Мег Вулицер. Исключительные. М.: Livebook, 2018. Перевод О. Беляковой, В. Бойко, А. Кречетовой, И. Нечаевой, М. Чайковской

В Америке писательницу Мег Вулицер принято сравнивать с Джеффри Евгенидисом и Джонатаном Франзеном, и, пожалуй, сравнение это не лишено формальных оснований. Истории, которые рассказывает Вулицер, относятся к тому же типу, что и у этих двоих, и тоже лучше всего описываются известной пушкинской фразой про дольнюю лозу и горний полет ангелов: маленькая частная человеческая жизнь с одной стороны и чугунная поступь большой американской истории — с другой.

Герои «Исключительных» знакомятся в летнем лагере для одаренных детей «Лесной дух» в середине семидесятых. Их — трех парней и трех девушек — сводит вместе общая подростковая неприкаянность пополам с острым желанием выделиться из окружающего мира, доказать ему собственную «интересность» и уникальность. Время идет, герои взрослеют, дружеский круг распадается, но некоторые связи остаются, в общем, неизменными — за тем небольшим исключением, что к взаимной приязни начинает отчетливо примешиваться зависть. Главная героиня Жюль (оставим на совести переводчиков эту экзотичную транслитерацию имени «Джулз») довольно скоро понимает, что в их блестящей компании она как раз вполне заурядная, обычная, лишенная каких бы то ни было особых дарований.

Самый талантливый мальчик из братства «исключительных» Итан Фигмен счастливо женится на самой красивой девочке Эш Вулф, и оба достигают головокружительных успехов: он становится культовым аниматором, и его сериал в духе «Симпсонов» приносит своему создателю миллионы; она — выдающейся актрисой и театральным режиссером. И покуда Эш с Итаном шаг за шагом пробиваются к вершине, героически преодолевая выпавшие на их долю трудности, Жюль сначала ставит крест на своей сценической карьере, потом переквалифицируется в недорогого психотерапевта, выходит замуж за самого обычного парня по имени Деннис (даже имя у него какое-то заурядное) — специалиста по УЗИ-диагностике, рожает дочь… Словом, в то время, как друзья блистательно оправдывают авансом присвоенное звание «исключительных», Жюль живет тихую маленькую жизнь — не то чтобы совсем уж бессмысленную или несчастливую, но локальную, частную, совсем не «исключительную». И для того, чтобы осознать ценность такой жизни и обманчивость чужого успеха, героине потребуется вернуться туда, откуда все началось — в летний лагерь «Лесной дух», только сделать это уже совсем в ином качестве.

В принципе, Мег Вулицер рассказывает честную историю о том, что болотные огни юности в сочетании с навязчивым культом «интересности» могут завести человека в плохое место и что скромная жизнь ничем не хуже жизни «исключительной» — счастья и несчастья в них примерно поровну, а ничто другое, по большому счету, не имеет значения. Мысль эта нужная и важная, а саму историю Вулицер рассказывает с редкой писательской щедростью, не скупясь ни на характеры, ни на сюжетные линии. Однако беда «Исключительных» как романа (окей, не беда, но изъян) состоит именно в этой избыточной концептуальной простоте, в некоторой функциональности и сводимости к одной простой идее. Как только ты понимаешь, что же хочет сказать автор (а понимаешь ты это довольно быстро — страниц, скажем, через сто пятьдесят из шестисот с лишним) магия рассеивается, и все переживания героев превращаются в плоскую иллюстрацию магистральной линии. Словом, все, вроде бы, хорошо, но все же никак не Франзен с его галактическим масштабом и многомерным романным пространством.

Кристина Бейкер Клайн. Картина мира. М.: Фантом Пресс, 2017. Перевод Ш. Мартыновой 

Применительно к роману Кристины Бейкер Клайн у американского читателя перед русским есть важное преимущество. Любой американец знает картину «Мир Кристины», ставшую за прошедшие с ее создания семьдесят лет без преувеличения заокеанским аналогом «Незнакомки» Крамского, а значит, легко опознает ее на обложке и способен без труда выдвинуть неплохую гипотезу относительно содержания романа. Читателю же русскому нужны некоторые пояснения: прежде, чем браться за «Картину мира» Бейкер Клайн, ему стоит узнать, что, во-первых, картина эта принадлежит кисти Эндрю Уайета — чуть ли не главного американского художника-реалиста ХХ века. Во-вторых, что на картине изображено вполне конкретное место — ферма семьи Олсонов в штате Мэн, неподалеку от городка Кушинг. Что женщина, на ней изображенная, не случайная модель, но близкий друг художника — владелица этой фермы Кристина Олсон. Ну, и наконец, что Кристина не просто так живописно сидит в траве — она банально не может с нее встать, поскольку после перенесенной в детстве болезни практически лишилась способности ходить.

Собственно, из этих вводных и складывается роман Кристины Бейкер Клайн — он рассказывает о жизни Кристины Олсон до встречи с Эндрю Уайетом, об их странной, преимущественно молчаливой дружбе и о том, как была написана знаменитая картина (а заодно и другие важные полотна, которые художник создал в своей мастерской на ферме Олсонов). Несмотря на то, что появление книги обусловлено фигурой Уайета и без него роман попросту не имел бы смысла, фокусом «Картины мира» остается именно героиня, судьбу которой ее тезка Кристина Бейкер Клайн реконструирует убедительно и в то же время на редкость бережно и деликатно.

Детство на уединенной ферме недалеко от Атлантического побережья, где из пейзажа — только бескрайнее небо да заросшие жесткой травой холмы. Ранняя инвалидность, прогрессирующая с годами. Рассказы бабушки о муже-капитане и дальних странствиях. Любящие и авторитарные родители, в двенадцать лет забравшие способную девочку из школы и лишившие ее тем самым надежд на будущее, хоть сколько-нибудь отличное от пожизненного прозябания на родной ферме. Любовь к стихам Эмили Дикинсон. Неудачный роман с городским хлыщом, сводящийся к нехитрой формуле «поматросил и бросил». Долгое одиночество в пустеющем доме: братья Кристины, один за другим, покидают его, отправляясь искать счастье в большом мире, покуда с ней не остается последний — самый верный и самый несчастный…

Вся жизнь Кристины Олсон до встречи с юным Эндрю Уайетом, приезжающим в ее дом почти случайно, проходит словно бы в полумраке. Окружающие видят в Кристине не столько живого человека, сколько функцию или в лучшем случае набор функций: несчастный инвалид, нуждающийся в жалости; преданная дочь, до последнего вздоха ухаживающая за престарелыми родителями; брошенная невеста; одинокая и суровая старая дева. Ни один человек не пытается (или просто не способен) заглянуть за этот чопорный фасад и увидеть Кристину такой, какой она сама себя видит — тонкорукой девчонкой с растрепанными волосами в розовом платье, романтичной, дерзкой и в то же время растерянной. Запертая в двойной тюрьме своего неуклюжего тела и отчего дома, ставшего для нее всем миром, Кристина живет, незримая для людей, словно бы не существующая. И первым человеком, способным разглядеть в героине ее истинную, глубинную сущность, да не просто разглядеть, но еще и запечатлеть на полотне, становится Уайет. Его взгляд, любящий, внимательный, направленный в самую душу, не просто наполняет жизнь героини смыслом — он фактически создает ее из небытия и дарит ей вечную жизнь.

Начавшись с локального сюжета о знаменитой картине и ее куда менее знаменитой героине, роман Бейкер Клайн стремительно взмывает к заоблачным высотам, оборачиваясь размышлением о творчестве как таковом, об искусстве и его значении, о мире, возникающем и обретающем плоть под взглядом художника. История Кристины Олсон и Эндрю Уайета таким образом превращается в своеобразную притчу о творце и творении — универсальную, масштабную и волнующую.

Лю Цысинь. Задача трех тел. М.: Издательство «Э», 2017. Перевод О. Глушковой 

Человечество нередко ведет себя иррационально, человек как биологический вид наносит непоправимый ущерб окружающей среде, а прошлое его (вплоть до самого недавнего) содержит массу примеров поистине невероятной жестокости — со всем этим не поспоришь. Однако достаточный ли это повод для того, чтобы встать на сторону силы, желающей уничтожить человечество и занять его место на Земле? Именно этому вопросу посвящен роман «Задача трех тел» Лю Цысиня — самого известного писателя-фантаста в Китае и одного из самых успешных авторов, работающих в жанре научной фантастики, в мире.

И Восток, и Запад равно встревожены эпидемией загадочных самоубийств ученых, разочаровавшихся в возможностях науки. Параллельно с этим лавинообразно нарастает количество техногенных катастроф, а протесты экологических активистов против новых исследований становятся все более ожесточенными. Кажется, что наука стремительно теряет свою привлекательность в глазах человечества, а технологический прогресс вот-вот застопорится, доказав свою полную несостоятельность. Параллельно в мире набирает популярность страннейшая компьютерная игра под названием «Три тела»: игрокам в ней рассказывают интерактивную историю умирающей и возрождающейся цивилизации, живущей в опасном и непредсказуемом мире трех солнц.

Постепенно за всеми этими странными событиями начинает вырисовываться чей-то умысел — скорее всего, недобрый. И в тот самый момент, когда русский читатель уже почти поверил, что перед ним очередная вариация на тему повести братьев Стругацких «За миллиард лет до конца света», вскрывается пугающая истина: к Земле летит флот инопланетян из системы Альфа Центавра. Исстрадавшись от перманентных катаклизмов в своем трехсолнечном мире, трисолярианцы (так называют пришельцев земляне) рассчитывают легко захватить наш мир — куда более стабильный и пригодный для обитания, и для этого вербуют на Земле «пятую колонну» — людей, в силу разных причин готовых встать под инопланетные знамена. И главная задача этих «национал-предателей» — затормозить технический прогресс, не позволив тем самым землянам подготовиться к грядущему вторжению.

Честно говоря, книга Лю Цысиня сильно выигрывает в пересказе. Красивая и сложная романная композиция просматривается только в некоторой перспективе, а при взгляде с малой дистанции на передний план вылезает примитивный и грубый язык (возможно, дело в том, что «Задачу трех тел» почему-то переводили не с китайского, а с английского), предельный схематизм персонажей и отсутствие у их действий сколько-нибудь убедительной психологической мотивации. Словом, если пытаться выразить суть романа Лю Цысиня при помощи метафоры, то точнее всего описать его как ажурную резьбу лобзиком по гипсокартону.

Впрочем, если отрешиться от собственных ожиданий и посмотреть на «Задачу трех тел» не как на художественную литературу в привычном смысле слова, а как на любопытный ментальный эксперимент — своего рода модельную ситуацию, позволяющую кое-что понять о человеческой природе и ее проявлениях в экстремальных условиях, то недостатки книги, пожалуй, покажутся не столь значительными. А достоинства — упомянутая уже затейливая и неожиданная структура, мощный философский подтекст, интересные технологические гипотезы и восхитительная сюжетная многоплановость — напротив, покажутся куда более весомыми.

Все защищены (с) 2005 года и по настоящее время, а перепечатывать можно только с позволения авторов!