Новый мультфильм Игоря Ковалева, десять лет не снимавшего своего кино, и работавшего только на коммерческих проектах, был главным ожиданием не только российского анимационного фестиваля в Суздале и голландского в Утрехте, где одновременно прошла его мировая премьера. Мне кажется, что по многим позициям «До любви» - главное ожидание большинства мировых фестивалей авторской анимации этого года, мы уже видим, что фильм отобран на все важнейшие смотры ближайшего времени. И независимо от будущих призов (а в Суздале и Утрехте он в один день получил Гран При) фильм Ковалева очень важен для самой анимации потому что он говорит об этом искусстве, о его смысле и возможностях нечто новое.
Сюжет «До любви» ясен, его можно рассказать, что крайне нетипично для фильмов Ковалева. Героиня случайно увидела в окне, что любовник ей изменяет и решила с ним порвать, никакие уговоры раскаявшегося кавалера не действуют. Тут же появляется новый претендент на ее сердце, но пока девушка не остыла от недавнего разрыва, она не может отдаться новой любви. Меж тем прежний любовник поджидает нового, чтобы отомстить. Далее: драка, убийство, окончательный разрыв с прежним и осознание девушкой той, несостоявшейся любви, как потери. Сюжет для полнометражного фильма, сконцентрированный в двадцать минут.
Одним из важных приемов в авторских картинах Ковалева всегда был удивительный рваный нарратив, обеспечивающий рассказу непонятность, странность, притягивающую одних и отталкивающую других. Он строился на том, что можно назвать «пропусками»: как будто из сложной связной истории вырезаны узловые моменты, отчего каждый микроэпизод понятен, а в целом сюжет остается загадкой. Но поскольку общая логика работает, то зритель все время чувствует, что одно с другим связано, только не понимает как именно, и это его постоянно тревожит, заставляя всматриваться в детали. Так построены все фильмы Ковалева и в первую очередь знаменитая трилогия о человеческом непонимании – «Его жена курица» и «Андрей Свислоцкий», снятые на студии «Пилот», и «Птица на окне», сделанная уже в США на студии Klasky Csupo.
Для Ковалева в этом способе рассказа самое главное ритм: вот медленно опадает взлетевшая простыня и вдруг – фррр! – резкий звук крыльев и стая черных птиц взлетела и закрыла небо. Ковалев монтирует одно с другим неожиданно, сопрягая фрагменты как будто бы ничем не связанные, и движение его фильмов строится как музыка, на синкопах: задумчивость и размеренная жизнь сменяются паникой, топотом ног, хлопаньем дверей. Даром, что собственно музыки в фильмах Ковалева почти никогда нет, только шумы. Как будто музыкальное подчеркивание акцентов кажется ему пошлостью.
Уже в прошлом своем фильме «Молоко» (2005), завоевавшем множество мировых фестивалей, Ковалев прием «пропусков» стал дозировать, и рассказ о мальчике, с волнением и страхом наблюдающем за романом своего отца с молочницей, можно считать сюжетным, хоть он тоже полон недоговоренностей и тайн. В фильме «До любви» «пропусков» почти нет, хотя загадок очень много и мы по-прежнему напряженно всматриваемся в экран, боясь пропустить важную деталь.
Но главное – в другом. Язык фильма «До любви» - это язык не анимационного кино, а игрового, мультфильмы так не снимают. Причем язык очень прихотливый, полный нюансов. Изумительный художник Дима Маланичев, с которым Ковалев работает на всех авторских картинах, создает мир, полный воздуха и жизни: заросший зеленью город, темный гулкий подъезд с щербатой кафельной плиткой на полу, ночную синеву и гаснущий лунный свет, открытое летом окно с вздувающейся тюлевой занавеской и теплыми солнечными полосами на полу. Но в этом мире живут герои, созданные в фирменном ковалевском дизайне – приземистые, с огромными подбородками и маленькими узкими глазками, герои в сущности совершенно условные и говорящие на выдуманном гортанном языке, звучащем как азиатский. В каком-то смысле этот подход - антипод коммерческой анимации, где миленькие антропоморфные зайчики и машинки сразу вызывают сочувствие. К ковалевским странным персонажам, хоть они и люди, нелегко испытать любовь, автор будто специально предельно заостряет их черты, чтобы уйти от сентиментальности, связанной с жизнеподобием.
А меж тем, жизнь его героев протекает с редкой подробностью и психологической тонкостью, полная как будто бы случайных деталей. Зачем Лора споткнётся, вбегая в подъезд, зачем, схватившись за горячую крышку кастрюли охнет и схватится за мочку уха, зачем застегивая на спине лифчик, пару раз не попадет в крючки, зачем будет шмыгать носом, закапав капли и пожует губами, размазывая помаду, перед тем, как вылезти на крышу загорать? Это совсем не нужно для сюжета, просто таково естественное течение жизни. Двойственность, где высокая степень условности соединяется с крайней достоверностью дает фильму какое-то новое напряжение.
Свой новый фильм Игорь Ковалев снял не о любовном треугольнике, а о женщине, прежде всего о ней, о Лоре. Таких немного - независимых, гордых, скрывающих обиды, и мне кажется, я узнаю ее. То, как в начале она стоит посреди проезжей части, глядя в витринное окно, где ее рыжий любовник обнимает девицу. И то, как все поняв, она уходит прямо по шоссе навстречу обалдевшим машинам. И плачет, съежившись в ванне, после первой ночи с новым любовником. А в конце, когда, рухнув от испуга в лесной пруд, она вылезает и видит перед собой прежнего любовника, глупо пошутившего и теперь умоляющего о прощении, она надменно уходит – вся мокрая, юбка стоит колом. Мы видим, как, удаляясь от рыжего, Лора шикарным движением срывает с себя мокрую кофточку и выбрасывает ее в траву. Королева.
И становится ясно, что анимация – это и есть искусство кино, искусство par exellence. Там, где кинорежиссер с оператором выбирают натуру, анимационный режиссер ее создает. Там, где актер играет характер, аниматор рождает его буквально из ничего – из суммы нарисованных движений, как настоящий демиург. Так Ковалев создал свою Лору.
Источник:
Коммерсантъ. 15.04.2016,
