Авторы
2011 год для Русской православной церкви выдался если и не очень бурным — в основном она закрепляла достигнутые результаты: продвигала все дальше в недра школы курс ОРКСЭ, вводила потихоньку институт духовенства в армии, разбиралась с доставшейся ей недвижимостью, время от времени запуская руку в музейный фонд, — то весьма симптоматичным по многим показателям.
Привезенный в Москву на излете осени пояс Богородицы собрал больше 800 тысяч паломников (всего по России — около 3 млн).
Число желающих поклониться реликвии вызвало оторопь, которая заставила многих биться над вопросом: почему? Мнения разнились кардинально: от убежденности, что на Русь вернулась истинная вера, до обвинений пришедших в псевдоправославном вещизме-магизме. Вряд ли, на мой взгляд, тут возможен точный и выверенный ответ, даже если за дело возьмутся специально обученные таким тонкостям психологи и социологи. Вера — вещь иррациональная, и препарировать мистическое чувство, как лягушку, еще никому не удавалось. И все-таки «Ежедневный журнал» решил провести среди стоящих в очереди людей свой маленький опрос, нисколько, конечно, не претендуя на репрезентативность, а исключительно в надежде, что он поможет ухватить по свежим следам какое-то живое впечатление. Лейтмотив ответов звучал примерно так: «нельзя было не воспользоваться такой возможностью». Из чего приходится сделать вывод, что
живо осваивающий потребительские навыки российский народ с готовностью включил в свою «продуктовую корзину» и этот экзотический товар, относительно недавно появившийся на нашем постоянно растущем рынке услуг.
Частотность фомулы наводит и на другие печальные подозрения: не этими ли словами напутствовали размышляющих, идти или не идти к поясу, верующих приходские батюшки?
Осенью же в церкви стартовала административная реформа, которой положил начало октябрьский Синод. Отныне вместо двухступенчатой в церкви вводится трехступенчатая структура: патриархат — митрополии — епархии. Раньше епархии более-менее совпадали с областями — субъектами РФ, теперь в границах области будут учреждаться митрополии, которые, в свою очередь, будут делиться на епархии. За прошедшие полтора года появились 34 новые епархии (всего сейчас 198) и 16 митрополий (в плане создать до 83 митрополий), было поставлено множество новых архиереев. Плюс ко всему на предновогоднем Синоде решено создать в Москве викариатства, совпадающие с границами административных округов — и каждое, естественно, возглавит викарный епископ (подчиняющийся патриарху как правящему епископу Москвы).
В общем, по завершении реформы архиереев в церкви станет раза в полтора-два больше (к началу 2011 года в РПЦ было 217 правящих и викарных епископов), бюрократический аппарат в целом вырастет еще значительнее.
И всех этих чиновников нужно ведь кормить. Неудивительно, что по распоряжению патриарха, ежегодный налог на приходы опять увеличивается. «Наш храм в 1999 году начал с налога в 30 тыс. (тогда, заметим, ставка налога составляла определенный процент от приходских доходов, а вовсе не взятую с потолка сумму — С.С.). В 2009 году налог составлял около 150 тыс. /.../ В декабре 2009 года на епархиальном собрании Владыка сказал: "Братья! Ничего не могу поделать, Патриархия существенно увеличивает налоги". В 2010 году наш налог составил уже 300 тысяч. В 2011 году налог опять был повышен на 30%, и общая сумма составила 400 тыс. за год». Теперь налог увеличивается где в 2-3 раза, где в 4-5.
Мало кому это по силам, некоторые провинциальные священники уже пишут слезные письма в патриархию с просьбами «ради деток наших, не говоря уже о наших полуразвалившихся приходах, снизьте Христа ради, нашему Владыке Епархиальный налог! Пусть он платит Вам не 300 миллионов... а поменьше. У нас нет больше сил! Мы хуже крепостных, мы просто жалкие рабы, которым не принадлеждит ничего, даже их жизнь...»
Так что все рассуждения о том, что административная реформа задумана, чтобы приблизить архиереев к верующим, не работают хотя бы по этой причине: разве священники не те же верующие?
Но вот для чего обширный бюрократический аппарат может быть патриархии действительно полезен — так это для более тесной сцепки со светской властью.
Сейчас глава епархии, как правило, тесно контактирует с губернатором (или с президентом, если это республика в составе РФ), но губернатор осуществляет, так сказать, общее руководство и вряд ли в состоянии отследить все процессы на местах. Теперь в контакт с губернатором будет входить митрополит, а перед епископами, возглавляющими епархии, встанет задача установить более тесные отношения с органами местной власти. Если учесть, что с началом эксперимента по введению в школах курса Основ религиозной культуры и светской этики епархиальное начальство всеми правдами и неправдами пытается повысить процент учеников, выбравших Основы православной культуры, то при новом устройстве «территория давления» и его эффективность явно вырастут. И так со всем...
Реформа призвана решить и некоторые внутрицерковные проблемы — например, укрепление дисциплины.
В большом диоцезе за всем не углядишь, вон в Ежевской и Удмуртской епархии (не такой и большой, кстати) весной 2011-го опять появились священники, позволившие себе, вслед за бывшим епископом Диомидом, «дерзновенный поступок». Сергий Кондаков, Михаил Карпеев и Александр Малых призвали «освободиться от той паутины, которая покрыла нашу церковную жизнь в годы коммунистической диктатуры». Опять, прямо как в 90-е, вспомнили о священнослужителях, «которые в годы коммунистической диктатуры сотрудничали с КГБ», и потребовали от них «покаяния перед Богом и народом». А казалось, все уже, похоронили эту тему.
Выступали они и против «жесткой вертикали власти в Церкви», которая выстраивается в последние годы. Вот ее и решили еще подвертикалить. Взять хоть решения декабрьского Синода, касающиеся даже не собственно внутрицерковной жизни, а православной общественности.
Отныне организации, позиционирующие себя как православные, должны будут получать официальное церковное одобрение: агитируешь за какую-нибудь партию или кандидата на выборах (или против) — все, одобрения тебе не дадут, церковь у нас вне политики.
Это напрямую связано с общественными волнениями после выборов 4 декабря. Но не только. 2011 год в каком-то смысле стал переломным для православной общественности — можно сказать, что у православных впервые появились собственные свободные СМИ. Еще совсем недавно практически никакие проблемы светского общества, кроме плохой демографической ситуации, алкоголизма и абортов, в православных СМИ не обсуждались (я не беру сейчас политизированные издания вроде «Русской линии» или «Правой.ру», которые преследуют вполне определенные цели). Это была такая достаточно аутичная жизнь внутри ограды, из-за которой высовывали нос только для того, чтобы потягаться еще за какие-нибудь свои права.
Когда в середине 2000-х патриархия вела активное наступление на права человека, лоббируя свою концепцию, которая в результате получила название Основы учения РПЦ о достоинстве, свободе и правах человека и по сути права человека отрицает, все православные СМИ только поддакивали, и никому и в голову не приходило как-то по сути разбираться в вопросе, а уж тем более критически высказываться по этому поводу. Теперь ситуация начала меняться.
Электронные православные СМИ стали значительно свободнее.
Они начали замечать окружающую жизнь, говорить о проблемах, связанных не только с корпоративными интересами церкви. Создан довольно интересный новый портал «Богослов.ру», который затрагивает далеко не только богословские темы. Более того, обычные, неполитизированные православные СМИ заговорили о политике. Профессиональнее всех работает портал «Православие и мир», который довольно подробно освещал выборы и обсуждал послевыборную митинговую активность (А.Зубов. «Зачем религии политика», А. Десницкий. «Что мы искали на болоте», Мария Журинская. «Что это было», иерей Дм. Свердлов. «Пойти нельзя остаться»).
Появились молодые священники, которые ощущают себя частью гражданского общества и пишут о политике именно с гражданских позиций,
а не потому что принадлежат к политизированному крылу православного истеблишмента. Один из них, Дмитрий Свердлов, даже стал наблюдателем на выборах и написал на том же портале «Православие и мир» подробный отчет о фальсификациях «Выборы. Как это было на самом деле». На портале устроили дискуссию на тему «Митинг: за или против?». Протоиерей Игорь Перекуп и священник Федор Людоговский рассуждали в своих статьях о том, почему идти и голосовать — христианский долг каждого человека и почему «мирская покорность» на деле часто оказывается «банальной конъюнктурой».
Все это говорит о том, что православная общественность постепенно встраивается в «большое» гражданское общество. Этому и пытаются помешать последние решения церковной верхушки. Началось все с речи патриарха Кирилла 17 декабря, в которой он осудил борьбу людей за «человеческие правды, с маленькой буквы правды», противопоставив им «Божью правду». В другом своем выступлении, буквально на следующий день, патриарх, правда, призвал власти «с большим доверием отнестись к людям и содействовать... преодолению недоумений и разногласий», но...
Епархиальное собрание города Москвы тут же приняло постановление, где одним из пунктов значится: «Полагать недопустимым самочинное вмешательство священнослужителей в организацию голосования и контроль за его ходом».
Дескать, вы уж там как-нибудь сами, а мы тут со своей «Божьей правдой» тихонько пересидим.
То есть церковное начальство в очередной раз подтвердило, что партнерство с властью для него гораздо важнее, чем партнерство с гражданским обществом, попросту говоря, с обычными людьми.
«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.
Помните анекдот про двух приятелей, один из которых рассказывал другому о том, как он устроился на работу пожарным. «В целом я доволен! — говорил он. — Зарплата не очень большая, но по сравнению с предыдущей вполне нормальная. Обмундирование хорошее. Коллектив дружный. Начальство не вредное. Столовая вполне приличная. Одна только беда. Если вдруг где, не дай бог, пожар, то хоть увольняйся!»
