фото Luc Depreitere

До перформансов Яна Фабра она училась классическому танцу – благодаря тому и другому у Лисбет Грувец военная выправка, фанатичный блеск в глазах и боевая готовность на любые безумства. Из того, чему не научишься, – харизма клоунессы, умное от природы тело, способность заполнять собой все пространство сцены и усмирять зрительный зал взмахом руки.

По сути, Грувец на сцене, кроме нее самой, никто не нужен. Но она над этим работает. Созданная в 2007 г. компания Voetvolk / Lisbeth Gruwez – союз танцовщицы с композитором и дизайнером по звуку Мартеном ван Кувенбергом. А перформанс AH/HA – первая попытка стать «одной из» в компании пяти танцовщиков, изображающих кого-то вроде фигурок на крышке заедающей музыкальной шкатулки.

Простак в желтых носках и шортах, мачо в рваных джинсах, девушка-панк в шотландской юбке, «синий чулок» в аккуратных брючках и вся в черном девчонка-гот с ногами от ушей – сама Грувец. Эта фрик-компания долго пытается сдвинуться с места или начать хоть как-то шевелиться, но мало что получается. Все пятеро дрожат, как желе, поворачиваясь и двигая руками-ногами так медленно, что можно как в микроскоп разглядеть каждый сегмент движения, которое только порождение и продолжение едва слышного поначалу дребезжания. Когда звук становится громче – телесные вибрации увеличиваются, когда расширяется до ухающих, тяжелых, хоть уши затыкай, ударов, словно чье-то бедное сердце поднесли к микрофону, – танцовщиков трясет, как в истерике.

Ее не забудешь Лисбет Грувец – одна из самых сильных одиночек в современном танце. Берлин помнит ее сольный перформанс «Будет хуже и хуже, мой друг» на Tanz im August 2012 г. А все интересующиеся творчеством Яна Фабра видели Грувец в одной из его вещей кувыркающейся голышом в разлитом по сцене масле с такой интенсивностью, словно ее в этом масле поджаривают. Такое не забывается.

В какой-то момент они сбиваются в группу и начинают орать – ритмизованно, организованно, иногда просто дико. Точно так же препарируется смех, который можно слышать и видеть во всем его сегментированном безобразии: от зверского оскала до замедленного «ха-ха», ужасающего, как кашель курильщика. Не тут ли кроется разгадка названия? AH/HA – как попытка показать всю ту на вдохе и выдохе происходящую титаническую работу, которую проделывает тело, когда оно, например, просто поворачивается? Лабораторным потом и занудством в перформансе Грувец, впрочем, не пахнет. У нее чутье на театральный масштаб – каждый жест выверен, точен и экспонируется как заспиртованный объект в анатомическом театре, где все исследование и представление одновременно. Зато когда движение вдруг можно увидеть целиком – а это буквально несколько эксцентричных буйных плясок, сольных и коллективных, – становится понятно, какую дискотеку нам тут разъяли и проанатомировали, какую телесную анархию сдерживали да контролировали.

Все защищены (с) 2005 года и по настоящее время, а перепечатывать можно только с позволения авторов!