Когда в сентябре в Москве прошли выборы мэра, СМИ, обалдели от того, что после разговоров, что Навальный, мол, наберет свои 1-2%, должны были об этом рассказывать. На глазах изумленной публики происходил лихорадочный поиск обозначения События.

Обидно, что ведь история кириллицы и впрямь ужасно увлекательна, а письменность действительно сложным образом связана с религией, с политикой, с культурой. У создателей фильма были все материалы, чтобы сделать фильм содержательным и захватывающим.

Мне интересно обнаруживать крошечные и позабытые эпизоды из жизни языка. Мелкотемье, как раньше говорили. Зато спасем для вечности. Кто-то скажет, что вся эта ерунда недостойна вечности. А ничего, пусть будет.

Кто спорит, слово волнительный никак не назовешь нейтральным. Более того, оно входит в список дежурных речевых шероховатостей, который легко воспроизведет каждый культурный носитель русского языка, будучи разбуженным среди ночи. Проблема не в этом.

Советские парковые статуи – идеальный образец фигур бедного опыта. Они – мемориалы без памяти, без прошлого. И все-таки каким-то образом они фиксируют в себе время, эпоху. Я думаю, что именно статуи – идеальный объект такой стерильной культуры.

С концом Советского Союза процесс забывания освободился от последнего исторического препятствия, и советский коммунизм сам стал частью новой древности. Сегодня нам кажется, что "холодная война" заняла свое историческое место рядом с Троянской.