленную добротной советской мебелью. Слушая рассказ Ахико Тецуро и его дочери Ирины о событиях давних лет, я размышляла над судьбой японца с Южного Сахалина и судьбой его жены Екатерины Крауз – немки с Поволжья. Какие ветры истории занесли эту пару в далекие казахские степи? Хотелось узнать, как жил и что чувствовал интернированный японец Ахико Тецуро, когда попал в империю лагерей СССР.

При написании исследовательской работы мною были использованы материалы Центрального архива Карагандинской области, данные из личного архива Татьяны Тэн, корреспондента республиканской газеты «Караван», сборники исторических статей и монографии, книги журналистов-японоведов В.Овчинникова и Ю. Тавровского, устные рассказы и воспоминания Ахико Тецуро и его дочери Ирины, а также документы из их личного архива.

***

Из беседы с Ахико Тецуро:

- Где вы родились?

- Родился я в южносахалинском городе Невельске. Родители приехали сюда в 1920 году на заработки. Здесь в 1928 году родился мой старший брат Махао, через два года родился я. В 1934 году - мой брат Юдзо. Здесь же родилась самая младшая сестра Сатуко. Отец работал директором Невельского рыбзавода. Мать не работала…Все было бы хорошо, если бы не война.

В советском энциклопедическом словаре читаю: «С 1855 года Сахалин находился в общем владении России и Японии. С 1875 года – только России. В 1905 году Южный Сахалин отошёл к Японии, в 1945 году возвращён СССР». Русско-японская война 1904-1905 годов закончилась поражением войск России. Русские войска потерпели поражение под Ляояном (1904 г.), под Мукденом (1905 г.). Согласно Портсмутскому договору, в августе 1905 года Россия уступила Японии Южный Сахалин и аренду Ляодунского острова с Порт-Артуром.

Из рассказа Ахико Тецуро: 

«Когда наша семья жила на Сахалине, я знал, что на острове Хонсю в префектуре Ямагато, живёт мой дед. Когда началась война 1945 года, мои родители с другими детьми уехали в дом деда. Сам я побывал в этих местах только в 1994 году.

Когда я в первый раз приехал в Японию, то прежде всего посетил кладбище вместе с братом Юдзо и сестрой Сатуко, здесь я впервые увидел  семейный склеп. Очень грустно, что я не застал родителей живыми. Совершая обряд поминовения, я почувствовал смирение и понял, что простил отца.

Как я уже говорил, мои родители приехали на Южный Сахалин на заработки. Отец говорил, что природа, климат Сахалина такие же, как на острове Хоккайдо. Главная причина переезда нашей семьи на этот остров состояла в том, что рядом находился океан, где было много рыбы. На Сахалине мы жили в большом двухэтажном доме, который отец построил сам. В 1936 году нас у родителей уже было пятеро: три сына и две дочери. Отец был строг, но мы  с Юдзо слушались не только его, но и старшего брата – Махао.

Отец целый день был на рыбном заводе, где он работал директором. Очень часто он брал с собой младшего брата Юдзо, а я в это время учился в гимназии.

Старший брат и мои сестры оставались дома и помогали матери по хозяйству. Махао выполнял обязанности отца – хозяина дома. После окончания гимназии отец определил меня  в императорское военное училище, в котором я проучился полгода, до начала войны.

По традиции старший сын остаётся в семье, именно на него позже ляжет не только забота о престарелых родителях, но и ответственность за продолжение рода, за отчий дом. В семье Ахико эта ответственность легла на старшего сына – Махао, который вернулся вместе с родителями во время войны на остров Хонсю в префектуру Ямагато.

Среднего сына по традиции  отдают «в люди». Вероятно, поэтому Тецуро отдали в императорское военное училище.

Младший сын должен продолжить дело отца, чем сегодня, по рассказам Тецуро, довольно успешно занимается Юдзо.

Из дальнейшего рассказа Ахико Тецуро я узнала, что в училище курсантов держали в строгости. Много времени уделялось строевой подготовке. Старались выработать в них терпение и мужество – черты, характерные для воинов, воспитанных в духе Бусидо.

***

«…Война – это годы всеобщего затмения, годы ненависти, вымораживающей душу, обкраденная, изуродованная жизнь», - писал Илья Эренбург. Я много раз читала, слушала рассказы о войне. Но известно ли мне было «жгучее чувство отвращения к этой вселенской катастрофе», обрекающей людей на смерть, одиночество, потерю Родины? Конечно же, нет. Подобное может испытать человек, которого непосредственно коснулась война…

«Я ненавижу войну! Не дай Бог, чтобы она повторилась. Война убивает людей, приносит горе, дети теряют родителей», - говорит Ахико Тецуро. 9 августа 1945 года, выполняя союзнические обязательства, предусмотренные решениями Ялтинской конференции, Советский Союз вступил в войну с империалистической Японией.

Из рассказа Ахико Тецуро:

«В августе, когда началась война, всех курсантов, собрали в большом зале. Начальство объявило, что занятий больше не будет, так как училище закрывается. Нам, кто учился на I и II курсах, велели идти в казармы собирать вещи и отправляться домой.

Когда мы вышли на улицу, то увидели много людей. Они бежали в порт. Мы тоже побежали, думали, что родители нас ждут, чтобы забрать нас скорее и вместе уехать на Хоккайдо, самый близкий остров от Сахалина,…

Но когда я прибежал домой, то увидел, что двери закрыты, окна заколочены досками. Я сильно испугался.

Заплакал от обиды: почему меня бросили? Куда поехали? Где мне теперь искать их? Я побежал обратно в училище, туда пришли и другие ребята, потому что у них тоже дома никого не было. Всё закрыто и заколочено, как в моём доме. Мы не знали, что дальше делать, и хотели, чтобы нам помогло начальство училища, но там уже никого не было. Я вернулся домой и начал отрывать доски…В доме было пусто. Я сел около холодной котацу (небольшая печка в японских домах) и снова заплакал, думая: «Почему все так быстро исчезли? Как жить дальше?»

Слушая рассказ Тецуро, я представила себя на  месте 14–летнего подростка, курсанта военного училища, оставленного на произвол судьбы и родителями, и руководством училища. Я задавала себе вопрос: «Почему так случилось?» Можно предположить, что и те и другие очень торопились. Родители спешили увезти оставшихся с ними четверых детей, спасая их от нагрянувшей беды, понадеявшись, что училище позаботится об их мальчике. Руководство училища вместе с учащимися старших курсов торопилось на фронт, думая, что несовершеннолетних курсантов дома ждут родители. Мои предположения подтвердились…

Из дальнейшего рассказа Ахико Тецуро выяснилось, что через 15 лет, в 1959 году, когда он освободился из КарЛАГа и поселился в поселке Актас, до него дошло письмо отца,

который писал: «Уезжая, мы торопились, собирались быстро и думали, что начальство училища позаботится о вас. Когда узнали, что Хонтовское (Невельское) училище расформировали в первый же день войны, а куда делись дети, никто не знал, мы очень стали переживать. Мама целыми днями плакала. Недавно она умерла…»

Из рассказа Ахико Тецуро:  «…Но особенно страшно стало, когда через два дня на Южный Сахалин пришли советские войска и начались бои. С воздуха бомбили, с берега стреляли. В такие дни я тихо сидел в пустом доме… Наши войска очень сильно сопротивлялись. Потом люди стали говорить, что Квантунская армия теряет много солдат и офицеров и отступает. Я тогда думал: «Скорее бы эта война кончилась, и родители меня найдут…» А пока надо жить, чтобы не умереть с голоду, шёл на берег и нырял за морской капустой, ловил рыбу, собирал крабов. На берегу я иногда встречал ребят, с которыми учился в военном училище…»

К 1 сентября все острова Курильской гряды были очищены от частей японской армии.  2 сентября 1945 года правительство Японии подписало акт о безоговорочной капитуляции. 

«В ходе шедшей с 9 августа по 2 сентября 1946 года войны с Японией, - пишет С.И. Кузнецов в книге «Японцы в сибирском плену (1945-1956)», 1997 год, - согласно советским источникам, было убито 84 тысячи японцев, ранено и попало в плен 677 тысяч солдат и офицеров.

Победа над Японией привела к тому, что на азиатском континенте был ликвидирован плацдарм для агрессии против СССР. В состав нашей Родины были возвращены Южный Сахалин и Курильские острова. Исход войны на Тихом океане оказался закономерным и трагическим для Японии, милитаристские планы которой на Дальнем Востоке потерпели полный крах. А для народа Японии итогом войны стали десятки тысяч убитых и раненых, сотни тысяч попавших в плен и не вернувшихся на Родину, потеря дома, Родины.

В книге Ю. Тавровского «Двухэтажная Япония», 1989 год, я нашла информацию ещё о двух итогах этой короткой, но кровопролитной войны: осенью 1945 года самый северный город острова Хоккайдо – Вакканай - принял обратно тысячи поселенцев с возвращенных Советскому Союзу южной части Сахалина и Курильских островов. В память о тех поселенцах, которые навсегда остались лежать в сахалинской земле, в Вакканае воздвигнуты два памятника. Один называется «Ворота снега и льда»: два сужающихся кверху обелиска светло-серого гранита символизируют сахалинские снега и льды; второй памятник – стоящая между обелисками бронзовая фигура застывшей в беспомощном отчаянии женщины как напоминание о страданиях и лишениях японских поселенцев на южно-сахалинской земле.

Итогом войны для героя моей исследовательской работы Ахико Тецуро стала разлука с родителями, братьями, сестрами, потеря Родины, шесть лет сталинских лагерей, жизнь на чужбине.

***

Все мы знаем, что война обернулась для СССР огромными людскими и материальными потерями. Она унесла миллионы человеческих жизней, были разрушены города, посёлки, деревни, уничтожены заводы, фабрики, шахты, железнодорожные пути, значительно сократились посевные площади.

К восстановлению хозяйства страна приступила ещё в годы войны. Специальным пунктом закона о четвертом пятилетнем плане предусматривалось уделить особое внимание новым областям и территориям, вошедшим в состав СССР, в частности южной части Сахалина и Курильским островам. Надо было заняться формированием этапов военнопленных, эвакуацией местного населения в свои страны, восстановлением разрушенных объектов.

В учебном пособии «История России. XX век», (1997 г., В.П. Островский, А.И, Уткин), есть информация о том, что население, составляющее основу присоединенных территорий, было в организованном порядке эвакуировано в свои страны. «По оргнабору новые территории заселялись гражданами СССР». Именно им предстояло поднимать разрушенное хозяйство освобожденных территорий. С этого начинался переход к мирному строительству на Южном Сахалине. Южно-Сахалинск быстро заселялся непрерывно прибывающими рабочими, колхозниками, служащими. В начале 1946 года в области насчитывалось 1569 советских граждан, на 1 августа 1946 года их было уже 70 тысяч. 2 января 1947 года была создана единая Сахалинская область, включающая как Южный, так и Северный Сахалин.

Из рассказа Ахико Тецуро:

«Когда победила Советская Армия, на Южный Сахалин стали возвращаться советские люди. Один русский занял брошенный японский дом, недалеко от нашего. Его звали Северов Виктор Степанович. Он помогал мне, иногда давал еду, а потом устроил на работу, грузчиком на рыбный склад. Я всегда буду его помнить.

Он спас меня от голода, хотя я был японцем. Очень хороший человек. Осенью стало холодно, ветер с океана. Чтобы не замёрзнуть, я ломал сарай, потом ломал стенки дома и топил досками «котацу», садился около неё, грелся, вспоминал маму, отца, сестёр и братьев. На берег осенью и зимой не ходил. Ребят потерял. На работе получал немного денег и покупал еду. Так жил один почти три года. Тяжело было очень: документов нет, по-русски ничего не понимаю. Всё время боялся русских начальников. От родителей не было никаких вестей. В 1945 году 15 ноября мне исполнилось 15 лет. Очень грустно было. Раньше дома был праздник. Мама вкусно приготовит еду, и вся семья меня поздравляла… Но я терпел, пожаловаться некому, и я не умею жаловаться. Дома отец строго сыновей держал. В училище научили дисциплине. Спортом занимался, так что здоровье, силы были. Это помогло».

Я не ругаю, не осуждаю то время, а пытаюсь понять его через судьбу отдельной личности.

Моя задача – попытаться войти в то время, на ту территорию вместе с моим героем. Представить и пережить весь ужас его одиночества, отчаяния, страха на некогда родной земле, в одночасье превратившейся в чужую, неуютную территорию, всю в руинах, оставленных войсками Японии и Советского Союза.

К сожалению, о ситуации, которая складывалась на территориях, присоединенных к СССР после второй мировой войны, в учебниках истории сказано мало. Разве могут передать панику, отчаяние, спешку, путаницу мыслей – всё то, что перенесли родители Тецуро и другие японские семьи скупые строки из учебника: «Эвакуация местного населения проходила в организованном порядке»? Эти данные опровергаются разрозненной, отрывочной, скупой информацией  моего героя. Что он видел, что запомнил? Только  толпы бегущих людей, непонятный быстрый отъезд родителей, закрытые и заколоченные двери дома, училища… Можно предположить, что трагическую картину происходившего на Южном Сахалине в городе Хонто, в дни стремительного наступления Советский Армии в сознании четырнадцатилетнего подростка заслонили огромная беда, страх, то, что пришлось ему пережить!

Потом в душе Тецуро боль, отчаяние стали утихать. Надо было привыкать жить в новых условиях, становясь свидетелем и участником переустройства японского Сахалина в советский.

Из рассказа Ахико Тецуро:  «Наш дом стоял на улице «Миямахмадори» (прим. авт.: название неточное), потом другое название дали, я не помню. Город по-прежнему называл Хонто, Невельск – долго не мог запомнить и привыкнуть. Очень обидно было, когда убрали японский флаг…»

С августа 1945 года по июнь 1948 года в новых советских условиях Ахико так и не усвоил азов русского языка.

В своих воспоминаниях о том времени он чётко выговаривает название «Невельск», слова «начальник», «комендант». Можно предположить, что за это время его подсознание подсказывало ему усвоить те слова, которые требовали дисциплины и вызывали страх, беспокойство.

Не совсем понятна мне причина того, почему бывшие курсанты почти три года жили и даже работали на советской земле вместе с другими представителями японского населения. Ахико Тецуро просто работал грузчиком в рыбсоюзе Невельского порта, тем самым, наряду с советскими людьми, способствовал увеличению выпуска продукции. В этом и заключается один из парадоксов XX века - японский подросток, без документов, без гражданства, «восстанавливал» социалистическое хозяйство на некогда родной японский земле.

Чем ещё занимался мой герой на советской южносахалинской земле, кроме того, что ходил на работу? Летом, по его словам, в свободное время он ходил к проливу, купался, нырял за крабами, морской капустой. Встречался ли он со своими однокурсниками? Если да, то о чем говорили? Об этом Тецуро ни разу не упомянул. В его воспоминаниях о том периоде ключевой фразой была: «Три года я жил один», хотя вокруг кипели «будни великих преобразований».

Сравнивая, анализируя рассказ Ахико Тецуро с информацией о трудностях перехода к мирному строительству на южносахалинской земле, я пытаюсь найти ответ на вопрос:

какая причина заставила Министерство Государственной безопасности вспомнить о курсантах императорского училища в городе Хонто (Невельске)?

Сами ли они своим поведением, действиями напомнили о себе, или причина заключается в новом витке репрессий, начавшихся в послевоенное время?

***

Одиночество Ахико Тецуро – это большая беда. Особенно тяжело было переносить разлуку с матерью, отцом, сестрами, братьями, но он ещё ждал, на что-то надеялся: «Может быть, родители меня найдут и увезут в Японию на остров Хонсю в дом деда. Тяжело, обидно было, всё время спрашивал себя: почему так получилось?» - ещё раз повторяет Ахико Тецуро.

Несмотря на тяготы, неустроенность жизни среди чужих ему людей, мой герой всё-таки был на свободе…  Наступил роковой месяц и год – июль 1948г. Тецуро был на работе, когда явились люди из ГПУ и арестовали его.

Из рассказа Ахико Тецуро:  

«В июле 1948 года меня арестовали. Когда привели в тюрьму, я там встретил ребят из группы. Многим из нас не было тогда 17 лет. Никто из них не знал, за что и почему нас арестовали.

Я тоже ничего не мог понять. Жил один, ходил на работу. Никакого вреда не делал… 13 июля состоялся суд. Нас судили как военнопленных преступников. Военный трибунал состоялся в Южно-Сахалинском суде. Нас всех приговорили к 10 годам исправительно-трудовых лагерей по статье 58-4. Документ мне прислали 20 июля 1989 года, когда реабилитировали. После суда нас таскали по пересыльным тюрьмам. Через несколько дней после ареста сперва повезли во владивостокскую тюрьму, потом в хабаровскую… и оттуда посадили в товарняк и отправили в Казахстан, Петропавловск.

В ноябре 1948 года нас привезли в Петропавловскую тюрьму.

Вспоминать тяжело, что там было. Нас, курсантов, затолкали в битком набитую камеру. Окна без стёкол, одни решётки. Летом - духота. Зимой - холод. В камере можно было только стоять или по очереди сидеть… Но мы были вместе. Новый, 1949, год встретили в Петропавловской тюрьме. К концу года нас разъединили. Меня в Джезказган, на медные рудники. На шахтах рудника я проработал 3 месяца по первой категории, потому что молодой был, силы ещё были. Таскал камни, возил тележку с рудой. Через три месяца я совсем похудел, измучился, и меня отправили в Спасский лагерь, в Караганду…»

«28 февраля 1948 года на базе Спасского отделения лагеря для военнопленных и интернированных был образован Особый лагерь №4, которому 10 мая 1948 года было присвоено название Степной.

Управление Степного лагеря до мая 1949 года располагалось в городе Караганде, затем в городе Джезказгане» («Спасск: история в документах», 2005 год, Л.Михеева).

В книге «КарЛАГ», 1997год, Шаймуханов Д.А., Шаймуханова С.Д. пишут, что после войны появились так называемые каторжные лагеря, например, в Джезказгане организовали особый степной лагерь (СтепЛАГ)… Заключенные Балхаша, Джезказгана и Караганды были заняты тяжелым физическим трудом на шахтах, рудниках, рытье траншей, котлованов, строительстве плотин и дорог, на подноске и укладке кирпича и бетона.

А. Солженицын в книге «Архипелаг ГУЛАГ», т.3, 1990 год, пишет, что во всех четырёх отделениях СтепЛАГа занимались добычей меди. «Бурение было сухое, пыль пустой породы забивала бронхи и лёгкие, вызывая быстрое заболевание силикозом и туберкулёзом. Заболевших арестантов отправляли умирать в знаменитый Спасск (под Карагандою), который называли «всесоюзной инвалидкой» ОсобЛАГов.  Исхудавшего, больного Ахико Тецуро отправили в Спасозаводской лагерь для военнопленных и интернированных №99.

Ознакомившись с текстом «Справки о реабилитации» Ахико Тецуро, внимательно изучив содержание особенной части главы I «Преступления государственные» УК РСФСР 1926 года, я узнала, что статья 58-4 вместилась всего в две строчки, но её содержание дополняется статьями 58-1, 58-2. Можно считать, что эти статьи в данном Уголовном кодексе являются основными, так как ссылка на них имеется почти во всех остальных пунктах. Подобная формулировка давала возможность использовать эту статью для обвинения кого угодно и в чем угодно.

Когда я спросила Ахико Тецуро, за что его арестовали, он ответил: «Наверное, шпион или вредитель. Не знаю. Я ничего такого не делал. Работал на складе грузчиком. Три года ждал, думал, что родители найдут меня…»

Сопоставляя ответ моего героя с содержанием статей 58-4, 58-1, 58-2, пытаюсь понять, разобраться в причинах его ареста. Если принять во внимание фразу статьи 58-4 «участие в организации, действующей в целях совершения преступлений…», можно предположить, что, арестовав курсантов императорского училища, брошенных руководством и по недоразумению оставленных родителями, их обвиняли в формировании организации, которая оказывала помощь японской буржуазии. Из рассказа Ахико Тецуро известно, что однокурсников он встретил впервые на суде. Как можно обвинять в сговоре несовершеннолетних подростков, которые три года свободно разгуливали по вражеской территории, голодные, растерянные, без средств к существованию?

В справке о реабилитации №0499 (Приложение № 5), выданной Ахико Тецуро Прокуратурой Сахалинской области 19 октября 1989 года, в графе «Когда и каким органом осуждён (репрессирован)» записано: «13.07.48 Особым совещанием при МГБ СССР». Далее в графе указано: «Квалификация содеянного и мера наказания (основная и дополнительная) – 10 лет ИТЛ (исправительно-трудовых лагерей) по статье 58-4 УК РСФР».

Согласно статье 58-1, Ахико Тецуро обвинили в действиях, направленных против советской власти, которая пришла на смену японскому капитализму, в работе по свержению коммунистической системы собственности путём интервенции, шпионажа и т.д.

Вина Тецуро в том, что он родился и жил 14 лет в городе Хонто (Невельске), считавшемся с 1905 года японским и захваченном советскими войсками в 1945 году; свергнуть же коммунистическую систему он не мог, потому что сам был беспомощным. Виноват Ахико в том, что учился в императорском училище.

По части второй статьи 58-2 Ахико Тецуро обвинялся в покушении на основные политические или хозяйственные завоевания пролетарской революции. Но что мог сделать насмерть перепуганный подросток среди чужих людей? Виноват он, может быть, в том, что не участвовал в политических мероприятиях, которые проводил политический отдел Управления по гражданским делам, созданный в октябре 1946 года («История Сибири», т. 5, 1969 год).

По статье 58-2 Ахико Тецуро обвиняли в организации вооруженного восстания или вторжении на советскую территорию, в захвате власти, насильственном отторжении от РСФСР части её территории.

Ещё один парадокс: почти в каждом пункте статьи 58 встречаются следующие слова: «буржуазия», «диверсия», «шпионаж», «укрывательство», «вторжение», «ущерб диктатуре пролетариата», «контрреволюция» и т.д. Получается, что арест Ахико Тецуро можно подвести под все 18 пунктов.

Меня удивил внешний вид справки и, главное, её содержание. Напечатано небрежно. Осужден по статье 58-4 как государственный преступник. Освобождён как жертва репрессий.

На основании вышеизложенного можно предположить, что главной причиной ареста Ахико Тецуро и его однокурсников было то, что они являлись курсантами императорского военного училища. Обвинения по статьям 58-4, 58-2, можно сказать, были сфабрикованы.