21.11.2011 | Путешествия

Тридцать лет спустя — 2

В сторону Энгеля

    1 июля

С утра с Марком писали акварель в Коломенском.

Встретилась на Маяковке с Таней Фриш. Я сказала, что хочу пойти в музей Музыкальной культуры, она охотно со мной пошла. Музей на улице Фадеева, в противной клубного вида постройке, наверно, 70-ых годов, с элементами Второго футуризма. Я боюсь учреждений и их сотрудников. Скромно купили два билета и пошли смотреть экспозицию. Но там играли что-то громкое, шла репеция к концерту, на который нам тоже предложили купить билеты. Мы вернулись в вестибюль, и я, набравшись храбрости, поперла в научный отдел, представилась как правнучатая племянница Юлия Энгеля и попросилась посмотреть.

Очень любезная женщина, Наталья Юрьевна Тартаковская тут же отвела меня в картотеку архива. Непотизм. Мы с Таней стали рассматривать картотеку, я надеялась найти переписку Энгеля с моим дедом, но там были только письма к Чайковскому, Рахманинову и прочим музыкальным деятелям. Были и семейные фотографии и открытка к жене, на них я сделала запрос. Сказали прийти смотреть на следующей неделе.

Мы с Таней пошли и довольно мило поели в местном буфете. Ели на дворе под навесом. Я взяла свой любимый свекольный борщ. Он был пустоватый, но все равно вкусный. Позвонила Лена Шумилова, она работает в РГГУ в квартале от музея, так что она пришла встретиться в музей. Мы сидели в вестибюле и разговаривали, но в это время прегромко заиграли на кружках эсмарха, видимо, наверху начался концерт. Таня ушла, а мы с Леной еще говорили во дворе о мемуарах. Пили чай, тут Лена заметила, что и пиво пьют, и пожалела, что мы не взяли. В прошлый приезд мы премного пива выпили с лепешками и шпинатом с орехами с Грузинском ресторанчике. Лена согласилась заняться мемуарами, это редкая удача. Она предложила часть моих замечаний снести вниз в ссылки, разделить замечания, комментарии и вставки. Мы пошли пешком до Белорусской, Лена поехала домой, она завтра уезжает на дачу, а я пошла к Леночке Новик.

Видела по дороге ремонт обуви, взяла у Лены тапочки, пошла назад, уже закрыт. Купила еды, попили чая с бутербродами. К 10-ти поехала на Ленинградский вокзал, Марк туда же приехал. Очередь, мерзкая и нервная неразбериха, банкомат не работает. Билетов на сегодня нет, купили на завтра. Выпили на вокзале пива и поехали домой. Купили черешни и круглый серый хлеб. За таким хлебом в Лос-Анджелесе надо ездить в специальный магазин.

2 июля

Верочка пригласила ехать с ней в Егорьевск, там открылся новый музей. Встретились у Сокола. С ними в машине был Верочкин ученик, Андрей, патологоанатом. Поехали по новому кольцу, узнать ничего нельзя. Ресторан в виде ветряной мельницы – с чего вдруг. В Люберцах полный Пиранези – развалины фабрик и заводов. Застряли в пробке. Я попросила вернуться назад, нам надо было ночью на вокзал. Развернулись и поехали в Кусково. Вспомнила поездку туда с Леной Львовой в осенний темный день, голландскую печь, картинку-обманку и парк.

Верочка устроила изумительный пикник на скамейке с молодой вареной картошкой и квасом. Перешли через шоссе и по мостику в парк – московский Версаль. Много невест в свадебных нарядах, для фотографий они принимали балетные позы «в полете на крыльях любви». Я спросила Веру, что это значил, она сказала: «А это гламур».

Во дворце, обветшалом и немного провинциальном, но оттого милом, много живописи и стенной росписи. В большом зале девочки репетировала Вебера (похож на Меркаданте). Орган, флейта. Девочка, которая играла на флейте, выглядела как сатир. Голландский домик, женские фигуры их жести (?), стены в изразцах, живопись. Пруд. Оранжерея, музей фарфора: комические звери на тарелках. Андрей сказал, что все они похожи на Верочкину собачку.

Довезли нас до дома. Мы поели пельмени и малину. Заснули. Марк разбудил меня и, мы помчались на вокзал. Пока искали перрон, поезд ушел. Сдали билеты и уехали в 11, причем сдавали в одном зале, купили в другом, стояли в двух очередях и нас сильно наказали рублем. Дали себе слово приезжать на вокзал заранее. В купе еще поели. Спали на верхних полках, нижние пустые, хотя нас пугали, что мест нет.

3 июля

Выпили чай в купе, а на Невском эспрессо. 9:30 – очередь в Эрмитаж. Запустили в десять, все бегут, пихаются и опять в очередь. Тут разделили на козлищ и баранов. Русские в одну кассу, иностранцы в другую. Кажется, даже паспорт показывали при покупке билета. Ужасное испытание. Толпы туристов проносятся но залам, к работам не подойти. Леонардо так себе, особенно Мадонна Лита. Может быть это и не Леонардо. Ничего специфического -  пустая живопись. Ван дер Вейден, Понтормо, малые голландцы, зал Рембрандта, Веронезе, Веласкез, Лоррен, Пуссен. Лоджии Рафаэля, белочки. Сняли для Тани, белочка ее тотем.

Пошли в буфет. Ели пирожки, салат оливье, ягодный пирог, чай. Лучше, чем в американских музеях, где кормят дрянью и дорого.

Пошли по Адмиралтейской в сторону Новой Голландии. Не подойти, все разрушено и загорожено. Вернулись, Английская набережная, где жила Мария Львовна, моя родственница, руина – все заколочено. Вернулись к Медному всаднику, пили квас. Пришла Катя Вальта, красивая и милая девушка. Говорили о Зинаиде Вальта. Катя упоминула историка Льва Лурье.

По мостам к Петропавловской крепости. Свет чудный и облачка. Концерт колокольного звона, невероятно повезло. Через раз с колокольной музыкой играли на предлинных трубах. Каждая труба может взять одну ноту. Куча народу, дети, одни бегают, ошалевшие от скуки, другие танцуют балет.

Ужинали в ресторане «Штабной». Холодный борщ, грибы с картошкой. Пусто, только за одним столиком французы, две пары. Официанты томились, хотели закрыть ресторан. Пошли в «Шоколад», съели десерт. Рядом сидел отец с маленьким мальчиком и девочкой лет 12-ти. Мальчик ел из большого бокала мороженое,  сестра съела ложку. Он закричал: «Тебе нельзя, а то похудеешь!»

Пришли на вокзальную площадь. 12 – повечерело, по улицам народ фланирует. Я заснула, сидя на бетонном столбике, отрываю глаза – светает.  В 1:40 в Москву.

4 июля

Прямо с вокзала поехала в музей музыкальной культуры. Они удивились, что я пришла без звонка, но фотографии и открытка были для меня готовы. С трепетом я держала в руках фотографию семьи Юлия Энгеля, с его родителями, моими прапрадедушкой и прапрабабушкой. Мендель Ильич Энгель очень благообразный и Лея Моисеевна Энгель (Губергриц) хорошенькая улыбающаяся старушка. Две девушки по бокам, может быть одна из них моя прабабушка. Письмо жене написано на японской картинке с лодочкой, метафорически он сравнивает их жизнь с лодочкой, благодарит ее за все и посвящает ей стихи со строчкой «милльоном трепетаний». Что-то ранне-пастернаковское.

Копий докоментов, однако, мне не дали. Сказали, что копии летом не делают, только осенью. Я обещала им прислать фотографии Юлия Энгеля из своих семейных.

Поехала на Артековскую стирать и убирать квартиру. Завтра рано утром улетаем.

Звонила Оле, она отдала кассету мемуаров издателю. Она взяла телефон Володи Собкина. Много переговаривались с Верочкой, но я уже не успевала встретиться из-за стирки. С Таней говорил о переменах в культуре в 50-60-ых годах, о мемуарах женщины, жившей на Столешниковом. Дала Тане телефон Лены, племянницы – детского врача. Когда-то меня ее бабушка в три дня вылечила от дизентерии. С Леной Новик прощались.

Йосик звонил из Волочка, уехал туда учить в летней школе. Говорил со мной и одновременно с кем-то страшно скандалил. Слышны были и ответные крики. Я испугалась. Оказывается таксист его как-то плохо вез.

Вызвали себе на раннее утро такси. В 4:30 город еще будет пустой, неохота на метро бежать с чемоданом.