Авторы
28.12.2006 | Архив "Итогов" / Просто так
Сентиментальное путешествие"Бремя белого человека" не тяготит больше русского туриста
"Вот и стала оживать наша Юрмала, - заговаривает со мной полная дама в мелких кудряшках, плывя параллельным курсом. - И москвичи приезжают, и ленинградцы - все, как прежде". В ее голосе звучала ностальгическая нота, заглушаемая шумом волн. Раньше коренные жители маленькой свободолюбивой республики с той же мечтательной интонацией говорили о временах "до катастроффы". Теперь русский язык больше не провоцирует случайного собеседника на спонтанную гримасу национального самосознания, и это приятно.
Приятно, что все общаются с тобой на родном языке: заграница, но такая домашняя, ручная. "Бремя белого человека" не тяготит больше русского туриста.
Его тяготит кое-что другое, и сакраментальное "а раньше..." повисает в воздухе рассерженным шмелем. Действительно, раньше было намного чище, в дюнах пахло лишь соснами, а мусор вывозили два раза в день. Раньше каждый квадратный метр пляжа был оборудован спортивными устройствами, а теперь даже кабинки для переодевания встретишь не всюду. Раньше на всех пляжах Юрмалы вывешивали таблички с сообщениями о температуре воздуха, воды и силе ветра, а теперь собственное геройство просто нечем измерить. И так далее, и так далее.
Пустой, мрачный и разграбленный стоит знаменитый Дом творчества писателей в Дубулты. Никогда больше ни один поэт с Вологодчины не приедет сюда, чтобы под серым балтийским небом поразмышлять о судьбоносности русского пути.
Не обнимет стройную сосну, чтобы "зарядиться" от нее, энергичная женщина-критик из толстого журнала. Зато бывший Дом творчества композиторов превратился в симпатичную гостиницу с безукоризненно вежливой обслугой, двумя открытыми бассейнами, барами и рестораном.
И вовсе не все прелестные картинки прошлого остались в прошлом. Так же оглашает юрмальский пляж бессмертный вопль всех бабушек бывшего Советского Союза: "Андруша, сейчас же брось эту гадость!" Тем же специфическим московским аллюром несется по старому дзинтарскому парку крупная дама в бусах, увлекая за собой тщедушного мужа и делясь с окружающими соснами и елями взглядами на текущую политику. А салат "Новый русский" (обычный овощной), обнаруженный мною в меню традиционно уютного пристанционного кафе, вполне вписывается в стилистику старой Юрмалы как остроумное приветствие из иных времен.
"Новые латышские" виллы отличаются от унылой красно кирпичной застройки российских коттеджных поселков, как венецианский карнавал - от слета отличников таможенной службы Ивановской области.
Глаза разбегаются от разнообразия стилей и возможностей. Но будь то скромная дачка или роскошное палаццо - любое частное владение должно быть обнесено заборчиком одинаковой высоты и "прозрачности". "Это что-то вроде средневековой процедуры огораживания?" - спросила я у студентки Рижского университета. "Как посмотреть, - она явно была не склонна иронизировать над властью, в отличие от московских студентов. - Можно ведь рассудить и иначе. Эти яркие аккуратные заборчики формируют единую городскую среду, придают Юрмале веселый и ухоженный вид, какой и должен быть у курортного города".
"Иначе" можно рассудить не только про заборчики. "Роскошные виллы - да их же бандиты строят!" - с негодованием сплюнет пожилой отставник и будет прав. "Бандиты приходят и уходят, а их красивые дома навсегда останутся на морском берегу как памятник нашему удивительному времени. К тому же строительство - это новые рабочие места", - скажет его менее негодующий оппонент и тоже будет прав. Со сменой жизненных обстоятельств меняется и угол зрения. Правда обстоятельства эти для многих не слишком благоприятны.
Власти в Латвии в отличие от простого обывателя от ностальгии не страдают.
Таблички с русскими названиями улиц посбивали давно, а заодно не стали дублировать по-русски ни расписание электричек, ни объявления о концерте, ни другую важную для курортника информацию. А ведь международным курортом Юрмалу числят пока лишь русские туристы. Но и в этом случае можно "рассудить иначе": истинные патриоты юрмальского пляжа все равно предпочтут его роскошным курортам Лазурного берега.
Однажды она спросила: «Ты ел когда-нибудь варенье из роз?» Ничего себе! Варенье из роз! Какой-то прямо Андерсен! Варенье! Из роз! Неужели так бывает? «Нет, - ответил я с замиранием сердца, - никогда не ел. А такое, что ли, бывает варенье?» «Бывает. Хочешь, я привезу тебе его в следующий раз?» Еще бы не хотеть!
Можно, конечно, вспомнить и о висевшем около моей детской кроватки коврике с изображением огромного ярко-красного гриба, в тени которого, тесно прижавшись друг к другу, притулились две явно чем-то перепуганные белочки. Что так напугало их? Коврик об этом не счел нужным сообщить. Одна из первых в жизни тайн, навсегда оставшаяся не раскрытой.
