25.07.2013 | Книги

На Перевале Историй

Не то пелевинщина, не то пепперштейновщина: постмодернистский ритуал, мешающий миф и политику

Живущий в Донецке прозаик Владимир Рафеенко пишет и публикуется давно, но вполне заметной фигурой стал только сейчас, получив "Русскую премию" за роман "Демон Декарта", в связи с чем в России вышла первая его книга. Это, правда, другая, чуть более ранняя вещь. В подзаголовке "Московского дивертисмента" стоит жанровое определение "роман-илиада".  Перейдя мистический Перевал Историй, герои гомеровского эпоса здесь оказываются в современной Москве: Агамемнон — эфэсбэшником, Менелай — священником, Приам — бизнесменом, Патрокл — бедным студентом и так далее.

Дело все в том, что сама Москва превратилась в Трою — перемещающееся во времени и пространстве явление, которое всякий раз должно быть захвачено и уничтожено.

На этот раз бывшие афиняне и троянцы вместе защищают город от новой угрозы. Их враги — крысы, которых возглавляет известный московский хирург-гинеколог по фамилии Трахер, он же — Щелкунчик и он же — крысиный король. Однако его жена, состоятельная женщина Джанет (бывшая девушка Марихен), влюбляется в своего студента — юношу Патрокла. В эти и без того донельзя запутанные дела вмешиваются медведи-гомосексуалисты, ежик, считающий себя реинкарнацией Нижинского, и еще много дикого зверья.

Роман Рафеенко — отчетливая не то пелевинщина, не то пепперштейновщина: постмодернистский ритуал, мешающий миф и политику. Правда, в чем именно цель этого ритуала — понятно плохо. В "Московский дивертисмент" тянет вчитать какую-то политическую метафору: возмущенно заподозрить, что крысы — это захватывающие русский город инородцы или же революционные силы, стремящиеся опрокинуть вековой порядок. Намеки для такого консервативного прочтения в книге есть, но они слишком слабы, кажутся частью своевольной аллюзийной игры. Из задумки "Московского дивертисмента", кажется, мог бы получиться симпатичный комикс, но ее совсем не хватает для романа. Не спасает здесь и умеренная стилистическая изощренность, манера под Сашу Соколова, только сильно огрубленная. Любимая забава Рафеенко — совмещать поигрывание высокими архетипами с самым незамысловатым телесным юмором. Тут можно, конечно, возразить: так делал и Джойс. Но у донецкого писателя, как бы это сказать, не получается. В этом, наверное, главное ощущение от романа Рафеенко. При симпатии, которую легко может вызвать его затея и герои, этот роман — как бы не вполне воплотившийся, застрявший на том самом Перевале Историй, что так важен для его сюжета.

Источник: Журнал "Коммерсантъ Weekend", № 25 (319), 05.07.2013,