Авторы
14.02.2006 | Опера
Хворостовский в роли конферансьеВ Москве состоялся концерт Дмитрия Хворостовского и Рене Флеминг
В Москве дан старт новому концертному проекту, призванному порадовать поклонников Дмитрия Хворостовского, а также меломанов, жаждущих слышать в России зарубежных звезд современной оперы, и, надо полагать, коммерческие структуры, финансирующие это охотно рекламируемое событие. Жанр не новый и беспроигрышный: «звезда представляет…» До начала концерта Хворостовский появился перед оркестром вместо конферансье и объявил, что готовит большую серию концертов «Дмитрий Хворостовский и друзья», в которой представит своих партнеров по зарубежной оперной сцене.
Первой оказалась знаменитая американка Рене Флеминг. Она дебютировала в 1986 году в Зальцбурге в партии Констанцы в опере Моцарта «Похищение из сераля». Дебют положил начало ее успешной мировой карьере в лондонском Covent Garden, нью-йоркской Metropolitan Opera и других ведущих оперных театрах. Она является обладательницей двух премий Grammy, удостоена звания Командора искусств и литературы Франции. Флеминг участвовала в записи саундтрека к трилогии «Властелин колец». А прошлым летом она записала джазовый альбом.
Разумеется, столь высокорейтинговой исполнительнице адресуются все комплиментарные эпитеты, какие только способна произвести музыкальная критика и PR-службы. Она и «золотой голос», и «художник сцены», ей подвластен «широкий диапазон чувств и стилей». Короче, примерно все то, что принято писать про Хворостовского.
На московском концерте обнаружилось, что общие черты есть не только в имидже певцов, но и в их вокальных амплуа. Голос Флеминг не поражает мощью. Она пела арии и дуэты Верди из «Отелло» и «Травиаты», а также заключительную сцену из «Евгения Онегина» Чайковского, то есть репертуар, предназначенный для больших сцен. Но было очевидно, что ей близка камерная манера исполнения, предполагающая тонкость нюансировки, аккуратность в отделке фраз, изысканность. Иными словами, то, что нужно рассматривать вблизи, как ювелирное украшение, и что разумнее демонстрировать в салоне среди тонких ценителей, чем в огромном зале, набитом ажиотированной толпой.
К чести Флеминг, она справилась с ситуацией, заставив оркестр умолкать до шепота, а публику - слушать ее прочувствованные молитвенные pianissimo. Кроме того, ее выручил волнующий тембр голоса - тревожный, придающий трагическую окраску даже самым спокойным музыкальным фразам.
Хворостовский оттенил артистичное пение партнерши аккуратным исполнением арий из опер Массне, Верди, Мусоргского и своим участием в дуэтах из «Травиаты» и «Евгения Онегина». Хор Академии хорового искусства под управлением Виктора Попова старательно изобразил цыган из «Трубадура» и поселян из «Князя Игоря». И если бы не камерный оркестр под руководством Константина Орбеляна, трогательно пытавшийся сладить с увертюрами к «Сицилийской вечерне», «Кармен» и вступлением к «Лоэнгрину», Большой зал консерватории, пожалуй, и в самом деле мог бы на сей раз показаться подобием изысканного камерного салона.
В традиционном варианте либретто правда о гендерной принадлежности Леоноры, переодевшейся в Фиделио, чтобы вызволить своего мужа из тюрьмы, выясняется лишь в конце. У Кратцера Леоноре трудно скрывать свою женскую природу, и на фоне актерской статики остальных героев, она постоянно ерзает: «Что, черт возьми, происходит» и «Боже, как неловко» – ответила бы она на любовные притязания Марселины, если бы ей не нужно было петь текст начала XIX века.
Почти во всех положительных отзывах о постановке как большой плюс отмечается её иммерсивность. Во время действия видишь только один, да и то замыленный и банальный приём – лениво направленный в зрительный зал свет поисковых фонарей, остальное же время наблюдаешь мерный шаг часовых вдоль зрительного зала. И всё это где-то там, на условной театральной сцене, с игрушечными автоматами и в разработанных художниками костюмах.
