публикация:
Стенгазета
Текст: Наталья Носова
«Удел человеческий», проект одного из самых известных российских кураторов Виктора Мизиано, развернут в пространстве и времени: он стартовал в 2015 году и был реализован уже трижды на разных площадках. Четвертая сессия этого проекта под названием «Места: одно за другим» проходила в Еврейском музее и центре толерантности до 19 августа. После трехчастного исследования прошлых лет про границы человеческого, человеческие эмоции и вопросы травмы и памяти Виктор Мизиано рассуждает о месте. По его мысли место – не точка на карте, это пространство, обжитое человеком и наделенное им смыслом. Иначе – без взаимосвязи с человеком «место» не может быть «местом». В этом четвертом сконструированном Виктором Мизиано контексте наиболее любопытно фиксируют эту связь две работы и две человеческие истории.
Первый проект – это видеодокументация чеченского художника Аслана Гайсумова «Кlайчу-юххие», так называлось некогда существовавшее село на территории Чечни. Этого села больше нет: вместо него сегодня – лишь покрытые сухой травой горы, которые будто бы никогда и не были обжиты человеком. Сюда весной 2017 года Аслан Гайсумов привозит свою бабушку Заяну Хасуеву – впервые после того, как она была депортирована с семьей и односельчанами в Казахстан в 1944 году. Эту пожилую женщину в платье до пола, теплой жилетке и галошах в двадцатиминутном фильме Аслана Гайсумова мы видим в двух ракурсах: встревоженное лицо крупным планом, в котором угадываются внутренние (молчаливые) усилия узнать в этой территории свое место, и медленно ступающую уже по узнанной земле, сложив руки в замок за спиной – так делают, когда сложно идти. Заяна Хасуева говорит по-чеченски, очень мало. Из ее отрывистой речи мы узнаем, что вот там под горой был дом, где она жила в детстве, что русские появились внезапно и, погрузив всех в машины, увезли. Гораздо больше угадывается из ее молчания – насколько может быть ценно то место, в котором ты родился и вырос и которое насильственно был вынужден покинуть. Как сложно спустя десятки лет обнаружить в уголках своей памяти хоть какие-то воспоминания о нем. Как тяжело, узнавать в территории, где уничтожены все свидетельства твоего прошлого, то самое место.
Фразу про депортацию своего народа русскими Заяна Хасуева произносит вскользь. Также и куратор выставки Виктор Мизиано нарочно не проблематизирует вопрос депортированных и тех, кто совершал депортацию, жертв и агрессоров. Последних он не обвиняет, но вместе с тем и не укрывает этого факта.
Критика некогда совершавших агрессию народов по отношению к другим, выбранными Мизиано работами прошептывается, но не выкрикивается. И это хороший способ говорить о болезненных темах без манипуляций, когда шепот оказывается громче крика. И отзываются эхом в коридорах и залах Еврейского музея (и центра толерантности!), изобилующих документацией о геноциде еврейского народа.
Другая работа, которая также шепчет про советский опыт взаимодействия с другими народами, но при этом говорит и о большем – об определении человека, его ментальности через место, некогда имевшее к нему непосредственное отношение и утерянное им с ходом истории, – видео латвийской художницы Иевы Эпнере «Ротом» 2016 года. Это проект об опыте ее отца, советского офицера в отставке, который сегодня, проживая в Латвии, продолжает жить воспоминаниями о стране, которой уже нет. В этом видео заброшенное здание, бывшее сначала Домом морского собрания русского военного флота, затем туберкулезным госпиталем, а после военным госпиталем Иева Эпнере населяет отставным офицером (актером, играющим ее отца). Он в интерьерах этой руины проживает обычную рутину – просыпается по будильнику, делает зарядку, намазывает масло на хлеб, а потом облачается в военную форму и отправляется к морскому берегу постоять посмотреть куда-то вдаль. Его жизнь будто бы протекает меж двух мест и только: этим морским берегом, который он больше не покинет и не выйдет в море, и полуразрушенным Домом морского собрания. Последнему – этому уже никому ненужному зданию, он возвращает его первоначальную функцию, а вместе с тем – жизнь и роль того самого понятия «место», о котором говорит Виктор Мизиано. Вот только этой жизни не станет, как только не станет этого состарившегося отставного офицера.
