10.04.2006 | О прочитанном

Искусство войны

Макиавелли, конечно, не был военным в узком понимании этого слова. Но кое-что в войне он понимал.

Единственная книга, которую Макиавелли опубликовал при своей жизни, - трактат о военной стратегии “Искусство войны”. Сейчас эта книга известна гораздо меньше иных его сочинений.

Макиавелли, конечно,  не был военным в узком понимании этого слова, и стратегом тоже, вероятно, был не из лучших. Но кое-что в войне он понимал. В течение тех четырнадцати лет, которые он служил секретарем флорентийской канцелярии, он непосредственно занимался организацией войска республики. По существу он создал первую за столетие чисто флорентийскую армию.

Он активно участвовал в рекрутировании, вооружении солдат и в отборе командиров. В 1512 году созданная им армия, однако, потерпела сокрушительное поражение, приведшие к падению Флорентийской республики и к концу политической карьеры самого Макиавелли.

Книга написана в виде беседы между кондотьером Фабрицио Колонна, находящимся во Флоренции проездом после боевых действий в Ломбардии во главе войск испанского кроля Фердинанда, и группой молодых флорентинцев, принимающих Колонну в садах Оричеллари (Orti Oricellari). Сады эти принадлежали семейству Ручеллаи. Ученик Марсилио Фичино Бернардо Ручеллаи наполнил эти сады экзотическими растениями, описания которых он нашел в книгах древних авторов. Об этих странных растениях упоминается в книге. В саду этом собирались гуманисты, здесь аристократы готовили заговор против республики, но тут же и внук Бернардо Козимо Ручеллаи (один их участников беседы, описанной Макиавелли) готовил заговор против семейства Медичи. Именно в это время Макиавелли был посетителем этих садов. Но в контексте книги существенно и то, что сады эти находились приблизительно там, где войско, созданное Макиавелли бесславно закончило свое существование.

Как всегда у Макиавелли, книга поражает своей глубокой двусмысленностью. Фабрицио – профессиональный наемный военный с самого начала выражает Козимо свое недоверие к искусству войны. Он сейчас же заявляет, что не может быть стабильным и счастливым такое государство, которое позволило бы существовать в своих границах профессиональной армии целиком зависимой от искусства войны. Фабрицио заявляет, что искусство войны – это его искусство, и тут же добавляет, что «так как это не то искусство, с помощью которого люди всегда могут жить честно, оно не может быть использовано никем кроме республики или королевства. Но ни то ни другое, если они хорошо управляются, никогда не позволит ни одному из своих граждан или подданных использовать это искусство, и никогда никакой порядочный человек не практиковал это искусство как свое личное».

Дело в том, что мир и счастье не могут возникнуть из насилия и грабежа неотделимых от искусства войны. Для государства же, которому использовать искусство войны не возбраняется, профессиональная армия, владеющая этим искусством, опасна, так как смысл ее существования – война и грабеж, а потому она сделает все, чтобы уничтожить мир.

Далее Макиавелли устами Фабрицио объясняет, что признает лишь народное ополчение (милицию), которое было характерно для древних греческих полисов и ранней римской республики, и которое, как мы знаем, весьма плачевно организовывал сам Макиавелли.

Вся книга в конце концов превращается в повествование об античной армии и военной доктрине. Задача этого повествования прямо провозглашается Макиавелли в его посвящении книги банкиру Лоренцо ди Филиппо Строцци: «Исходя из того, что я видел и читал, и считая, что вовсе не невозможно вернуть армию к древним методам и придать ей некую форму минувшей добродетели, я решил, что вместо того, чтобы проводить досуг бездельничая, лучше написать, как я понимаю искусство войны для удовлетворения тех, кто любит события древности». Иными словами, «Искусство войны» - это историческая реконструкция, адекватное место для которой - именно Orti Oricellari, совершенно искусственный сад, заполненный антикварными растениями. Более того, Макиавелли подчеркивает, что сам он не военный, а потому как бы не должен писать о военной стратегии, так как его знание опирается не на дела, но на слова. Но, указывает он, в данном случае это не недостаток, а достоинство, «так как ошибки, которые я могу допустить, когда пишу, могут быть исправлены без ущерба для кого бы то ни было, те же, которые совершают люди действующие, дают о себе знать только в руинах империй». Иными словами, единственное искусство войны, которое может быть допущено, это именно его книга, а не то, которым владеет Фабрицио. Любопытно, между прочим, что, как указывают исследователи, в «Искусстве войны» содержится множество неточностей и исторических оплошностей, то есть тех самых ошибок, которые могут быть без ущерба для человечества исправлены.

Имеющееся у меня новейшее издание «Искусства войны» испещрено комментариями типа: «Источник неизвестен», «цитата не найдена», даже, когда речь идет о Цезаре или цитируется Тит Ливий. Естественно возникает понятное подозрение, что исторические факты и источники иногда придуманы самим автором. Иными словами, то, что претендует быть историей, в полной мере таковой не является.

Макиавелли пишет «искусство войны», которое он однозначно осуждает, он производит книгу, которой не должно быть, он пишет руководство, которое нельзя распространять вне круга любителей старины. Но не для них же, в конце концов, он сочиняет свое «Искусство»… Вместе с тем он пишет книгу, которая не является “искусством войны”, поправку к нему, или даже скорее отрицание – исторический труд для любителей античности.

Фихте когда-то выражал недовольство практически всеми философскими системами потому, что их “практика” не соответствовала их доктрине. Иными словами, когда Кант пытается описать основания нашего знания о мире, он обязан объяснить откуда сам он знает о существовании не больше и не меньше, как двенадцати категорий. Если же он не в состоянии этого сделать, то сама кантовская система оказывается без основания и рушится. Не может быть анализа оснований без определения оснований этого анализа. Фихте определял этот принцип самообоснованности философствования как принцип соответствия делания (Tun) говорению (Sagen): то, что я делаю, когда строю доктрину, должно соответствовать тому, что я говорю в своей доктрине.

У Макиавелли соотношение Tun и Sagen чрезвычайно сложны. С одной стороны, моя доктрина (“Искусство войны”) явно не соответствует, тому, как я ее создаю – как чистый литературный текст, продукт досуга, по существу отрицающий само существо того, чем я занимаюсь. И Макиавелли откровенно подчеркивает это несоответствие, осуждая искусство войны, как таковое. С другой же стороны, этот способ разрушительного по отношению к искусству войны создания текста – и есть искусство войны par excellence. Это искусство войны против искусства войны как такового. Только в этом смысле подход Макиавелли как будто соответствует принципу совпадения делания и говорения.

К тому же, согласно Макиавелли, в древние времена фигура гражданина и солдата совпадали, а не были разделены как в Новое время. Поэтому идеальный способ существования (делания) – это гражданский взгляд на военное искусство, смешение военной искусности и гражданской некомпетентности.

В любом случае Макиавелли, как мне кажется, демонстрирует парадоксальную сторону совпадения  Tun и Sagen, когда совпадение это может быть достигнуто только на путях их резкого несоответствия, оппозиции и противоборства, на путях “искусства войны”.