Исследуя Москву в «Неявных воздействиях» Всеволод Лисовский водил публику по злым индустриальным районам столицы и актеры со своими монологами появлялись на пути спектакля внезапно и дико, словно «пузыри земли». Новое городское исследование Лисовского, сделанное по заказу независимого ростовского театра «18+», - это нечто совсем другое - меланхолическая прогулка по исчезающему городу юности.
«Волшебная страна» с подзаголовком «веселый спектакль о смерти» поставлена по одноименной книге Максима Белозора, вышедшей в 1999-м году в издательстве «Красный матрос» и специально переизданной сейчас. Воспоминания о пьяной во всех отношениях ростовской юности и ее потерях, были написаны в виде коротких афористичных историй-анекдотов в духе не то Венедикта Ерофеева, не то Довлатова, о том как жили и пили в Ростове молодые художники 80-х, а главным образом названные поименно члены арт-группы «Искусство или смерть», основанной Авдеем Тер-Оганьяном, в которую входил Лисовский, Белозор и много других замечательных личностей.
К 99-му году уже многие герои этой книги умерли, главным образом от пьянства, и к сегодняшнему дню, как написано в новом издании, мартиролог удлинился чуть ли не втрое. «Я двадцать лет не был здесь, - говорит Лисовский, - и все это время мне приходили известия только о смертях».
Приехав в Ростов, он думал делать спектакль-путешествие в локациях, где и протекали события юности, но оказалось, что мест давних приключений уже нет, все застроено и отремонтировано, закрыты места былой ростовской славы, на замке даже кафе-сортир на углу Газетного переулка, где в 20-х годах прошлого века выступали авангардисты «ничевоки», а в конце 80-х пили члены группы «Искусство или смерть», так что и спектакль пришлось увести по другую сторону проспекта Ворошилова. В ту часть города, где еще сохранились руины былой жизни, хоть среди них и торчат редкие и случайные, как вставные зубы, новые дома. Увядание, тление, венецианские руины в центре Ростова – это печально и вместе с тем полно жизни, потому что тут живут люди.
Режиссер ведет зрителей за собой, по плану их должно быть 50 человек, но как всегда приходит куда больше, в узких переулках и тайных дворах люди теснятся, с любопытством оглядывая удивительные виды родного города, шепчут друг другу: «я никогда здесь не был». Путешествие в зазеркалье начинается в тупике, сплошь зарисованном граффити, тут, прислонившись к разноцветной стене и раскинув руки с крыльями бабочки, актриса начинает первую историю про поход за вином. Последняя фраза написана у нее над головой: «Чуть не блеванул», поверх пестрых «тэгов» ее сразу и не увидишь.
Перед началом Лисовский сказал: «смотрите на надписи на поверхностях, возможно некоторые из них имеют отношение к нашему спектаклю. А может и все». Мы идем за ним среди заросших развалин, осыпающихся домов с выбитыми стеклами и дверями, висящими на одной петле, по перекопанной дороге с ямами и горами булыжников с кривой символической надписью «улица Станиславского», видим с изнанки старые деревянные дома с приморскими балкончиками и скрипучими внешними высокими лестницами, спускаемся по глиняным дорожкам оврагов за домами, где, как писал Лев Рубинштейн «между сараем и ржавым гаражом
всегда свеженакакано». Актеры в рабочей одежде возникают в проломах домов, выглядывают из окон верхних этажей, стоят на опасных лестницах, на крышах, в палисадниках и, сохраняя каменные лица, кричат в толпу свои истории вроде: «В Дом Актера к поэту Калашникову привели молодого человека почитать свои стихи \
Дом Актера – это ростовский сквот, где жили многие герои «Волшебной страны» - Д.Г.\. Там у него все время рифмовалось слово «узда»...» Заканчивая кричать эту историю с третьего этажа выселенного дома, актриса выбрасывает из окна длинную ленту цветного ситчика, как вертикальный транспарант с надписью: «Я знаю только одну рифму к слову узда». «Этот дом заняли наркоманы, - рассказывает потом Лисовский, - они все время обещают толкнуть актрису, чтобы она вылетела на улицу. Так что без охраны работать не получается».
Охрана нужна по всему маршруту, с публикой ходит угрожающих размеров охранник Сережа и ему все время приходится «решать вопросы».«Опять пришли! – кричит тетка-продавщица, выныривая из киоска с овощами, - вы посмотрите на них, это секта! Это не театр, я знаю театр!», из двери магазина напротив выходят мужчины, один из них, с опухшим от выпитого лицом, нетвердой походкой, но решительно направляется за публикой: «Покажите мне экскурсовода, он же не знает историю, а люди деньги платют!», мальчишки во дворе, увидев процессию, бегут к следующей, уже известной им точке спектакля с радостным визгом: «туристы идут!». «Наркоманы!» - мрачно объясняет братве еще один синяк, радетель правильного театра, показывая, как корчится в танце на ступеньках дома парень в дредах, постоянный герой «Волшебной страны». «Он мировой чемпион по брейк-дансу», - рассказывает Лисовский. «Пидор», - комментируют соседские мужики.Для нас они тоже участники спектакля.
Пятеро актеров незримо сопровождают нас, являясь в то в одном, то в другом неожиданном месте, произносят несколько фраз из следующей истории и замолкают перед последней ударной фразой, а мы привыкаем искать глазами, где она написана. На стене дома, на асфальте, на рекламном плакате, на трусах и майках, развешанных на веревках во дворе, на веселеньких пеленках, закрывающих выход из низкой арки, на простыне, прибитой к забору или картонке на шее актера.Домовая доска объявлений сплошь залеплена бумажками с текстом: «Сергей, не позорь меня!» И бахрома телефонов (художник спектакля – Сергей Сапожников). Это все приветы от старого участника группы «Искусство или смерть» предыдущему арт-поколению, московским концептуалистам.
Стоит жаркая южная осень, по заросшим задворкам мы спускаемся к Дону, по дороге уже отмечая все городские надписи, которые как и любые события по дороге становятся частью спектакля. К концу пути публика замечает то, на что никогда не обращала внимание раньше. Дорога плутает среди зелени и выводит нас к стоящим в воде недостроенным грандиозным бетонным башням, - загадочным портовым постройкам, с которых теперь мальчишки, красуясь перед нами, прыгают с тарзанки в Дон. Там в воде стоит скамейка, а на ней актриса, и под ногами у нее транспарант с полуразмытой надписью: «Не пей! Это вода!». Как раз в это время садится солнце.
Лисовский говорит: «Я взял из книги только истории умерших. Тех кто не стал знаменитостями, как, например, Немиров, а растворился в городе». К финалу меланхолического путешествия проводник-режиссер впадает в печаль: он видит, что город его юности умирает. Но на самом деле тот город не исчезает, он остается в памяти людей, спрашивающих друг друга, после каждой истории: «Как думаешь, это именно тут и было?». Идя по горам щебня, спускаясь по размытой дождем глиняной дорожке за домами, сопровождаемые радостными собаками и детьми, зрители ощущают, что они причастны к истории своего города.
Источник:
«Ведомости» , 4.10.2017,
