Ирвин Уэлш. Сексуальная жизнь сиамских близнецов. Перевод с английского М. Шера под редакцией Д. Симановского. М.: Иностранка, Азбука-Аттикус, 2016
Ключевое свойство, отличающее важный американский роман от важного английского (и, кстати, роднящее его с важным романом российским), — это актуальность темы. Если для того, чтобы получить, скажем, британскую Букеровскую премию, писателю предпочтительно в изысканной форме порассуждать о вневременном и сущностном, то в Америке от него скорее ожидают объяснения, «что же будет с родиной и с нами». Именно это свойство нередко затрудняет понимание важных американских романов за рубежом — или по крайней мере искажает их восприятие (самый, конечно, характерный пример — насквозь социальный и даже отчасти политический роман «Свобода» Джонатана Франзена, у нас читающийся как недурная семейная сага). Впрочем, «Сексуальной жизни сиамских близнецов» Ирвина Уэлша подобные смысловые аберрации, скорее всего, не угрожают: речь в нем идет о вещах актуальных не только для Америки.
Однажды дождливой ночью в Майами тренер по фитнесу и, как принято писать в соответствующих областях интернета, «упоротая фитоняшка» Люси Бреннан (34 года, 170 см, 50 кг) совершает благородный поступок: обезоруживает преступника, пытающегося пристрелить двух бездомных горемык. Случайным свидетелем ее подвига оказывается уродливая толстуха по имени Лина Соренсон (31 год, 157 см, 91 кг), которая снимает произошедшее на телефон — и тем самым возносит Люси к вершинам славы. Читатель ждет уж рифмы «розы», а именно рассказа о том, как человека меняет внезапно обрушившаяся на него популярность (на протяжении первых пятидесяти страниц все, вроде бы, к тому идет), или на худой конец крепкой криминальной драмы — но тщетно. Завязка оказывается именно что завязкой, формальным поводом свести вместе двух героинь, между которыми возникают отношения, очень сложные поначалу и очень гармоничные в конце. В своей обычной манере — много обсценной лексики, агрессии и электричества — на примере Люси и Лины Уэлш рассказывает о ценностях боди-позитива, об опасностях помешательства на здоровом образе жизни, о вреде ожирения, об условности гендерных ролей, об однополых отношениях и насилии в подростковой среде.
Словом, образцовый, просто-таки эталонный американский роман «про важное» — с четким политкорректным месседжем, который благодаря небанальной композиции не звучит ни приторно, ни фальшиво. И хотя первая (драматическая) часть заметно живее второй (романтической), а многие фитнес-подробности вызывают вопросы и сомнения (хеппи-энды и ЗОЖ определенно не входят в сферу персональной компетенции Уэлша), за счет кипучей, злой энергии, которой тут в избытке, роман не разваливается на составные части и, что называется, хорошо «держит форму».
Единственное, что рождает некоторое недоумение, — это происхождение и бэкграунд автора. Ирвин Уэлш, как известно, не американец, а британец, да и в стремлении сеять разумное, доброе, вечное раньше никогда замечен не был. Его мрачные «шотландские» романы из наркоманской жизни проходили по ведомству жесткой контркультуры, однако на сей раз Уэлш, подобно раскаявшемуся грешнику, в самом буквальном смысле проповедует любовь, семейные ценности (хоть и в несколько нетрадиционном — лесбийском — варианте) и разумное отношение к собственному телу.
Возникает соблазн предположить, что Уэлш изменился — постарел или просто образумился. Однако мне в этой внешней трансформации видится нечто иное — одновременно более простое и более сложное. Нельзя не заметить, что сменив тему (героин на ЗОЖ), Уэлш сохраняет общий посыл: его плотно «сидящая на фитнесе» Люси выглядит ничуть не менее безумной и социально опасной, чем прежние его герои — городские «подонки». Что же до перемены романного локейшна (Флорида вместо Эдинбурга), то, на мой взгляд, в Америке Уэлш просто попадает в куда более органичное для себя культурное пространство. То, что в Британии казалось вызовом и никак не вписывалось в традиционные культурные рамки, в Америке приобретает куда более респектабельное и традиционное звучание. Да, социальное высказывание на важную тему. Нет, не контркультура и уж точно не эпатаж. Если угодно, просветительство и ответственный разговор о болезненном феномене общественной жизни. Ну и лишний повод задуматься о том, как контекст форматирует текст под читательские ожидания.
Энн Тайлер. Катушка синих ниток. Перевод с английского Н. Лебедева. М.: Фантом Пресс, 2016
«Катушка синих ниток» Энн Тайлер — тот самый случай, когда российский читатель с большой вероятностью увидит в тексте нечто прямо противоположное тому, что увидел в нем читатель американский. У нас этот роман имеет все шансы быть прочитанным как утешительная, чуть сентиментальная и добрая семейная история для дамского чтения, в то время как в Америке книга Тайлер была воспринята как горькая и едва ли не шокирующая социальная драма.
Уитшенки — любящие и преданные друг другу родители Ред и Эбби, их дети (два сына и две дочери) и многочисленные внуки — выглядят и сами себя предпочитают воспринимать как эталон счастливой американской семьи. Они отличаются удивительной сплоченностью и взаимным доверием, они много времени проводят вместе — работают в семейной фирме, частенько забегают друг к другу в гости без всякого повода, постоянно перезваниваются и даже в отпуск к морю ежегодно ездят всей семьей. Никакие неурядицы (впрочем, не слишком частые) не способны поколебать их взаимной любви. Самостоятельные энергичные старики, красивые дочери и невестки, успешные сыновья, крепкий бизнес, уютный старый дом, здоровые внуки и, конечно, верная собака-лабрадор — чего еще желать? Однако то, что поначалу кажется слащавой семейной идиллией, при ближайшем рассмотрении оборачивается ее пугающим призраком.
Нет, ничего сенсационного — ни ужасов семейного насилия, ни скелетов в шкафу, ни грязных тайн. Аккуратно и почти незаметно смещая ракурс, Тайлер одну за другой проявляет те вещи, о которых просто не принято говорить вслух — ни в семье Уитшенков, ни в любой другой семье. Именно в этом и заключается экзистенциальный ужас, умело и исподволь нагнетаемый писательницей: семейное счастье невозможно — его попросту не существует, а все, кто берется утверждать обратное, лгут либо себе, либо другим.
Супружеская любовь между Редом и Эбби умерла так давно, что неизвестно, была ли она вообще. Дети — на первый взгляд такие залюбленные и счастливые — всегда страдали либо от невнимания родителей, либо от их навязчивого и грубого вторжения в зону интимного. Вселенская отзывчивость Эбби — социального работника про профессии и призванию — оборачивается черствостью и слепотой к близким. В прямоте и открытости Реда сквозит жестокость и равнодушие. Своенравие и эгоизм старшего из сыновей — Денни — скрывает глубинную детскую травму. Услужливость и дружелюбие младшего — приемыша-Стема — маскирует неуверенность и отчужденность. Честолюбие старшей дочери Аманды — результат трагического одиночества… Обыденные, узнаваемые проблемы — вроде бы, чепуха, но на самом деле приговор семье как таковой, фундаменту американского общества и первооснове современной цивилизации в целом.
Энн Тайлер — живой классик современной американской прозы, лауреат Пулитцеровской и финалист Букеровской премии — без резких движений, без пафоса и ненужной аффектации заставляет читателя разглядеть за глянцевым фасадом нечто невыразимо пугающее и депрессивное. Вернее, как в известной оптической иллюзии, она позволяет увидеть на картинке одновременно и черта, и ангела. И от того, что каждая деталь, каждая мелочь в созданном Тайлер мире выглядит такой живой, такой теплой, узнаваемой и всеобщей, становится по-настоящему жутко. Тебе давно некуда идти, твой дом сгорел, твои братья и сестры тебе чужие, а мама и папа превратились в соломенные чучела. И самое страшное, что ты это знаешь, но, разумеется, если хочешь, притворяйся и дальше. В самом деле, куда уж утешительнее и добрее.
Источник:
Meduza, 3 июня 2016,
