03.10.2006 | Кино

Глаза открывая на запах

Экранизирован “Парфюмер”, которого не должны были экранизировать никогда

В кинотеатре “Октябрь” прошла мировая премьера “Парфюмера: истории одного убийцы” (Perfume: the Story of a Murderer) немецкого режиссера, создателя “Беги, Лола, беги” Тома Тыквера. В наш прокат фильм по культовому роману “Парфюмер” Патрика Зюскинда, вышел на три месяца раньше американского. Сравнивать фильм и его первоисточник зачастую некорректно. Но в данном случае трудно уйти от сопоставлений, ведь “Парфюмер” считался романом, который не будет экранизирован никогда.

“Парфюмер” считался “некиношным”, поскольку весь состоит из описания именно запахов. Это история вымышленного гения-маньяка XVIII в. Жана-Батиста Гренуя, обладавшего уникальной чувствительностью к запахам, воспринимавшего через них мир и начавшего убивать невинных девушек, чтобы отнять их чудо-благовоние и создать покоряющий человечество аромат ароматов.

О том, что “Парфюмер” станет единственным романом, который точно никогда не экранизируют, говорили культурологи. Говорил сам Патрик Зюскинд. Говорил классик Стенли Кубрик, который тоже пытался подступиться к “Парфюмеру” — наряду с Милошем Форманом, Мартином Скорсезе, Тимом Бёртоном и др. Но в итоге отказался от затеи, сочтя ее неосуществимой.

Что получилось у Тыквера? То, понятно, что фильм, более или менее следуя сюжету романа (пунктирно и иногда его перевирая), оказался другим. Стоит заметить, что фильм, судя по всему, нравится многим, кто роман не читал. Кажется им и умным, и — для коммерческого кино — радикальным. Чего стоит шокирующая, перенесенная в фильм из романа сцена массовой оргии на площади (в парфюмерной столице мира — французском Грассе)? Главного персонажа Гренуя собираются казнить за убийства девушек, но он распространяет на площади любовный аромат, вытяжку из тех самых убитых девушек, и все начинают любить и его, и друг друга. Черную сексуальную мессу из менее глянцевых “Широко закрытых глаз” Кубрика — и ту в американском прокате, дабы не шокировать общественность, прикрыли компьютерными силуэтами зрителей, якобы вставших с мест и перебежавших дорогу кинопроектору. Как-то обойдутся с этой сценой?

Тем не менее обозначим принципиальные разночтения между фильмом и книгой.

1. В романе, можно сказать, вообще нет ничего визуального. Например, там нет описаний девушек — Гренуй на них не глядит, он воспринимает только их благоухание. Роман (в котором, кстати, мало и диалогов — в фильме почти все придуманы) состоит, повторим, из описания запахов, а также поведения и мыслей главного персонажа. И еще — из моральных оценок. Меня как поклонника романа изумило уже то, что среди четырех исполнителей главный ролей — наряду с сыгравшим Гренуя Беном Уишоу, а также Дастином Хоффманом и Аланом Рикменом — значится некая Рейчер Херд-Вуд.

В романе нет “главной женской роли”! Там есть лишь статистки, которых Гренуй бьет дубинкой по башке!

Добавим, что Греную в романе зрение только мешает. Его раздражает яркий свет. В какой-то момент он проводит семь лет в пещере-норе, в полной темноте: он легко ориентируется в ней на нюх, различая любую травинку, любого мышонка на километры вокруг. Но как было передать запахи средствами кино? Только изобразив на экране их источники. Поэтому, чтобы фильм имел запах, режиссер Том Тыквер насытил его буйной, редкостной в кино визуальностью. “Парфюмер” — из тех немногих фильмов, где каждый кадр красиво выстроен. Как образец киноманьеризма, фильм тоже нравится не читавшей роман массовой публике. Одна из лучших фраз Высоцкого — “глаза закрывая на запах” (это одна из его военных песен, смысл фразы в том, что солдаты не смотрят туда, откуда доносится запах трупов).

“Парфюмер”, наоборот, глаза открывает на запах. Парадокс, однако, в том, что чем красивее этот фильм, чем больше в нем буйной визуальности, тем он дальше от буквы и духа романа.

2. Гренуй из романа интересен тем, что не поддается однозначной трактовке. Каждые несколько страниц Зюскинд дает очередной намек на то, как его понимать-трактовать, и тут же эту трактовку опровергает. Антихрист — призрак (при его приближении становится холодно) — зомби — вампир (не переносит дневного света) — черный колдун (варит зелья) — абсолютное Зло в современном понимании — предвестник фашистского рационализма XX в., рассматривавшего людей как сырье для продуктов… Иногда он выглядит как типичный нарцисс. С другой стороны, все-таки гений, этакий Моцарт парфюмерного искусства. Или человек природный, доцивилизованный, сохранивший звериное чутье, потерянное людьми в ходе развития. В любом случае он не вполне человек: в книге он сторонится людей — а в фильме стремится к ним. В книге он общается с трудом — в фильме запросто. В книге он внешне клещ, паук, квазимодо — в фильме вполне себе хорошенький молодой человек. Тыквер рассматривает его именно как человека, говоря (в официальных рекламных интервью) о его катастрофическом одиночестве, порожденном отсутствием в детстве любви и привязанности, о его неосуществленных желаниях быть признанным (тогда как в романе Гренуя тошнит от человечества, а ароматы он создает для себя и ради себя).

3. В итоге у романа и фильма разные смыслы. Смысл романа в том, что Моцарт может быть опаснее Сальери. Что гений без морали — монстр. Фильм же романтизирует Гренуя, который, хотя и убийца, персонаж трагический (нет-нет, он и в романе трагический, иначе роман бы не тронул души, но не столь однозначный). Он своего рода лжемессия, имеющий власть внушать людям любовь, но в итоге добровольно от нее отказывающийся, что добавляет образу трагизма и романтики.

Фильм — об актуальной для современности теме соблазна: Гренуя соблазняют запахи, сам он, как поп-звезда, способен соблазнить всех вокруг.

Вывод: и фильм, и роман имеют право на свое. Фильм тоже заставляет задуматься. В последние годы мы наблюдали разные примеры экранизаций культовых интеллектуальных романов. Были экранизированы все из них — но с разными намерениями и результатами. Адекватные экранизации: “Страха и ненависти в Лос-Анджелесе” по Хантеру  С. Томпсону, “Бойцовского клуба” по Чаку Паланику, произведений Ирвина Уэлша (“На игле”, он же “Трейнспоттинг”, “Кислотный дом”). Отчаянно никудышная экранизация, ломающая стиль и суть первоисточника, — “Имя Розы” по Умберто Эко (отметим, что сей кошмар от режиссера Жан-Жака Анно спродюсировал тот же самый Бернд Айхингер, который стоит и за экранизацией “Парфюмера”). Вариант экранизации авторской “Девятые врата” Романа Полянского, снятые по “Клубу Дюма” Артуро Переса-Реверте, — произведение самостоятельное и равнозначное первоисточнику.

Экранизация “Парфюмера” — тоже самостоятельное кинопроизведение. Но все же, на мой вкус, упрощенное.

Источник: Ведомости, №173 (1700), 15.09.2006,