06.03.2007 | Экономика

Грехи первого рода

Дискуссия по поводу «первородного греха» уже в третий раз за последние годы оказывается в центре общественного внимания

Если в любом китайском поисковике, например крупнейшем baidu.com, ввести пять иероглифов «юаньцзуй» («первородный грех») и «циецзя» («бизнесмен»), компьютер в ответ выдаст более 160 тысяч ссылок, посвященных обсуждению «первородного греха китайского бизнеса». Так в Китае называют методы, с помощью которых нынешние воротилы частной китайской экономики получили свои первые сотни тысяч долларов. Большая часть жителей склонна считать, что все крупные состояния в стране получены преступным путем: согласно социологическому опросу, проведенному в прошлом году Академией общественных наук Китая среди более семи тысяч семей, такого мнения придерживается более половины респондентов.

Эта точка зрения не слишком далека от реальности.

В конце 80−х годов экономические реформы в КНР двигались во многом за счет инициативы на местах — вопреки распространенному убеждению Китай никогда не был жестко централизованной страной.

Провинции, города, уезды и поселки, особенно на юге и востоке, получили столько «экономического суверенитета», сколько могли проглотить, и даже несколько больше. Стремительно зарождался класс частных предпринимателей, которые строили свой бизнес на традиционных китайских ценностях гуанси — тесных и небескорыстных отношениях с местными чиновниками.

Бизнес обеспокоен

Масштабы злоупотреблений и нарушений можно отследить по тем немногочисленным случаям, когда коррупция на местном уровне попадала в поле зрения центральных властей. Скажем, в середине 90−х фактическим хозяином крупного города Сямынь стал бывший креcтьянин Лай Чансин, сделавший состояние на нелегальном импорте автомобилей и других товаров. Интересно, что тогдашний премьер-министр Чжу Жунцзи в 1997 году предлагал ему индивидуальную «амнистию» — заплатить все пошлины и начать новую жизнь. Лай отказался и едва избежал ареста, успев в последний момент улететь за границу (полицейский, предупредивший его, сел на десять лет). Китайцы вот уже несколько лет пытаются добиться выдачи Лая у Канады, обещая сохранить ему жизнь, но канадцы пока не верят, указывая на то, что в отношении десяти фигурантов «дела Лая» смертный приговор был не только вынесен, но и приведен в исполнение.

Дискуссия в обществе и СМИ показывает, что китайские предприниматели в целом стараются не поднимать вопрос о юридической чистоте экономической деятельности того времени. Те

из бизнесменов, кто рискует открыто обсуждать эту тему, говорят не о своей невиновности, а о необходимости «амнистии за ошибки девяностых» и о том, что во всем виноваты не они, а чиновники, которые создавали атмосферу коррупции.

Такого мнения, например, придерживается президент крупнейшего пекинского консалтингового агентства H&R Vanguard Management Corporation Ли Су, написавший открытое письмо к депутатам Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП). В письме утверждается, что призывы к расследованию обстоятельств получения бизнесменами своих первых миллионов в 80–90−х годах прошлого века, являются «серьезной угрозой для социальной гармонии и эффективности борьбы с коррупцией». Далее Ли Су просит власти дать четкое определение «первородного греха» (в китайском смысле этого слова) и обозначить его некриминальную природу. «Ошибки пионеров китайских реформ должны быть прощены, учитывая вклад, который они внесли в экономическое развитие страны», — утверждает он, а также предлагает гуманный подход к предпринимателям, чтобы они выдавали властям коррумпированных чиновников.

Ли Су отказался сообщить «Эксперту», представляет ли он кого-то из своих клиентов или выступает от собственного имени, однако очевидно, что его действия отражают озабоченность значительной части делового сообщества.

Так, в январе этого года на острове Хайнань прошел экономический форум по вопросам развития частного бизнеса, и тема «первородного греха» стала главным вопросом обсуждения между китайскими бизнесменами. С приходом к власти Ху Цзиньтао акцент в действиях центральных властей сместился с ускоренного экономического развития любой ценой на борьбу с коррупцией, создание гармоничного общества и уменьшение социального неравенства. Все это создает благодатную почву для атаки на частный бизнес со стороны довольно значительной части политической элиты, до сих пор живущей старыми представлениями о механизмах установления равенства и распределения общественных благ.

Разгром шанхайского клана

Дискуссия по поводу «первородного греха» уже в третий раз за последние годы оказывается в центре общественного внимания. В 2002 году атаку на богачей начал тогдашний премьер КНР Чжу Жунцзи, после того как китайское статистическое ведомство доложило о резком снижении госдоходов. Основываясь на итогах проверки десяти богатейших людей Китая 2001 года по версии журнала Forbes, Чжу фактически обвинил бизнесменов в нежелании платить налоги. Результатом кампании стало падение второго человека в рейтинге американского журнала, цветочного магната Ян Биня, который был приговорен к восемнадцати годам тюремного заключения за финансовые махинации.

Второй всплеск внимания к этой теме был отмечен в 2004 году после серии статей тайваньского экономиста Лан Сяньпина, где тот обвинял китайских бизнесменов в краже государственной собственности. Результатом проведенной проверки стал арест в 2005 году председателя Guangdong Kelon Electrical Holdings Гу Чуцзиня, обвиненного в подделке регистрационных документов и присвоении денег компании. Решение по этому делу до сих пор не вынесено, Гу себя виновным не признает и даже несколько раз объявлял в знак протеста голодовки.

По словам Ли Су, многие бизнесмены втайне симпатизируют Гу Чуцзиню, признаваясь в конфиденциальных беседах, что и «сами занимались чем-то подобным» и что в условиях Китая начала 90−х это было обычном делом.

Нынешний раунд дискуссии вокруг «первородного греха» проходит на фоне беспрецедентной чистки в Шанхае, жертвами которой стали первый секретарь горкома партии Чэнь Ляньюй и шестнадцатый номер в списке китайских богачей Forbes 2005 года председатель компании Fuxi Investment Holdings Чжан Жункунь. Сейчас Чэнь под арестом, в отношении него проводится «расследование по партийной линии», которое очень часто является предвестником более крупных, уже уголовных неприятностей. Хотя все понимают, что «шанхайское дело» во многом политическое — Шанхай на протяжении последних десяти лет был главной базой «клана Цзян Цзэминя», представителей которого в преддверии осеннего съезда КПК старательно оттесняют на периферию политической и общественной жизни, — общая атмосфера все равно вызывает у бизнеса опасения. Ревизия шанхайских экономических реформ означает крах целой экономической модели, в ходе которой масштабные инфраструктурные проекты финансировались за счет пенсионного фонда, а чиновники и бизнесмены не делали большого различия между государственным и личным карманом.

Сегодня в Шанхае приостановлено и заморожено большинство новых проектов, начиная с Диснейленда и крупнейшего в мире колеса обозрения и заканчивая новыми небоскребами и ветками метро.

Китайские власти предлагают бизнесменам не нервничать, обещая, что масштабных чисток не будет. В ноябре этого года успокоить предпринимателей попытался заместитель директора департамента пропаганды КПК Ху Дэпин, заявивший, что «попытки разобраться в том, как бизнесмены заработали свой первый “горшочек золота”, ставят под сомнение результаты экономических реформ». В декабре прошлого года с похожим заявлением на экономическом форуме в Пекине выступила и член ЦК КПК Лю Яньдун, отметившая, что «центральные власти твердо настроены развивать частный сектор экономики».

 

Не будут ворошить прошлое

Китайская экономика сегодня действительно во многом опирается именно на частный бизнес, который дает примерно две третьих ВВП. Кроме того, на частные предприятия приходится от 70 до 80% налоговых поступлений в местные бюджеты. И все же бизнесмены просят у государства гарантий. Неофициально некоторые предприниматели говорят, что боятся развивать бизнес, или выводят часть средств за границу из опасения возможных преследований.

Есть и другие варианты.

По данным последнего исследования Всекитайской федерации промышленности и торговли, примерно треть китайских бизнесменов хотела бы быть вовлеченной в политическую деятельность, заняв место на одном из уровней собраний народных представителей или хотя бы в консультативном органе.

По словам Ли Су, в участии в политике бизнесмены видят некоторые гарантии для своего бизнеса. Примерно 30% из списка ста богатейших людей Китая уже участвует в работе какого-нибудь государственного или полугосударственного органа.

Впрочем, некоторые эксперты уверены, что тем бизнесменам, которые к концу 90−х отказались от сомнительных с точки зрения закона методов зарабатывания денег, особо волноваться не стоит. «У китайской прокуратуры хватает работы по тем преступлениям, которые совершаются сегодня, вряд ли кто-то будет специально копаться в делах десяти-двадцатилетней давности», — сказал профессор экономики Китайского университета Гонконга Джон Чэнь. По его мнению, призывы к масштабным проверкам китайского бизнеса так и будут оставаться уделом общественных дискуссий и в реальность никогда не воплотятся: «Если в Китае начать ворошить прошлое, можно случайно раскопать то, что многим в Пекине раскапывать совсем не хочется. В конце концов, почти каждый член ЦК КПК когда-то был секретарем горкома или обкома провинции, и кто поручится, что начатая проверка не поставит под удар тех, кто решит ее затеять».

Источник: "Эксперт", №9, 2007,