Питер Франкопан. Первый крестовый поход: Зов с Востока. М.: Альпина Нон-фикшн, 2017. Перевод М. Витебского
26 ноября 1095 года во французском городе Клермон папа римский Урбан II произнес зажигательную речь, в которой призвал христиан Западной Европы отправиться в поход на Восток, спасти своих восточных братьев от поругания и освободить Иерусалим из рук неверных. Речь эта имела поистине грандиозный успех, и уже через два года изрядно поредевшее и потрепанное, но по-прежнему исполненное энтузиазма войско крестоносцев стояло под стенами Иерусалима.
В традиционной историографии этот эпохальный тектонический сдвиг, по меньшей мере на двести лет определивший русло европейской истории, принято трактовать с двух возможных позиций. С одной стороны, крестовые походы рассматривают с точки зрения Запада, учитывая при этом все возможные аспекты — от борьбы между папой Урбаном и его прямым конкурентом, антипапой Климентом III (кто из двух пап сделает более сильный политический ход, тот и победил), до увеличения благосостояния в обществе, повлекшего за собой рост авантюризма и интерес к путешествиям. С другой стороны, массовое движение западного воинства на Восток исследуют с позиции исламского мира, для которого оно стало одновременно и катастрофой, и сигналом к консолидации.
Питер Франкопан, историк, директор оксфордского Центра византийских исследований и дальний родственник английской королевы, находит в этой истории новый ракурс: в его изложении главным героем первого крестового похода оказывается не Запад и не Восток, а зависшая между ними Византия и ее император Алексей I Комнин. Именно он, по мнению Франкопана, был скрытым инициатором крестоносного порыва, который хотел использовать для спасения своей империи, гибнущей под ударами турок-сельджуков.
Выбрав такую точку обзора, Франкопан, понятное дело, в первую очередь фиксируется на событиях в Константинополе и окрестностях. В фокусе его внимания оказываются и личность Алексея I (человека аскетичного, властного и целеустремленного), и его первоначальные успехи на военном поприще, и сложнейшие придворные интриги, и шаткие альянсы с вождями турок, и все более катастрофические поражения в девяностых годах XI века.
Франкопан также показывает ложность представления о том, что якобы к этому времени между католиками и православными уже разверзлась непреодолимая пропасть. История первого крестового похода наглядно демонстрирует, что в XI веке христиане всего мира еще воспринимали друг друга как братьев — возможно, не самых любимых и скорее двоюродных, чем родных, но определенно связанных между собой теснейшими узами. Постепенное трагическое ослабление этих уз, необратимое увеличение дистанции между двумя ветвями церкви, в конечном итоге погубившее Восточную Римскую империю, — еще один из сквозных сюжетов «Зова с Востока».
Если история крестовых походов не входит в круг ваших интересов, то, скорее всего, вы прочтете книгу Питера Франкопана как увлекательное и ясное повествование о том, что творилось на пространстве от Франции до Палестины в конце XI века. Если же ваши познания в предмете чуть выходят за рамки школьной программы, то эффектом от фокусировки на непривычном и от общего «византиецентризма» станет вполне натуральное головокружение, а многие события мировой истории (включая, к примеру, многовековую культурную изоляцию Руси — со всеми вытекающими) предстанут перед вами в радикально новом свете.
Энтони Бивор. Гражданская война в Испании. 1936-1939. М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2018. Перевод А. Кабалкина.
Гражданская война в Испании, воспетая в знаменитой песне «Гренада» на стихи Михаила Светлова, давно стала значимой мифологемой отечественной истории. Каждый человек, хотя бы краешком заставший советское время, знает о хороших республиканцах, которым помогали люди доброй воли со всего мира, и плохих франкистах, а также об испанских детях, вывезенных с родины добрым советским правительством, прочь от фашистского режима. Удивительным образом эта мифологема (поддержанная такими влиятельными фигурами, как Эрнест Хемингуэй и Джордж Оруэлл) оказалась удивительно живучей и — одна из немногих — так толком и не была деконструирована в постсоветское время. Книга английского историка Энтони Бивора — отличное противоядие против романтического флера, до сих пор окутывающего тему гражданской войны в Испании.
Первым делом Бивор расправляется с представлением об ультраправом франкистском мятеже как о вероломном восстании против законного и миролюбивого правительства, сформированного левыми силами в 1934 году. Не оспаривая законности прихода республиканцев к власти, он в то же время убедительно доказывает, что в случае неуспеха на выборах левые были готовы прибегнуть к тем же самым мерам, к которым в итоге прибегли правые. Точно так же, как и их политические противники, республиканцы полагались на методы террора, насилия и запугивания населения. С точки зрения историка, гражданская смута в Испании стала результатом не противостояния сил добра и зла, но итогом многовекового и освященного традицией строя, при котором одна половина населения ест, но не работает, а вторая — работает, но не ест. Именно жесткий классовый антагонизм, копившийся со времен Реконкисты, и привел к мощнейшему взрыву в 1936 году, — и, как при любом подобном взрыве, добро и зло после него оказались временно неразличимы.
Отсутствие четкого этического, нравственного превосходства у какой-либо из сторон конфликта — вообще очень важный пуант для Энтони Бивора. Жертвами франкистов стали без малого 200 тысяч человек, однако левые не сильно от них отставали — так, помимо представителей среднего класса и буржуазии, они вырезали 6,5 тысяч священников (многих из них хоронили заживо) и несколько сотен монахинь. Согласно популярной среди франкистов страшилке, легендарная коммунистка Долорес Ибаррури, прозванная «Пассионарией», лично перегрызла горло одному священнику.
Кроме того, Бивор рисует гражданскую войну в Испании как первый в истории пример полномасштабной информационной войны. Распространяемые обеими сторонами плакаты вступали друг с другом в прямую и очень жесткую полемику (их создателей называли «солдатами бумаги и чернил»). И республиканцы, и франкисты обвиняли друг друга в особо кровавых злодеяниях — к примеру, уничтожившие Гернику фашисты пытались при помощи широкомасштабной пропаганды переложить ответственность за это на своих противников и их союзников. И, наконец, обе стороны во многом зависели от не всегда устойчивого и ясного идеологического курса внешних сил — в первую очередь СССР и Германии, проводивших на испанской территории генеральную репетицию мировой войны.
Детальное, тщательное (для нынешнего обновленного издания автор изрядно поработал с советскими и немецкими архивами, недоступными в 1980-е годы, когда писалась книга), фактографически безупречное исследование Бивора обладает удивительной универсальностью. Война в Испании становится в его исполнении идеальной моделью внутреннего конфликта, приложимой ко множеству предыдущих и последующих гражданских противостояний.
