31.12.2005 | Колонка

Лев и хоббит

Крестовый поход в эпоху политкорректности

Выход на экраны фильма по первой книге «Хроник Нарнии» Клайва Стейплза Льюиса «Лев, Колдунья и платяной шкаф» заставляет вспомнить о другой недавней экранизации – «Властелине колец» Джона Роналда Толкиена. И дело не в том, что обе книги написаны в жанре фэнтези, их авторы – оксфордские профессора – были дружны друг с другом, а фильмы сняты новозеландцами – соответственно Эндрю Адамсом и Питером Джексоном. Речь о другом. Католик Толкиен и англиканин Льюис в своих произведениях решали проблему христианского противостояния злу, чрезвычайно актуальную для их времени. Не успела цивилизованная Европа отрубить голову гитлеровскому нацизму, как на ее месте выросла новая – сталинского коммунизма. Бывшего союзника по борьбе с Германией  инфернальная сила зла, принимавшего все новые обличья, не могла не пугать. Оба писателя-христианина всерьез над этим задумались. Сейчас у мирового зла новая маска – исламского терроризма. И тема защиты западной цивилизации актуальна вновь.

Толкиен и Льюис подружились во многом благодаря общей страсти к языческой мифологии. Когда они познакомились, Льюис еще не обрел веру, и Толкиен подначивал своего младшего товарища: ты так любишь греческие, германские и ирландские мифы, отчего же не принимаешь «величайший миф, ставший истиной», – евангельский? В 1931 году Льюис присоединился к Церкви Англии и написал несколько апологетических книг (одна из самых известных – «Просто христианство» – до сих пор издается миллионными тиражами). А после Второй мировой друзья начали параллельно создавать свои мифологические эпопеи.

Задача перед ними стояла общая – показать, что в современном мире, во многом вернувшемся к язычеству с его культом силы, христианство – это единственное, что способно противостоять могуществу зла.

Но решали они ее по-разному. В толкиеновском «Властелине» нет прямых христианских реминисценций, но сохранен евангельский дух. Особенно это очевидно в главной теме – искушения властью. Именно это искушение победил Христос, постясь сорок дней в пустыне. Вот и герои Толкиена идут путем Спасителя, борясь с невероятно притягательным соблазном, исходящим от кольца, и побеждая его добровольной жертвой.

Люис же пытается почти целиком вписать (христианский?) миф, величие которого он наконец осознал, в порожденную его неутомимым воображением причудливую смесь мифов языческих. Лев Аслан – это символ Христа, принесшего себя в жертву и воскресшего, чтобы одержать победу над злом, воплощенным в Белой Колдунье. Толкиен честно сообщал своему другу, что такое лобовое решение не слишком нравится. Но, может быть, благодаря этой простоте «Нарния» по популярности не уступала «Властелину». Хотя читатели у друзей-соперников были разные. Изощренность Толкиена оказалась по нраву интеллигентным подросткам и их родителям. Наивная простота Льюиса – детям помладше и протестантским фундаменталистам, которые по сей день активно используют труды писателя в своей миссионерской работе. Фильм помогает понять, причем тут фундаменталисты.

То, что Льюис отвел роль Спасителя в своем животно-мифологическом царстве льву, не удивительно. Кто лучше явит нам царя небесного во славе? Но Иисус не только совершенный Бог, он и совершенный человек. И, претерпевая крестные муки, страдает как человек. В книге магия слова может придать убедительность страданиям искупителя-льва, наглядность киноизображения скорее разоблачает, чем убеждает.

Как печально ни глядел бы на нас созданный на компьютере лев своими мудрыми глазами, его крестная жертва больше напоминает сафари или, хуже того, скотобойню. А последующее воскресение – военную хитрость. Напротив, в своем царском обличье он более чем убедителен. Его мощь явлена нам в финальном эпизоде битвы, когда величественный лев буквально сметает на своем победном пути жалкую колдунью, как будто из снежной королевы та ненароком превратилась в снегурочку.

Силе зла противостоит превосходящая сила добра. Она зрима и вполне материальна. И не удивительно, что такой зооморфный спаситель вполне устраивает воинственных протестантов. Он убеждает их и, главное, помогает убедить других: не мир я принес, но меч.

Толкиен – о том же. Однако, несмотря на обилие материальных мечей, которые мелькают во «Властелине» даже чаще, чем у Льюиса, понятно, что речь в данном случае идет о мече духовном. Средиземье, как и Нарния, заселено мифологическими персонажами, но в своих внутренних борениях они вполне человечны, то есть, будучи подвержены сомнениям и колебаниям, способны на подвиг. Пусть в этом мире нет фигуры Спасителя, но маленький хоббит, изо всех сил превозмогающий страшное искушение властью, уподобляется Христу в его уязвимой и страдающей человечности и побеждает силы тьмы.

В наши дни кажется, что урок Льюиса более уместен. И силу может сокрушить только сила. Не удивительно, что американские фундаменталисты, поддержавшие Буша в иракской войне, ставят на льва. И в этом невольно уподобляются врагу. В свое время Владимир Соловьев указывал на сходство ислама с монофелитством, христианской ересью, в которой человеческая воля Христа объявляется несуществующей. У Бога может быть только одна воля – божественная, и удел человека – слепо подчиняться ей. В исламском терроризме эта идея всемогущества божества, которое подавляет и сокрушает человека, делая из него покорную игрушку, лишенную всякой свободы выбора, достигает апогея.

Поэтому, когда фундаменталисты призывают к крестовому походу против неверных, они заимствуют идеологию тех, с кем зовут на бой.

И чудится пророческая ирония в том, что Льюис назвал своего льва «мусульманским» именем Аслан (тюрк. – «лев»). Здесь и берет слово Толкиен, который учит, как уберечься от искушения силой. И противостоять злу, оставаясь человеком. Возможно, жертвуя жизнью, но сохраняя главное человеческое измерение – свободу.

Источник: "Газета Ру", 27.12.2005,