30.12.2005 | Просто так

Как я была Снегурочкой

Давным-давно я подрабатывала в фирме «Заря», развозя детям новогодние подарки

Когда мне было 19 лет, недели полторы во время новогодних праздников  я подрабатывала в фирме «Заря» Снегурочкой. Не той, которая водит хороводы на детском празднике, а той, которая развозит по домам подарки. Была такая услуга службы быта. Меня позвали «снегурить» друзья – трое юношей-программистов совершенно библейского вида – носатые, черноглазые и чернобородые. Начальство «Зари» семитский вид «Дедов» не смущал: поверх настоящей бороды привешивалась синтетическая (чесалось, говорят, все под ней ужасно), на голову нахлобучивался красный колпак тоже с длинными белыми кудрями и от программиста в этом чучеле оставался один только нос, который в клубах синтетики смотрелся не так  вызывающе. К моему расстройству мне косы не полагались.  Форменная одежда Снегурочки состояла из медицинской атласной белой шапочки и короткого халатика, почему-то отороченных желтым плюшем. Зима была на редкость холодная и я, пытаясь как можно больше теплого поддеть под свой халатик, наверное, была похожа на снежную бабу. В общем, вид у нас с моим Дедом Морозом по имени Марк, по моему должен был вызывать слезы.

Принцип «оподаривания» детей был такой: машина нас развозила по адресам, меня запускали первой и пока я обалдевшему ребенку с видом заправской пионервожатой исполняла какие-нибудь «тритатушки», родители тайно впихивали в дедморозовский пустой мешок приготовленный подарок. Потом, буквально на пару слов, выпускали вперед «деда», он по деловому, без глупостей, вручал подарок и, родители, дедушки-бабушки и прочие родственники, которых, по-моему, специально созывали, чтобы взглянуть на нас, - немедленно уводили нас подкрепиться за уже накрытый стол.

Коварство «дедморозовской» экипировки состояло в том, что «в бороде» есть было невозможно. Ее приходилось откидывать наверх, на шапку, а значит, следовало выгнать малыша, который обычно стоял завороженный и не желал пропустить ни секунды  такого счастья. Тут полагалось опять мне включить свои пионерские умения и увести ребенка к елке выслушать какой-нибудь специально приготовленный стишок или сыграть что-то на фортепьяно. На прощанье крошка набивал нам полные карманы конфет и это было кстати, поскольку у подъезда, прослышав о деде Морозе, собирались уже дети со всех окрестных дворов и их нужно было чем-то одаривать. Поразительно, что наш жалкий вид их нисколько не смущал – они с восторгом скакали вокруг, совали нам в руки какие-нибудь мелкие подарочки вроде  машинок, а бабки со скамеечек все подначивали их похвастать школьными успехами. В машине нас уже ждал раздраженный водитель, которому мы тоже тащили какую-нибудь куриную ногу.

К вечеру мой Мороз наклюкивался так, что я с трудом впихивала его в дверь очередной квартиры, и, со словами: «дедушка старенький очень устал», куда-нибудь его усаживала. Истомленное ожиданием дитя, специально одетое в крахмальную рубашку с галстуком или газовое платье снежинки испуганно начинало свою программу перед неудержимо заваливающимся куда-то вбок Дедом с бородой набекрень, в то время как я, делая отвлекающие пассы, продолжала бодро нести какую-то белиберду.

Наутро, в «Заре», наряжаясь в свои халаты и бороды, мои «деды» обсуждали, кто вчера сколько выпил, заработал (деньги, конечно, тоже совали) и в какие смешные передряги попадал. Жаль, что я уже почти не помню этих рассказов – все выбила тут же начавшаяся сессия. А к дедам Морозам и Снегурочкам из «Зари» я с тех пор сохраняю самые теплые чувства. Но своей дочке решила их не вызывать.

Источник: "Еженедельный журнал, "№ 50, 25.12.2002,