Авторы
Энди Уорхол утверждал, что каждый имеет шанс на 15 минут всемирной славы. Спешу сообщить, что мне и директору Института стратегических оценок Александру Коновалову удалось реализовать свой шанс. Отныне и впредь важнейшим эпизодом биографии каждого из нас будет то, что сам Владимир Владимирович Путин, мучаясь от бессонницы, думал о нас. И национальный лидер страшно при этом переживал — согласитесь, не каждому удалось вызвать у премьера столь сильные эмоции.
Более того, как свидетельствуют очевидцы, Путин от руки записывал цитаты из нас. Увы, все это не от восторга. Прямо наоборот. Оказывается мы, участвуя в передаче «Эха Москвы», несли полный бред. Но не просто так: мы, оказывается, проводили политическую линию другой державы, то бишь Соединенных Штатов Америки.
Честно сказать, отвечать на подобное обвинение довольно сложно. Приблизительно как если бы Григорий Чхартишвили (уж если сравнивать себя с великими, так сравнивать) начал вдруг объяснять, что его участие в протестном движении не связано с его этническим происхождением.
Все, что остается в этом случае, — это попытаться вычленить из премьерского потока сознания хоть какой-то содержательный элемент.
Путин начал с того, что возможность размещения американского радара в Грузии может заставить Россию нацелить на эту страну наши ракеты. Проблема в том, что Соединенные Штаты не собираются размещать на грузинской территории никаких элементов ПРО. Да, в прошлом году четверо американских сенаторов-республиканцев обратились с письмом в администрацию с предложением построить радар в Грузии. Предложение имело очевидный пропагандистский контекст. Никаких последствий, кроме тяжелого следа в голове нацлидера, эта инициатива не возымела.
Потом дело дошло до нас, грешных. Путина возмутило то, что Александр Коновалов сказал (цитирую): «Дело в том, что ПРО не бывает у границ. ПРО ставится не у границы, а там, где легче перехватывать ракеты». Что, замечу, абсолютная правда. Объяснение высочайшему гневу удается найти у вице-премьера Дмитрия Рогозина, выступавшего на «Эхе» в роли толкователя инвектив его величества. Оказывается, коварные западники мечтают приблизиться к российским ракетным базам, чтобы сбивать наши ракеты на разгонном этапе.
Проблема в том, что ни нынешние американские ракеты «Стандарт-3М», ни будущие, которые, может быть, появятся в 2018-2020 годах, никак не дотягивают до российских баз стратегических ракет. Посему нашему ракетно-ядерному потенциалу ничего не угрожает ни сейчас, ни в будущем. Специально для тех, кто информирует господина Путина: еще в 2009 году работы по ракетному перехвату на разгонном этапе траектории были признаны бесперспективными и прекращены.
Разумеется, рогозинский аргумент относительно того, что никто не знает, что американцы удумают после 2020 года, на пятой или шестой стадии развертывания противоракетной системы, опровергнуть довольно сложно. Как и предположение, что после 2020-го на Землю нападут инопланетяне.
Вообще вся логика российской стороны заключается в требовании всевозможных ограничений для систем американской ПРО: и по дальности, и по скорости перехвата. Поскольку такие ракеты не существуют в природе, американцы честно говорят, что не знают, потребуются ли ограничения на какие-то тактико-технические характеристики.
Справедливости ради заметим: по политическим соображениям подобные ограничения никак не могли бы пройти через Конгресс (и российской стороне это прекрасно известно). Все это позволяет кремлевским стратегам приписывать США любые мыслимые и немыслимые коварные планы.
К таковым относится, по Путину (и это вторая претензия нацлидера к участникам приснопамятной передачи «Эха», утверждавшим, что Москва сходу отвергает довольно разумные американские предложения по сотрудничеству), отказ Вашингтона допустить российских специалистов до системы управления ПРО.
Опять-таки, начать следует с того, что никакой ЕвроПРО (как и системы ее управления) в природе пока не существует. Кроме того, как допустить в эту святая святых безопасности государство, которое настаивает, что его отношения с США основаны на стратегии взаимного ядерного сдерживания? Как доверить сверхсекретные знания стране, которая строит свою политику, исходя из возможности сценариев, замечательно изложенных все тем же Дмитрием Рогозиным? США наносят по России обезоруживающий ракетно-ядерный удар. А система ПРО нужна лишь для того, чтобы уничтожить те несколько ракет, которые России удастся поднять в ответном ударе.
О содержательном смысле всего этого поговорим чуть позже. А пока ответьте себе, допустили ли бы вы до своего банковского счета соседа, который свято верит, что вы хотите сжить его со свету, дабы заполучить его квартиру? Хоть верные путинцы опять обвинят меня в работе на вашингтонский обком, рискну сказать: немыслимо требовать от партнера невиданной доверительности в ситуации, когда вы предполагаете, что он готов вас уничтожить. Либо доверительность, либо сдерживание.
Ну а теперь вернемся к путинскому «меньшому брату» Дмитрию Рогозину. Надо сказать, что начал он вполне за здравие, описав действительные возможности американской системы ПРО: «реально испытать эффективность ПРО невозможно. Но ее можно испытать лишь только при реальном обмене ракетными ударами». Чего, спрашивается, нацлидер так переживает? Потом Рогозин, впрочем, спохватился и стал говорить нечто невразумительное в стиле бухгалтера Берлаги: «Попытка создать неуязвимость для США, на самом деле, конечно, не является серьезным мотивом, но это иллюзия еще более опасна, чем реальность. Иллюзия неуязвимости создает иллюзию безнаказанности».
Главная его претензия к участникам передачи заключается в том, что при анализе американской ПРО мы, мол, не принимаем в расчет американскую концепцию «Глобального молниеносного удара». Речь идет о концепции, согласно которой удар по противнику может быть нанесен неядерным оружием, размещенном на стратегических носителях: стратегических бомбардировщиках, морских крылатых ракетах и т.д. Заметим, что концепция родилась в ситуации, когда рачительные американцы посчитали, что им не нужно избыточное количество стратегических носителей для бессмысленного сдерживания России. На первый взгляд Москву это не должно волновать вовсе: ведь все стратегические носители должны быть учтены в новом Договоре о сокращении стратегических наступательных вооружений. Одна беда — этот самый договор, который рассматривается как главная победа отечественной дипломатии, позволяет американцам иметь аккурат в два раза больше стратегических носителей, чем имеет Россия. Москва, по этому договору, согласилась, например, на то, чтобы один стратегический бомбардировщик (по которым у американцев значительное превосходство) считать за один носитель и один боезаряд. На 56 развернутых стратегических бомбардировщиках В-52 могут быть размещены 1120 крылатых ракет, а в зачет идет всего 56 единиц. Ау, Владимир Владимирович, ау, Дмитрий Олегович! — сие означает, что не гнусные продажные «эксперты», а российские дипломаты поголовно работают, страшно сказать, в интересах «другой державы».
Ну а теперь всерьез. Худшее, что можно представить, так это то, что российские руководители действительно живут в мире начала 80-х, мире Андропова, в котором вполне вероятна (или, по крайней мере, не исключается) внезапная ядерная атака со стороны США. Именно такой сценарий описан Дмитрием Рогозиным. Американские ракеты, как в ядерном, так и в неядерном оснащении, уничтожают наши ракеты. Но России все же удается запустить десяток ракет (из нескольких сотен). Вот их-то и перехватывает американская ПРО. Коварный агрессор безнаказанно уничтожает Россию. Если они действительно верят в подобный сценарий, то прав Борис Немцов, который написал о паранойе. Самое время расконсервировать объект «Периметр» в Уральских горах. Дежурившие там офицеры должны были дать команду на пуск ракет в случае гибели политического руководства.
Однако подозреваю, что российские начальники симулируют сумасшествие. Ведь если все всерьез, если они в самом деле верят в возможность ядерной войны, то господа Путин и Рогозин должны были бы знать: российские стратегические силы готовятся не столько к ответному, а прежде всего к ответно-встречному удару. Сие означает, что, как только станции раннего предупреждения о ракетном нападении фиксируют массовый запуск ракет в сторону России, российские ракеты стартуют немедленно. Это, повторю, не несколько единиц, а полторы тысячи боеголовок. Причем каждая из них, как это замечательно описал г-н Рогозин, летит в «тумане» ложных целей.
Перехватить их просто невозможно. Эксперты полагают, что для перехвата одной «простой» иранской ракеты потребуется не меньше пяти «тяжелых» противоракет, доставшихся Обаме в наследство от программы ПРО Джорджа Буша.
Чтобы перехватить одну российскую боеголовку, потребуется не меньше 10 американских противоракет. Таковых у США в лучшем случае аж 30 штук. То есть достаточно для перехвата целых трех боеголовок. Ракеты «Стандарт-3М» морской системы «Иджис», на которых основана «обамовская» система ПРО, вовсе не предназначены для перехвата межконтинентальных ракет. Не исключено, что такая способность у них появится к 2020 году. Но в любом случае их эффективность будет ниже, чем у нынешних «тяжелых» GBI. Стало быть, для надежного перехвата американцам нужно свыше 10 тысяч противоракет. Пока что даже г-н Рогозин насчитал их около тысячи (в действительности не больше трех сотен). Производят их по 20-30 в год…
Задумаемся, в какое безумие должен впасть американский президент, чтобы проверить на практике (опять-таки прав г-н Рогозин: проверить, работает ли ПРО, можно лишь во время обмена ядерными ударами), пропустит ли эта система русские боеголовки. И здесь принципиальный вопрос — о неприемлемом ущербе. Сколько прорвавшихся боеголовок может позволить себе американский президент? Каким городом пожертвует? Сан-Франциско или Чикаго? Не случайно Дмитрий Рогозин в интервью Алексею Венедиктову старательно уходит от прямого ответа на вопрос, как считать неприемлемый ущерб. Потому что знает этот ответ. Одна-единственная прорвавшаяся боеголовка и является для хозяина Белого дома неприемлемым ущербом. Это означает, что ядерная война между США и Россией невозможна в принципе. Конфликт вокруг ПРО имеет сугубо политический характер.
Это, в свою очередь, означает, что весь конфликт вокруг системы ПРО затеян ради целей, никак не связанных с безопасностью страны. То ли для самоутверждения российских начальников на международной арене. То ли для того, чтобы занять чем-то зарубежных «контрпартнеров», чтобы те не интересовались милыми особенностями отечественной внутренней политики: передачей власти по договоренности, стоп-листами на телевидении, волшебствами г-на Чурова. Подозреваю, что как раз эта мысль, озвученная мною на «Эхе», так рассердила Владимира Владимировича…
«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.
Помните анекдот про двух приятелей, один из которых рассказывал другому о том, как он устроился на работу пожарным. «В целом я доволен! — говорил он. — Зарплата не очень большая, но по сравнению с предыдущей вполне нормальная. Обмундирование хорошее. Коллектив дружный. Начальство не вредное. Столовая вполне приличная. Одна только беда. Если вдруг где, не дай бог, пожар, то хоть увольняйся!»
