Прелесть всей этой портретной серии была в том, что при полной идентичности выпуклых изображений вождя все эти портреты были разных цветов, подчас довольно ядовитых. Кроваво-красный Ильич, сочно-зеленый Ильич, чернильно-фиолетовый Ильич, молочно-белый Ильич, инфернально-черный Ильич.

Да, в литературе то и дело гибнут, тонут, застреливаются и закалываются, умирают от чахотки, холеры или горячки. Но даже если там не умирают, не лезут в петлю и не гибнут на дуэли, все равно всё — о ней, о смерти. Буквально всё, даже «травка зеленеет, солнышко блестит». Потому что смерть — это не тема литературы, это ее внутренняя пружина и, как это ни парадоксально, могучий гарант ее живучести. Все остальное текуче и изменчиво.

Вот мне и захотелось, — причем захотелось властно и мучительно, — по возможности деликатно, но и по возможности узнаваемо стилизуя некоторые языковые особенности толстовских поучительно-воспитательных историй, сочинить свои собственные, причем именно в жанре социальной рекламы и именно на сегодняшние темы.

Именно отсюда, чтобы вы знали, и пошла есть, пить и спать Святая Русь. Именно здесь, если вы еще этого поняли, настоящий Киев и есть, а вовсе он не где-то там. И хорошо еще, что все это случилось именно здесь, все-таки как-никак в историческом центре столицы всего человечества и порта пяти или сколько их там морей, а не где-нибудь, скажем, в Ново-Косино или в Бирюлево Товарном.

Или вот кино. Вот, допустим, кто-то из героев кинофильма — выдающийся поэт. Как тут быть — нужны ведь, извините, образцы его непревзойденной поэзии. А где их взять, если твой поэт не Живаго и не итальянский импровизатор из «Египетских ночей». Текст для песенки можно, допустим, кому-то заказать — такие специалисты имеются. А кому заказать «выдающиеся стихи выдающегося поэта», совершенно непонятно.

Дорогие друзья, Стенгазета уходит на каникулы! Встретимся в сентябре.