15.02.2012 | Современный танец

Не без насилия

Крупнейший берлинский фестиваль открылся спектаклем новозеландца

Spielzeiteuropa бьет рекорды. Восьмой по счету фестиваль растянется в этом сезоне аж на четыре месяца — последний спектакль покажут в конце января. Названий не так много, но фест традиционно берет не количеством, а программой, продуманной как афиша репертуарного театра, в котором респектабельность и провокация так мирно уживаются, что ни касса в итоге не страдает, ни репутация. Сюрпризы возможны, но главные герои Spielzeiteuropa, как правило, проверенные временем и успехом радикалы.

Вроде британского режиссера и хореографа Ллойда Ньюсона, создателя и автора знаменитого DV8 Phisical Theatre, который привезет в конце октября в Берлин свою новую работу Can we talk about this?, инспирированную «Сатанинскими стихами» Салмана Рушди, спорами вокруг карикатур на пророка Мухаммеда и убийством режиссера Тео ван Гога. Итальянский визионер Ромео Кастелуччи или лидер немецкого contemporary dance Саша Вальц в концепцию «глобальные темы — большие имена» также прекрасно вписываются, хоть и не возглавляют на сей раз список театральных VIP-оппортунистов. Эта миссия в этом году возложена на новозеландца Леми Понифазио — не так давно открытый Европой художник, режиссер, хореограф гордо носит присвоенный ему его народом титул Sala (что-то вроде духовного лидера) и на театр смотрит как на разновидность духовной практики. Как на Ритуал, Послание и бог знает что еще с большой буквы.

В учрежденном им центре актуального искусства MAO для создания проектов пересекаются творческие люди, лидеры освободительных движений и даже бывшие заключенные — в общем, самые разные просветленные личности с особым жизненным опытом, всегда готовые изменить мир к лучшему.

Спектакль Le Savale: Berlin («Путешествие: Берлин»), созданный по заказу Spielzeiteuropa и показанный на открытии фестиваля, — пример такого экстатического зрелища, объединяющего в колоссальном ритуально-церемониальном действе профанов и профессионалов, людей с улицы и представителей искусства. Порядка 50 человек занято в проекте — немецкие и самоанские танцовщики и перформеры, музыканты с виолончелями, скрипками и волынками и самый настоящий болгарский хор из самых настоящих берлинских болгар.

Кто есть кто и откуда, впрочем, не разобрать. Артисты в одинаковых черно-белых одеждах образуют торжественные и печальные группы. Могут выглядеть как бестолковая толпа, когда, горланя на всех языках мира, бузят под стеной, разделяющей сцену (куда без нее в спектакле о Берлине?). Могут выглядеть как хорошо организованная тупая толпа, когда обретают своего дирижирующего выкриками и командующего построениями лидера. Как суровый античный хор или городские ангелы из фильма Вендерса «Небо над Берлином», связующие мир людей с миром духов, земное и небесное — особенно когда, образовав траурную цепочку, шествуют вдоль стены и медленно спускаются в оркестровую яму, в глубине которой безмолвно исчезают.

Стену, на которой мелом пишут «я ангел», на которой умирает в финале распятый обнаженный атлет, над которой парят, на которую карабкаются, под которой плачут и дерутся, раздевшись до трусов, но в одноразовых перчатках, Понифазио использует по полной. Извлекая из надоевшего вроде бы образа массу сиюминутных политических и глобальных эпических смыслов. Визуальное пространство кажется таким же плотным, как и звуковое, в котором славянские жалейки и крики муэдзинов, металлический скрежет и какие-то небесные органы не спорят друг с другом, а образуют особый и отнюдь не гармоничный микст. Это не музыка сфер, это кошмар нашей жизни, словно констатирует режиссер, он же художник, он же музыкальный руководитель постановки, в соавторстве с бельгийским музыкантом и композитором Фабрицио Кассолем сочинивший эту терроризирующую слух партитуру.

Мультикультурность постколониального мира, в котором все перепуталось и стены рухнули не только между народами — раз ангелы валятся с неба как снег и истошно орут, рыгая кровью на белые одежды, похоже, самоанского гуру совсем не радует.

Его донельзя экспрессивное, но тонущее в постоянном мраке, тяжелое по ритму, нарочито замедленное действо для части зрителей превратилось в настоящую пытку. После кульминационной сцены — столь же мощной, сколь и невыносимой — с музыкантом, который, не поворачиваясь к зрителям лицом, демонстрировал судорожно пляшущие мышцы обнаженной спины, выпиливая на скрипке соло, похожее на настоящую звуковую агонию, треть зала опустела как после доброй психической атаки. Чудовищные вопли, которые издавал коллега скрипача, свалившись на пол и свесив голову в оркестровую яму, добили зрителей окончательно. Наступившие после этого, как и положено после природной катастрофы, умиротворение и тишина на сцене ситуацию не спасли. В Le Savale: Berlin Понифазио вложил столько разоблачительной энергии, столько шаманской страсти, что, похоже, потерял чувство меры и нарушил баланс — не только в обществе, но и в театре необходимый, если хочешь общаться со зрителем, а не бить его страшными метафорами по голове. Попытка вызвать демонов разрушения ему как будто удалась, а вот загнать их обратно — туда, за стену, — похоже, не получилось.

Источник: "Московские новости", 10 октября 2011,