03.03.2006 | Кино

МОССАД слезам не верит

"Мюнхен" о том, что получил сегодня мир после взаимных палестино-израильских убийств в начале 1970-х

Вышел «Мюнхен: Возмездие» Стивена Спилберга (в оригинале просто «Мюнхен», а «Возмездием» именуется документальная книга Джорджа Джонса, на которой фильм основан). После «Списка Шиндлера» многие говорили о том, что Спилберг сделал эту картину по той причине (ну, кроме истомившей его жажды «оскаровского» признания), что вдруг ощутил себя евреем. В «Мюнхене» он попытался отстраниться от того, что он еврей. Жаль. Потому что в результате он снял чуточку предсказуемый по концепции миротворческий фильм – для тех предсказуемый, кто, конечно, знает, о чем речь. Тем не менее, редкий случай, когда я, не приемлющий тематическую конъюнктуру, скажу: это фильм на очень важную тему. «Мюнхен» анализирует события, которые (при огромном количестве трагедий и катастроф, случившихся после Второй мировой), для современной истории, и нашей с вами тоже, возможно, наиболее роковые.

5 сентября 1972-го, когда шла легендарная для СССР Мюнхенская Олимпиада, на которой мы завоевали пятьдесят золотых медалей (Корбут, Турищева, Василий Алексеев, Борзов, мяч в кольцо американцев, заброшенный вместе с финальным свистком и сделавший счет баскетбольного матча за золото 51:50 в нашу пользу), - так вот в этот день в практически не охраняемую (мир еще не знал терроризма) Олимпийскую деревню спокойно проникли палестинские террористы, обученные в спецлагерях Ливии и Ливана, и захватили дом израильской команды вместе с девятерыми заложниками (еще двоих убили – за сопротивление и в нервах). Событие вызвало столь же заинтересованное внимание сотен телекомпаний и миллионов телезрителей, как и сама Олимпиада, не прервавшая свой ход ни на секунду. Террористы смотрели по ТВ в прямом эфире, как неуклюжая полиция в оранжевых – чтобы виднее было – спортивных кофтах “тайно” готовится к штурму захваченного дома. От помощи умелых спецназовцев из МОССАД немцы, у которых тогда вообще не было спецподразделений, гордо отказались.

В ходе операции (глупейшую засаду устроили не в Олимпийской деревне, а в аэропорту, где террористам пообещали самолет) погибли все заложники. По версии английского документального фильма «Один день в сентябре», который показывало наше телевидение, заложников в суете положили сами немцы. Итого – 11 трупов израильтян.

Из террористов выжили трое. Гробы погибших в Ливане встретили многотысячные толпы – народ чествовал героев. Через семь недель Германия освободила трех выживших бандитов по требованию их собратьев, захвативших самолет «Люфтганзы» (если верить «Одному дню в сентябре», захват был подстроен самими немцами, чтобы побыстрее разделаться с этой историей и уйти от мести арабского мира). Двух из них (плюс еще двенадцать человек, заподозренных в подготовке мюнхенского теракта) выследил в разных странах и самосудно расстрелял МОССАД, что стало самой дерзкой и знаменитой спецоперацией века. Третий, пережив ряд покушений, до сих пор жив и гордится собой. Ведь, благодаря теракту на Олимпиаде, мир, по его мнению, впервые узнал о существовании палестинцев. Правда, этот третий прячется, скрывает свое нынешнее лицо, и обитает неизвестно в какой стране.

Я специально погружаю вас в контекст, потому что, зная его, «Мюнхен» смотреть интереснее, а в фильме сей контекст проходит пунктиром, и многих деталей вообще нет. Расстрел заложников в аэропорту Спилберг вешает не на немцев, а на палестинцев – не потому, что тенденциозно считает их исключительно плохими, а потому, что ему было важно исходить из того, что Израиль действительно имел право на месть.

Фильм - о той самой спецоперации МОССАД. О том, как Израиль мстил, отстреливая виновных незаконно, без суда и следствия, в любых, где приведется, странах Европы и Азии. Причем казненных преступных палестинцев в «Мюнхене» ровно 11, что тоже концептуально. 11 за 11. Глаз за глаз. Кровь за кровь.

Эта месть, по Спилбергу, была неправильной. Как и сам подход «кровь за кровь». Именно эта месть породила, в конечном счете, еще одно число 11 – 11 сентября и всю сегодняшнюю неуправляемую ситуацию.

Еще одна новость в том, что палестинцам мстит, строго говоря, не вполне МОССАД – и тут Спилберг, вероятнее всего, точнее знает факты. Мстит особая группа профи-киллеров, лидеру которой дает задание сама Голда Меир – тогдашний израильский премьер, главный объект ненависти советской пропаганды и героиня шедших на «ура» строчек Высоцкого: «Вот место Голды Меир мы прохлопали – а там на четверть бывший наш народ». Но при этом лидеру, которого изображает один из самых многообещающих актеров Эрик Бана - Халк из «Халка» и Гектор из «Трои» - говорится, что он должен уволиться из МОССАД, подписать особый контракт и быть готовым к тому, что ему годами нельзя будет вернуться обратно в Израиль (хотя у него беременная жена). Святая месть – святой местью, но создавая боевую группу, Израиль, по Спилбергу, тут же от нее и отстранялся, чтобы, в случае чего, не нести никакой ответственности за ее действия. Ведь фактически эти действия – убийства в Париже, Риме, Афинах, Бейруте, Амстердаме etc. – вылились (по меркам стран, где они совершались) в чистую уголовщину, за которую мстители, в случае ареста, получили бы вышку либо длинные срока.

По ходу просмотра даже запутываешься, где именно в данный момент действует группа. Кроме основного английского, в фильме звучат: иврит, арабский, французский, итальянский, немецкий, греческий, русский. Заодно «Мюнхен» устанавливает рекорд по использованию европейских знаменитостей в проходных ролях: Матье Кассовиц (единственный, у которого роль тянет на «второго плана»), Мориц Бляйбтрой, Валерия Бруни-Тедески, Иван Атталь. Интересно, что осталось от этого языкового многообразия после нашего дубляжа (я-то смотрел фильм как обычный честный зритель в роттердамском кинотеатре). Русский язык появляется потому, что профессиональные террористы – тут важный момент и фильма, и политической реальности - с самого своего появления были связаны со спецслужбами двух сверхдержав. Одного из палестинцев охраняют в Афинах гэбисты. Кстати, неудачно – а один гэбист тоже попадает под израильскую пулю.

Это-то понятно: мы были за народ Палестины. Но вот что честно в устах Спилберга: он показывает, что другого мерзавца, зная о его преступлениях, крышует ЦРУ.

Ударные моменты «Мюнхена»: убийство одного из идеологов палестинского движения в Риме – несколько трусоватое, в момент, когда он со свертками из магазина стоит у лифта, и кровь из его тела смешивается на полу с молоком из простреленной бутылки. Мощная десантная акция с десятком убийств и десятками перестреливающихся в Бейруте, где у боевиков была штаб-квартира (нападающие израильтяне прикидываются для маскировки девушками). Операция в Афинах, когда взрывник – его и изображает Матье Кассовиц - перестарался, и, наряду с палестинским разбойником, чуть не угробил целый отель. Казнь загадочной наемницы, фам фаталь, она же мушкетерская Миледи нового поколения, которая убила одного из боевой пятерки (дело продолжили неизвестные другие: кем уничтожалась израильская группа, так и не понятно, но она попала под прицел после того, как перешла дорогу и ЦРУ, и КГБ). Смешной, но концептуальный для Спилберга казус, когда боевая группа евреев вынуждена делить тайную явочную жилплощадь с боевой группой арабов (пусть и не палестинцев) и, чтобы не было конфликта, выдает себя за террористов-басков (тут-то герой Эрика Бана впервые задумывается о том, что у них и террористов-арабов, похоже, общие источники информации, и вообще они ведут себя с ними очень похоже, словно одним миром мазаны).

В этоге группа и впрямь превращается в самостоятельную террористическую единицу, действующую по собственному уставу. Например, тот же герой Бана не выдает своим формальным израильским начальникам информаторов группы, за деньги наводящих их на следы искомых палестинцев. А когда слышит возмущенное: «Но вы же работаете на нас!», - отвечает: «Я на вас не работаю. Я официально не существую. Я работаю на банковскую ячейку» (имеется в виду ячейка в швейцарском банке, через которую боевая группа получает деньги).

Целью упомянутого британского фильма «Один день в сентябре» было зафиксировать день, когда мир резко – именно что за 24 часа – изменился.

Во-первых, именно 5 сентября 1972-го положило конец прекраснодушию 60-х. Мир 60-х, эпоха хиппи и гвоздик в стволах автоматов, когда суперзвезды кино запросто разгуливали по каннской набережной Круазетт, суперзвезды рока позволяли обкурившимся поклонникам вылезать на сцену, а декоративная охрана в Олимпийской деревне Мюнхена разгуливала в оранжевых костюмчиках и без оружия, сменился миром, в котором правят секьюрити. Во-вторых, нарушилась геополитическая гармония (гармония с точки зрения белого человека), когда миром заправляли белые страны. Да, были две сверхдержавы, да, шла холодная война, однако же, так называемомого Третьего мира и людей из него Европа не боялась. Тут же – мир впервые понял, что прут новые силы из - казавшихся прежде незначительными – стран. Могучая Германия откровенно струсила перед неизвестными ей – к тому моменту – палестинцами. Наконец и в-главных, началась война ортодоксальных мусульман с немусульманами, которой вдоволь хлебнули и мы.

Учитывая все это, я думаю, что Израиль, создавая боевую группу мести, был абсолютно прав. Жестокий, но эффектный жест. Иначе одной Мюнхенской Олимпиадой дело бы в 70-е не ограничилось. Другое дело, что решить проблему терроризма радикально акция не могла. Это была в какой-то мере артистическая силовая акция.

Спилберг считает иначе: что акция «кровь за кровь» разрушила тех, кто в ней участвовал, и способствовала тому, что именуется эскалацией насилия. Вообще интересно, что его в «Мюнхене» занимают не палестинцы (которые интересовали авторов того же «Одного дня в сентябре»), а израильтяне. Он оценивает только их действия (даже не очень сосредотачиваясь на роли американских и наших спецслужб, без наивного политиканства которых уж точно не было бы современного терроризма) и приходит к выводу, что они были неправыми. И сами по себе привели к тому, что мир получил сегодня.

Финальная сцена прямолинейна, зато красноречива. Герой Эрика Бана спорит с персонажем Джеффри Раша, своим экс-начальником. Дело происходит в 70-е в Бруклине, куда герой Бана переехал с семьей. Он не хочет возвращаться в Израиль, потому что ощущает отторжение от страны, пославшей его на убийства, живет с ощущением греха – и боязни ответной мести, от которой может пострадать его семья. Персонаж Раша тщетно пытается переубедить его, втолковывая, что было совершено благое дело.

Персонажи расходятся, камера дает панораму Нью-Йорка и - останавливается на башнях тогда еще юного и казавшегося вечным Всемирного торгового центра.

Смысл ясен: за возмездием израильтян последовало ответное возмездие – потом ответное ответному – потом ответное ответному ответному. В конце концов очередным святым возмездием, как были убеждены его устроители и исполнители, стала террористическая атака 11 сентября 2001-го.

Источник: «Русский Newsweek», № 6, 13-19 февраля 2006,