О том, что новоявленный украинский классик, с которым носились как с писаной торбой, оказался – торжествующая пауза – одесским евреем, братом Буси Гольдштейна, рассказывалось со смаком.

Это планетяне Земли. Я не из их числа. И не знаю подобных себе. Не знаю, где их искать и есть ли что; искать. Я ударяю по зеркалу железным щупом. Из осколков набирается порядочная аудитория, к которой я и обращаюсь в этом скорбном для меня обличье

Первая сюжетная линия. Олекса хочет создать семью. Перед ним вновь и вновь проходят картины детства, юности. После жестоких балканских войн по Европе разбросано множество детей-сирот. Олексу усыновила однополая чета...

Я был с женой, он с партнером. «Госпожа Гиршович, господин Гиршович, – представил он нас. – Мой друг и мой партнер». Посидели на веранде за столиком, поболтали. Кругом дамы в шляпках, господа с тросточками, на дворе девятьсот седьмой год.

Между еврейскими делами и гомосексуальными есть общее. Одинаковое хихиканье над собою, сменившееся комической же серьезностью по отношению к себе. Даже призыв Фрэнка Кемени быть гомосексуалистом дома, а не на улице, созвучен лозунгу Гаскалы...

Пол для Творца – цель или средство? Что ради чего? Биолог, теолог и домохозяйка выносят приговор. Для домохозяйки поясняю вопрос: человек был произведен на свет в двух своих ипостасях, мужской и женской. Было ли это сделано во имя красоты любви...