Авторы
Асаркан

АЛЕКСАНДР АСАРКАН 1930 - 2004 Рубрику «Асаркан» представляет поэт Михаил Айзенберг: Очень трудно объяснить кому-то (даже самому себе) почти магическую притягательность этого невысокого лысоватого человека с неуживчивым характером, мастера молниеносных и весьма болезненных обструкций. Абсолютный вкус и точность реакций? Особое остроумие? Как будто недостаточно для такого сильного, долговременного воздействия и на совсем молодых людей, плотной маленькой толпой ходивших за ним, своим гуру, - и на людей вполне взрослых, сложившихся, даже знаменитых. Он был человек «не как все». Даже в опубликованных статьях Александра Асаркана (известного, уважаемого критика) о театре и кино давала о себе знать та «страсть к маргинальности», о которой пишет в своем очерке В.М.Гаевский. Именно давала знать, - но не проявлялась в полной мере. Ближе всего к этой «полной мере» те тысячи открыток, которые Асаркан ежедневно – на протяжении почти полувека - особым образом изготавливал и отправлял по разным адресам. Гаевский говорит об открытках Асаркана как о «небывалом литературном жанре». Может быть, не только литературном, потому что все по-настоящему новое переступает границу не одного вида искусства, а сразу нескольких. «Новое» сначала пишется на полях, потом переходит в основной текст. Но Асаркан был еще и маргинальным человеком - не только маргинальным автором. Он сделал все возможное, чтобы только там, «на полях», и остаться. Многие видят в этом несправедливое упущение; видят в асаркановских открытках какую-то возможность, не использованную (или не вполне использованную) новым искусством. Именно поэтому мы сразу хотим уточнить: смысл нашего проекта далек от мемориальных соображений. И страшно далек от соображений архивных. Мы всего лишь хотим, чтобы желающие получили представление о еще одном «другом искусстве», где литература, жизнь, способ коммуникации и собственно искусство соединены так, что невозможно отделить одно от другого. Оно насквозь биографично, и новому читателю необходимы какие-то начальные сведения. Нужно что-то знать об этом человеке. Поэтому наш проект начинается с тех воспоминаний, что были написаны друзьями и знакомыми Александра Наумовича Асаркана незадолго до и после его смерти. Но собственно проект – сами открытки и комментарии к ним. Попытка их предъявить, по возможности обходя то обстоятельство, что суть открытки (как особого «объекта») не доступна электронному воспроизведению. Открытки нужно трогать, вертеть в руках. Их нужно самому вынимать из почтового ящика. В работе почты случались иногда перебои, заторы, но зато потом в твоем ящике оказывались сразу две или три открытки Асаркана. Вероятно, так они и должны приходить к тем читателям «Стенгазеты», которые заинтересуются нашим проектом: не кучно, а штучно. Только почтовых ящиков должно быть больше – ровно по числу прежних адресатов Асаркана, присоединившихся к нашей затее. Сколько их, этих адресатов, никто сейчас точно не скажет. Но мы надеемся, что по мере разворачивания проекта прояснится и это число. Статью Михаила Айзенберга "Открытки Асаркана" читайте тут.

Стенгазета

Открытка ко дню рождения

Ко дню рождения у меня есть для тебя польская книжка из моего золотого фонда, но сейчас нет возможности ее прислать. Или позже или когда приедешь.


На улице Рабиновича. Приложение

Приходится искать новые места, а они, конечно, всегда хуже прежних. Как и мы сами, но что поделаешь.


На улице Рабиновича (iV)

Открытка была залогом существования другого мира, но тут же, в руках получателя, трансформировалась в часть его собственной жизни: все в этой открытке говорилось ему и о нем – хотя сам Асаркан говорил при этом о себе.


На улице Рабиновича (III)

Открытки Асаркана за границу демонстрировали, что твой апокалипсис – относителен. Есть на свете другой ужас, не менее интересный, чем твой. И эти два ужаса вполне сопоставимы. Более того, может быть это вовсе не ужас.


На улице Рабиновича (II)

Мое письмо, брошенное в Иерусалиме, начинало свой запутанный маршрут навстречу открытке Асаркана, в какой-то момент они, возможно, сталкивались физически, касались друг друга на мгновение марками на столе цензора. Слова сталкивались в реальности.


На улице Рабиновича

Солнечный луч пытался пробить их насквозь, вскрыть многослойность асаркановских коллажей, но как будто застывал, завороженный, и скользил, блуждал по поверхности, когда ты вертел открытку в руке.

больше материалов
Рейтинг@Mail.ru