10.07.2006 | Общество

Ремонт Пьемонта

Сегодня культура обладает ничуть не меньшим, а порой и гораздо большим потенциалом, чем многие отрасли промышленности

До недавнего времени казалось, что место культуры в любой экономической системе предопределено всем ходом исторического развития: едва утратив свою первоначальную архаическую функциональность, культура немедленно превратилась в груз — когда более, когда менее тяжкий — на шее государства и его состоятельных граждан. Что же касается той отдачи, которую культура на протяжении последних двух с половиной тысяч лет исправно приносила своим патронам, то ценность ее относилась к разряду не прагматических, но символических и едва ли подлежала осмыслению и учету в рамках монетаристских концепций.

Вопрос рентабельности культуры никогда не рассматривался всерьез — предполагать возможность равнозначного обмена тех или иных ее продуктов на осязаемые материальные блага было примерно так же странно, как всерьез рассуждать о возможности свободной конвертации, скажем, американского доллара в фантики от карамели «Взлетная».

Однако подобная модель взаимоотношений культуры и экономики, остававшаяся актуальной в индустриальную эру, оказалась категорически неприемлемой в последующие эпохи, ознаменовавшиеся стремительным размыванием границы между символическими и реальными ценностями. Сегодня культура обладает ничуть не меньшим, а порой и гораздо большим потенциалом, чем многие отрасли промышленности, и, более того, может служить надежным фундаментом для их формирования и развития. Лучший пример такого парадоксального симбиоза — опыт итальянской провинции Пьемонт, оказавшейся перед лицом жесткой необходимости в одночасье реструктурировать свою экономику и сделавшей в этом процессе ставку именно на культуру.

Кризис в машиностроительном раю

Еще пятнадцать лет назад понятие «экономическая нестабильность» было так же несоотносимо с Пьемонтом и его столицей Турином, как и понятие «культура». Регион, ставший родиной и штаб-квартирой завода «Фиат», имел все основания не беспокоиться ни о первом, ни о втором. Индустриальный гигант в прямой или косвенной форме обеспечивал занятость трети населения Турина и его окрестностей, а список культурных объектов исчерпывался великолепным Египетским музеем (кстати, одним из старейших публичных музеев в Европе), криптой, хранящей в себе знаменитую Туринскую плащаницу, и старинными виноградниками, окружающими город с трех сторон.

Ситуация изменилась в середине девяностых — с началом глобального упадка «Фиата». Основные заводские мощности начали перемещаться из Турина в страны третьего мира, в результате чего Пьемонт захлестнула волна безработицы. Семьи переселенцев из других областей Италии, на протяжении последних пятидесяти лет приезжавшие сюда в поисках работы, в спешном порядке начали отбывать на родину — по оценкам муниципальных чиновников, за три года город потерял порядка 7% своих обитателей, что оказалось серьезным ударом для сравнительно небольшого Турина (на сегодняшний день его население составляет немногим менее 600 тыс.). Более того, никакой надежды на существенное улучшение ситуации не предвиделось — оставаясь на протяжении ста лет сугубо индустриальным городом, Турин не мог похвастаться никакими альтернативными ресурсами развития.

Спешно переизбранный в 1997 году городской муниципалитет наметил ряд путей преобразования городской экономики. Турину предстояло интегрироваться в общеевропейскую жизнь (для чего предполагалось строительство нескольких важных авто— и железных дорог, в том числе и знаменитой трансальпийской магистрали, большая часть которой пройдет в туннеле под горами), улучшить экологическую обстановку, в спешном порядке развить науку, образование и медицину, а затем на основе всего этого одним могучим рывком создать в регионе базис для наукоемкой высокотехнологичной индустрии. Однако, чтобы реализовать все эти грандиозные планы, город следовало радикально репозиционировать на международной и внутриитальянской арене.

«При упоминании Турина у всей Европы возникали одинаковые ассоциации, — рассказывает советник по культуре туринского муниципалитета и один из архитекторов процесса “перестройки Пьемонта” Фьоренцо Алфьери. — Турин — это “Фиат”, “Фиат” — это тяжелая промышленность, грязь, отсутствие квалифицированных специалистов и скверная экология. Никто не соглашался вкладывать деньги в развитие региона с такой репутацией, а государственных дотаций катастрофически не хватало.

Нам нужно было спешно переломить подобные представления о Турине, и для этого мы обратились к самому простому и дешевому средству — культуре. Принимая такое решение, мы рисковали, но это был наш единственный шанс достичь необходимого результата в сжатые сроки.

Придать городу культурный, открытый облик означало положить начало его экономическому возрождению».

Культурная революция

Сделав упор на идеологическую перестройку Пьемонта и превращение его в регион с богатыми художественными традициями, инициаторы туринской «культурной революции» опирались на два ключевых фактора: историю своей области и опыт других городов, оказавшихся в аналогичной ситуации — в первую очередь испанской Барселоны.

«Когда в восьмидесятом году я попал в Барселону, то был поражен, — говорит советник Алфьери. — Это был морской город без моря: вся прибрежная полоса застроена дымящими заводами — цементным, судостроительным, автомобильным… Грязь, хмурые, неприветливые лица — у них ситуация была еще хуже, чем у нас. Для того чтобы радикально изменить облик и репутацию города, им потребовалось меньше двадцати лет: сегодня Барселона, бесспорно, один из самых культурно значимых европейских городов, центр высокотехнологичного производства, крупный туристический центр… А кто помнит, с чего они начинали? Демонтаж промышленной зоны был только первым шагом, а потом начались музыкальные фестивали, реставрация памятников, театральный фестиваль, Олимпиада, приток туристов, а затем и приток капитала… Мы решили последовать их путем».

Несмотря на то что с начала ХХ века Турин оставался городом преимущественно индустриальным, его история в значительной степени связана с культурой. Так, именно Пьемонт считается родиной итальянского кинематографа: вплоть до указа Муссолини, волевым порядком переместившего центр итальянского кинопроизводства в Рим, здесь снималась и монтировалась большая часть фильмов на Апеннинском полуострове.

Кстати, производственные помещения и техника, сохранившиеся с тех пор, позднее были модернизированы и утилизированы «Фиатом»: вплоть до начала 90−х годов концерн содержал собственную киностудию, занимавшуюся съемкой документальных, учебных и рекламных фильмов (самый знаменитый и дорогостоящий из них, посвященный приключениям итальянского водителя-испытателя в России, был поставлен не кем-нибудь, а Никитой Михалковым).

Именно возрождению кинотрадиций региона в муниципалитете придают особое значение. С недавних пор огромные деньги ежегодно затрачиваются на Международный Туринский кинофестиваль — престижный кинофорум начинающих режиссеров, сценаристов и продюсеров, а также на содержание крупнейшего в Италии музея кино, расположившегося в самом известном здании города — исполинской башне Моле Антонеллиана. Однако не все, связанное с кинематографом, является статьей расхода: Комиссия по кинематографу, начавшая работать при муниципалитете в конце 90−х годов и призванная привлекать в Пьемонт итальянских и иностранных кинопроизводителей, в прошлом году вышла на самоокупаемость, а в этом уже внесла средства в городской бюджет.

«На киностудии “Фиата” — рассказывает ее бывший директор, а ныне руководитель Комиссии по кинематографу Джорджо Фоссати, — было занято четыреста человек — операторы, звукорежиссеры, осветители. После закрытия завода все они разом остались без работы, а теперь снова получили шанс поработать по специальности. Пьемонт — оптимальное место для кинопроизводства: у нас есть и разнообразная натура, и студийные помещения, доставшиеся городу в наследство от “Фиата”, и квалифицированный персонал. Мы приглашаем итальянских и зарубежных кинематографистов снимать кино в Пьемонте на самых льготных условиях, а взамен требуем лишь двух вещей: предоставить работу нашим специалистам, а также упоминать в пресс-релизах своих фильмов о том, что съемки проходили в Турине. И это оказывается для них очень выгодно: к нам приезжают работать такие звезды, как Валерия Бруни Тедески, Том Тыквер, Питер Гринуэй…»

Киноиндустрия — далеко не единственное направление культурного развития Пьемонта.

Туринская книжная ярмарка уверенно лидирует в рейтинге аналогичных мероприятий Италии (в этом году число ее участников на треть превысило число участников книжной ярмарки в Риме — формально главного книжного форума страны), а недавно завершившийся Туринский театральный фестиваль собрал не только звезд международного класса — таких, к примеру, как француз Филипп Жанти, показавший здесь свой новый спектакль «На краю земли», — но и впервые привлек иностранных туристов.

«Конечно же, мы очень многим обязаны прошедшей Олимпиаде, — рассказывает советник Фьоренцо Алфьери. — Благодаря ей о Турине узнал весь мир. В эти дни город посетили сотни тысяч людей, которые могли лично убедиться: Турин — красивое, культурное и перспективное место. Начиная с прошедшей зимы поток туристов в наш регион лавинообразно растет — если сравнивать, скажем, с 1998 годом, он увеличился более чем втрое. Это для нас, безусловно, приятно и важно, но туризм — не самоцель. Куда важнее то, что в последнее время постоянно увеличивается приток итальянских и зарубежных инвестиций в экономику Пьемонта. Я уверен, что это следствие изменения имиджа Турина — теперь никто больше не думает о «Фиате», экологическом неблагополучии и избытке неквалифицированных рабочих рук. Благодаря «культурной революции» мы перелистнули индустриальную страницу нашей истории. Мы сумели изменить репутацию города, так что фундамент для перестройки экономики можно считать заложенным».

Экономическая арт-терапия

Опыт Турина не единичен: помимо упомянутой Барселоны с аналогичными проблемами столкнулись и французский Лион, и британский Манчестер. И в том и в другом случае вектор дальнейшего регионального развития был прочерчен в направлении образования, спорта и культуры — иными словами, вещей, традиционно считающихся статьями скорее расхода, чем дохода: Манчестер вложил значительные деньги в строительство музеев современного искусства и претендует на право проведения Олимпийских игр, а Лион в течение десяти лет трансформировался из места концентрации тяжелой промышленности в крупнейший медицинский, фармакологический и образовательный центр Франции. Именно эта стратегия, судя по всему, является сегодня наиболее выигрышной.

«Я уверен, — говорит бывший мэр Барселоны и инициатор культурной перестройки этого города Паскуале Марагаль (ныне почетный член оргкомитета по подготовке и реализации плана стратегического развития Турина), — что сегодня культура — краеугольный камень развития любого города. Не так важно, к какому именно результату вы хотите прийти — стать центром промышленного дизайна (как Глазго) или медицинских технологий (как Лион). Ключ ко всему лежит в сфере культуры. Только ей под силу переменить образ города как в глазах его собственных жителей, так и в глазах окружающих. Барселона была первой на этом пути, и успехи наших последователей доказывают истинность принятого тогда решения».

В нашей стране подобного рода практика представляется пока достаточно экзотичной. Проблемы градообразующего предприятия, как правило, прямиком ведут к немедленному свертыванию культурных программ, финансируемых из городского бюджета.

Едва ли не единственное значимое исключение — заполярный Норильск, в котором, несмотря на определенный рост социальной напряженности (условия работы на «Норникеле» не улучшаются годами), городские власти в сотрудничестве с местными меценатами находят время и средства для культурных инициатив — в частности, ставшего ежегодным фестиваля «Таймырский кактус», знакомящего жителей города со всеми важными и интересными тенденциями отечественного искусства.

В то же время количество городов, построенных вокруг одного-двух индустриальных предприятий, в России настолько велико, а ситуация во многих из них настолько далека от благополучной, что проблематика Турина никак не может быть признана для нас вовсе чуждой. А общность проблем, как известно, в большинстве случаев предполагает и общность решений. Так что, возможно, опыт Турина не следует недооценивать: вполне вероятно, рецепты, доказавшие свою действенность на севере Италии, окажутся вполне применимы в Сибири, на Урале или в Центральной России.

Источник: «Эксперт», №25 (519), 03. 07.2006,