Почему-то я уселся писать, когда внутри не угомонилась еще легкая самолетная дрожь, в ушах еще слышны затухающие отголоски могучего авиамотора, а в голове царит то одновременно тревожное, одновременно сонливое состояние, которое обозначается исконно русским словом «джетлаг», по звучанию и написанию напоминающим горькое имя какого-нибудь из многочисленных лагерей времен большого террора.

Лодка села на мель. Все сидевшие в ней вылезли из нее и стали пытаться толкать и тянуть ее, как заупрямившегося осла, чтобы она перестала уже сидеть на мели и куда-нибудь уже поплыла. Было весело. Вокруг много смеялись, шутили и давали различные советы, в основном юмористического свойства.

Я очень любил, когда они приезжали. И не только во фруктах было дело, хотя и это тоже. Мне казалось, что они привозили с собой какой-то неуловимый, но отчетливый черноморский дух, дух своего нарядного белокаменного города.

68-й год — это год рождения… Нет, не так, не рождения. Правильнее сказать «инициации», инициации целого поколения. И не какого-то там вообще поколения, а вполне определенного. То есть моего.

Так что получается, что речь все время идет о возвращении в какие-то несуществующие царства-государства, в давно распавшиеся семьи и давно разрушенные дома. Или, как поется в известной детской переделке известной песни, «на палубу вышел, а палубы нет, а палуба в трюм провалилась».

Бойкий ли газетный колумнист, звонкий ли голос телерадиоведущей говорит: «Подведем некоторые итоги уходящего года». Он и во мне сидит, этот назойливый голос, взыскующий «итогов». Хотя, скажем прямо, не такой уж он звонкий.