27.02.2012 | Театр

Надоело

Театр и площадь заговорили на одном языке. В этом сезоне в моду вошли политические спектакли

Удивительное время.  Я думаю, оно войдет в историю театра, как один из коротких периодов, когда сцена встала в ряд с другим актуальным искусством, и, возможно, даже оказалась первой в этом ряду. Такое бывало во времена революций и социальных переломов -  «утром в газете – вечером в куплете». Вот и опять театр оказался искусством быстрого реагирования. Не успевают оппозиционеров, арестованных после митинга на Чистопрудном выпустить из тюрьмы, как Театр.doc уже зовет зрителей на спектакль в жанре «свидетельского театра»,  где вчерашние заключенные рассказывают о своем опыте, а ведущие разделяют рассказ на главки, выводя на доске: «Арест», «Суд», «Спецприемник». В молодежном спектакле обновленной Маяковки «Маяковский идет за сахаром», актеры обсуждают декабрьские митинги и сравнивают их с русской революцией.  На спектакли «про  политику» не попасть, и когда они гастролируют по стране, в залах происходит волнение от каждого слова. Со сцен в публику летят реальные имена, и одним из главных театральных жанров становится памфлет. Профессор РАТИ говорит, что прежде аполитичные студенты-театроведы дружно ходят на оппозиционные митинги и рвутся писать курсовые про политические спектакли – это для них самое интересное, самое важное, самое нужное.

Такое положение театральных дел возникло не вдруг, а накапливалось постепенно, но именно сейчас вдруг вошло в резонанс с общественным подъемом, именно сейчас театральное искусство перестало считаться чем-то не имеющем отношения к жизни, и  стало действовать даже острее, чем всегда политизированный арт. Сцена стала восприниматься, как продолжение прямого разговора, начатого на кухне и продолженного на улицах. А из множества новых постановок, независимо от их качества (удач на этом поле, прямо скажем, немного), отчетливо складывался вывод, подхваченный зрительным залом: «Надоело».

Говоря о политике, театр соединился с той активной и неспокойной частью своей публики, которая сегодня ходит на оппозиционные митинги, протестует против цинизма властей и суда, и требует честных выборов.  Как ни странно, в целом оказывается не так важно, какой из сегодняшних политических спектаклей умен, а какой глуп, какой искренен, а какой работает на моду, кто оригинален, а кто вторичен, кто говорит прямо, а кто эвфемизмами. Это так же не важно, как то, каков каждый людей, вышедших на митинг, кто по убеждению пришел, а кто за компанию, кому есть, что сказать по существу, а кто только может хором кричать лозунги или глупо хихикать. Кто из нас каков и  чего стоит этот политический театр станет важно потом, а пока мы замечаем лишь как много людей, думающих об одном.

Сейчас, оглядываясь  на   начало нынешнего сезона, мы видим, что спектакли, несущие протестный заряд, выходили прямо с сентября. Начиная со стоппардовского «Рок'n'ролла» в Молодежном театре, где постановщику Адольфу Шапиро оказался нужен не столько музыкальный пласт пьесы, сколько политический, связанный с советским подавлением  «пражской весны» 1968-го, с разговорами о свободе и сопротивлении тоталитаризму. В октябре в «Школе современной пьесы» сыграли памфлет Дмитрия Быкова «Медведь», о том, как в ванной обыкновенного горожанина (которого играет Альберт Филозов), сам собой зародился медведь, и квартира героя, как гнездо символа отечественной государственности, тут же была окружена президентской и полицейской заботой и вниманием. Иосиф Райхельгауз свою сценическую сатиру обставлял такими же прямолинейными метафорами, как Быков свой текст. Тут двухголовый медведь надувался посреди сцены, угрожающе вставая из маленькой кучки тряпья колоссом чуть не до потолка, а поприветствовать героя выходил на балкон правитель Бином, похожий на сросшихся сиамских близнецов.

Насмешка, недовольство, протест, раздражение  сегодняшней жизнью, принимали самые разные формы, проявляясь не только там, где их встречать привычно, но и в тех жанрах и тех театрах, где их ждать было невозможно.

Да, понятно, что в насквозь политизированном Театре.doc появляется иронически-грустное расследование Михаила Угарова о четырехмесячном домашнем аресте белорусского  поэта Владимира Некляева. Понятно, что именно тут на днях вышел «БерлусПутин», отталкивающийся от сатиры Дарио Фо о том как в результате катастрофы половинки мозга двух политических лидеров прижились в одной голове. Сам спектакль Варвары Фаэр из памфлета превратился  в какое-то подростковое глумление, набитое роликами из ютьюба, выбегая из театра, раздраженно думаешь: «если они против, то я за». Но билеты на все будущие и даже дополнительные спектакли распроданы, публика хочет видеть, как препирается свихнувшийся Путин со своей женой (в исполнении Евдокии Германовой и Сергея Епишева), для нее это продолжение  карнавального осмеяния с митинговых площадей.

Ожидаемо, и что во фрондерствующей «Практике» вышли  этой осенью два явно  политических спектакля. «Жару» Наталии Мошиной Владимир Агеев поставил вдогонку прошлогодним «Отморозкам» Кирилла Серебренникова – тут снова матерящиеся мальчики, с оружием в руках и кашей в голове, мечтающие о революции и раздавленные государством. Только в «Практике» – не крикливые гопники, а красивые юноши,  одетые в дорогие костюмы и рассуждающие с высокой властью о пиаре и интернете. А «Вентиль» - политический фарс Германа Грекова о «маленьком человеке», охраняющем некий кран (читай – с нефтью, призрак которой уже маячил в спектакле «Медведь»). И за то, чтобы его открыть или закрыть бьются неназванные, но вполне очевидные силы, из которых одна – явно государство и явно наше (в спектакле Виктора Алферова даже российский гимн звучит при открытии вентиля), а вторая – некая оппозиция, с государством торгующаяся. Продолжая свою линию, «Практика» уже объявила об открытии 16-го марта в Политехническом нового проекта «Политеатр», который определенно будет не только нацеленным на разнообразные инновации «поли-театром», но и злободневным «полит-театром» (впрочем, кто знает, в какой стране мы будем жить во второй половине марта?).

Но вот по клубным сценам лихо скачет фельетонный «театральный сериал»  «Офисное б…дство» про «встающие с колен нулевые», где персонажи-маски из рекламного агентства, ведут свои мелкотравчатые бои за бюджеты и признание, придумывая талисман для Сочи и унося ноги от некоего всевластного Рамзана. Значит, клубные посетители тоже хотят видеть именно это? Вот мечтатель и визионер Андрей Могучий ставит в буржуазнейшем театре Наций свою с Максимом Исаевым пьесу «Circo Аmbulante» и из фантастической истории о тираническом государстве в Латинской Америке встает наша задавленность тоталитарным прошлым и сегодняшнее желание правды, а ставшая реальным революционным трибуном Лия Ахеджакова тут, не поймешь от имени своей героини или от себя обращается к зрителям: «Очнитесь, вы свободны!». Значит это востребовано и у здешней публики? Вот в театре «Современник» давно уже далеком от современности, Гарик Сукачев ставит английскую пьесу «Анархия» о старых панках, и в непривычном для этой сцены матерном разгуле и антиамериканско-антиконсьюмеристских воплях, зритель ловит то же: «Надоело!».

Московскую публику будоражат спектакли-провокации, сегодняшними средствами сводящие счеты с давним советским прошлым: приехавший из Питера на гастроли «Лир» Константина Богомолова, где пьеса Шекспира погружена в реалии жизни советской номенклатуры времен Отечественной войны. И «Горки-10» Дмитрия Крымова, который средствами визуального театра пытается деконструировать советские мифы, к примеру, превращая Дзержинского – в кентавра, а Ленина с картины Бродского «Ленин в Смольном» - в пугливую крошку, прячущуюся на широкой груди толстого мужчины –Крупской.

Даже спектакли, не имеющие прямых политических задач, в сегодняшнем контексте обретают неожиданные обертона. После осовремененной Михаилом Дурненковым «Фрекен Жюли» на сцене театра Наций мы говорим о неистребимых холопах новорусской номенклатуры, после «Талантов и поклонников» Карбаускиса на сцене Маяковки – о том, чего стоит человек искусства, продавшийся за возможность творить, и, смеясь, узнаем сегодняшнее в героине, устроившей из собственной сдачи представление «героического театра».

Изменился не только театр, изменились мы, зрители, сменилась оптика, через которую мы смотрим спектакли. Впрочем, в то время, когда политика так властно завладевает театром, сам театр выходит на политическую площадь и разворачивается в кукольных и скоморошеских представлениях веселых оппозиционеров. Театральнее жизни все равно ничего не бывает.

Горки-10Горки-10ЛирЛирЛирБерлусПутинГорки-10

Источник: "Московские новости", 22 февраля 2012,