12.12.2005 | Нешкольная история

Американец c русской душой

Из жизни прадедушки. Работа десятиклассницы из республики Коми Надежды Шалауровой

Автор Надежда Шалаурова,
во время  написания работы - ученица 10 класса  школы № 2 г. Сосногорска (Республика Коми).

Работа получила третью премию VI конкурса "Человек в истории. Россия - XX век" Международного Мемориала в номинации "Человек за колючей проволокой. Судьба по знаком OST".

Научный руководитель - Надежда Лукинична Ольбикова.

Величественный лес, где совсем рядышком уживаются сосновый бор, березовая роща и непроходимые ельники. Болота с щедрой россыпью удивительных ягод – клюквы и морошки. Широкая река с манящими песчаными косами. Луга с аккуратными и будто игрушечными снопами сена. Словно  ненастоящие и абсолютно белые ночи, не дающие спать. А в центре этих бескрайних просторов – я, босоногий мальчишка. Дышу и никак не могу надышаться густым и терпким воздухом. Зелень лета, разноцветье осени и девственная белизна зимы, словно в беспорядочном коллаже, перемежаются и волшебным образом сменяют друг друга. Я никак не могу налюбоваться живыми картинами  весны, лета и осени. Зима же, как  в далеком детстве, приводит меня в полный восторг. Как в сказке, белое все: земля, лес, поля, дороги, дома…

Эта картина все чаще преследует солидного пожилого американца, возвращая в далекое детство, на север России, в Архангельскую область. При этом для него очень важно не переступить в своих воспоминаниях опасную черту, когда они становятся тяжелыми и жестокими. Становится невыносимо жалко всех: родителей, сгинувших в ссылке; любимых братьев и сестер; жену, не дождавшуюся мужа с войны; сына, не узнавшего отцовской заботы и любви; родившихся без него внуков и правнуков; себя, оставшегося без кровной родни и родины. А еще… больно оттого, что ничего изменить и вернуть невозможно.

Все это о моем прадедушке, Терещенко Михаиле Андреевиче, жизнь которого словно перекручена в огромной мясорубке истории, вплетена в нее всеми нитями человеческой судьбы. 

Именно ему посвящена эта работа. Я решила хотя бы немного узнать о его совсем непростой, безусловно заслуживающей уважения судьбе. Просто не хочется, чтобы все те неимоверные усилия как самого прадедушки, так и мучительные, длившиеся десятки лет переживания и ожидания его родственников были забыты. Или оставлены в памяти просто как нелегкое военное время, пережитое нашими предками. Ведь с каждым годом события XX века отдаляются от нас толщей времени, несмотря на их безусловную важность в веке сегодняшнем  и в дальнейшем развитии России. Прадедушка - мой прямой родственник. И кого, как не его, я могу выбрать героем своей работы в направлении «Человек и война. Цена победы»

Название «Украинский американец с русской душою» выбрано мною неслучайно. Дедушка по национальности украинец, сейчас он является гражданином США. А русская душа,  лично для меня, как определение бесконечно широкой, доброй, бескорыстной, щедрой души. Я считаю, что мой дедушка обладает именно этими качествами, что я и попытаюсь доказать своей работой.

Судьба моего прадедушки и уникальна, и показательна для истории нашей страны. По  письмам и  воспоминаниям я постаралась воссоздать наиболее значимые и переломные моменты его жизни.  

 

Жизнь до ссылки                     

Маленький Миша родился на Украине, в селе Жуки Полтавской области Глобинского района 30 октября 1920 года.  Мать  и отец его были крестьянами. Кроме Миши в семье было еще четверо детей, поэтому родителям приходилось очень много работать, чтобы прокормить и одеть их.

Трудились в семье все, в том числе и дети - делали, кто что мог. Помогали  в огороде и по дому, старшие присматривали за малышами.

В 1998 году, когда прадедушка из Америки впервые за многие десятилетия приехал на малую родину, он отыскал старожилов, которые до сих пор помнят его отца - Андрея Михайловича Терещенко. Они рассказали, что он был трудолюбивым, добрым и справедливым. За это его уважали односельчане и  выбрали церковным старостой.  Работящий и не лишенный крестьянской мудрости, Андрей Михайлович сумел построить дом, расширил хозяйство – держали трех лошадей и трех коров. Своими руками выращивали лен, ткали полотно, шили одежду. Почти все продукты питания были из собственного хозяйства. Наемных работников у них не было. Лишь иногда,  вспоминает дед, просили соседей помочь  на поле или на сенокосе. Но и сами помогали, когда могли.  Семья была обеспечена всем необходимым. За это он слыл  добротным хозяином.

Михаил Андреевич вспоминает. «Именно это – трудолюбие и хозяйственность – было поставлено в вину моему отцу. В конце двадцатых годов крестьян задушили все увеличивающимися налогами и продразверстками. Доходило до того, что приходилось отдавать большую часть зерна и мяса, а самим жить впроголодь. Тех же, кто укрывал продукцию, жестоко наказывали: пытками заставляли рассказать, где припрятано. Эти семьи сразу попадали в черный список и затем отсылались в ссылку. Чиновникам от советской власти показалось, что и наша семья слишком хорошо живет. Некоторые из бедняков, которые не хотели работать, тоже были не прочь нажиться на добре трудовых семей. Видно, совсем потеряли всякую совесть. Чаще всего именно они и буйствовали в дни раскулачивания, записывались в активисты колхозного движения. Приходили с бумажкой в дом, грабили, отбирали все, вплоть до ложки с миской, детской одежонки, еды, стоявшей в печи. Ведь  какой ценой добыт кусок хлеба, их не интересовало. Это было какое-то безумие. Множество сельчан находилось в растерянности. Никто не знал, что с ними будет завтра, куда им сказали собираться, и чем уже сегодня накормить детей. Многие убегали. Мои старшие брат с сестрой, Мефодий и Ксенья, тоже успели до высылки убежать из села. Поэтому они и не поехали с нами на север.

Люди в форме называли нас антисоветскими элементами, врагами народа, большинство же односельчан, которых не лишили дома, в душе  сочувствовали, но помогать боялись. 

Ведь ссылали не только богатых и зажиточных. Любого, кто проявлял какое-то несогласие с властью или попросту не нравился так называемым активистам, могли тут же обвинить и выслать. С них, может, даже и взять-то нечего, а туда же – в кулаки».

Дом моего прадеда, где он провел младенческие годы,  впоследствии был определен под колхозную столовую, а потом и вовсе снесен. Михаил Андреевич вспоминает, что его семье ничего не оставили. Поехали на север, в чем были.

 

Ссылка на север

К восьми годам закончилось детство Михаила и его братьев и сестер. Начался период, который он на протяжении всей жизни называл «ссылкой на Север».  Воспоминания о ней – это всякий раз слезы на старческом лице и глубокая выстраданная тоска.

Мучения семьи начались уже в дороге. Люди вдруг почувствовали себя скотом. Их попытки понять, что же случилось, оказывались напрасными, потому что человеческим умом этого понять невозможно.

Сначала главу семейства с женой и малолетними детьми отправили пешком на станцию, там долго ждали состава. Затем люди в форме очень грубо, будто бандитов, загнали в товарные вагоны, в которых таких же, как они – врагов народа, – набилось немыслимо много. В условиях, когда невозможно было не только лечь, но и нормально сидеть, ехали несколько дней. Отсутствие воды, еды, лекарств, элементарных санитарных условий, духота и теснота, подавленность и растерянность людей  - все это в прямом смысле  убивало невольных пассажиров. Многие за эти несколько дней попросту сходили с ума, другие – умирали. Михаил Андреевич вспоминает, что в дороге кроме постоянного голода их одолевал холод. «На некоторых станциях приходилось стоять по несколько часов, - рассказывает он, - и  нам, мальчишкам, хотелось сбегать погреться, напиться воды, может, спросить у кого хлеба, но выходить из вагонов не разрешали».

По приезде в Архангельскую губернию, семью отправили в глушь, в трудовой лагерь. Местечко это назвали будто в насмешку над несчастными людьми - Любимое.  Добраться в Любимое можно было только пешком да на лошади. Не было ни жилья, ни  каких-либо средств, обеспечивавших  существование.

Южан, чья родная щедрая украинская земля могла прокормить семью круглый год, поразила северная природа.  В ней, казалось, ничего не может вырасти – суровая природа, холод и удивительно низкое небо.

Началась другая жизнь, в которой ничего не осталось от той прежней – счастливой и уже такой далекой. Отец и мать  работали целыми днями на лесоповале. Дети должны были заботиться о себе сами. Жили сначала в какой-то времянке, наспех сколоченной из подручного материала. Это потом, через какое-то время построили бараки. Вместо печи были  железные бочки, без трубы, поэтому дым шел прямо в жилище. Не было ни белья, ни  домашней утвари. Продовольственные пайки были настолько малы, что чувство голода стало привычным. Чтобы как-то пополнить свой рацион, собирали грибы, ягоды, различные травы, ловили рыбу.

Но и это не спасало. Первой умерла дочка Наташа. Это было большое потрясение для всей семьи. Чтобы спасти Мишу, отец вывез его украдкой на телеге, в сене,  в соседний поселок Топсу в надежде, что там он хоть чуточку подкормится. Сына учил стучаться в дом и, перекрестившись, просить милостыню. Миша так и делал, предлагая местным жителям помочь по хозяйству – дрова поколоть да сложить, или за животными посмотреть. Люди его принимали, кормили, поили, давали ночлег, а потом отправляли в другой дом.  Местные жители  называли мальчонку Мишка-лишенец.

Дедушка не помнит теперь, сколько он был в этом поселке, месяц или больше. Помнит только, что очень отросли волосы. А когда отец приехал забирать его обратно, то мальчик, скитавшийся от двора ко двору, как-то одичал. А доброту и отзывчивость местных жителей он вспоминает до сих пор. «Люди там жили хорошие. Бывало, - говорит,- не только накормят, но и собой дадут… Добрые были, хоть и сами не богато жили… Думаю, я выжил-то только потому, что отец отправил меня, а иначе сгинул бы. Как сестренка…» 

Позже  появилась возможность учиться. В начале периода репрессий детям раскулаченных учиться в государственных учебных учреждениях не разрешалось. Но затем, когда семьи уже немного обжились и активно работали в промышленности, их стали рекомендовать на обучение различным рабочим специальностям. Мишу отправили из Виноградовского района  в Холмогоры.

Учиться, вспоминает Михаил Андреевич, было и трудно и интересно. Много молодежи, умные преподаватели, увлекательные предметы – все это захватывало любознательного юношу, не смотря на то, что много времени было упущено. Однако долго овладевать науками юноше не пришлось. И здесь Михаил не избежал голода: денег не было, из дома привезти нечего –домочадцам и самим бы не умереть с голоду. Приходилось есть  одну мороженую капусту. К тому же дали о себе знать годы лишений. Михаил очень сильно заболел.   Что было причиной мучительных болей в ногах, которые покрывались незаживающими язвами, он и сам до сих пор не знает. Возможно, сказались их частые обморожения, неизбежные в тех условиях, в которых они оказались в ссылке. А нехватка витаминов не давала кровоточащим ранам заживать. Так или иначе, пришлось вернуться к семье в поселок ссыльных Любимое.

В 1936 году, когда Мише исполнилось 14 лет, умер отец. Миша стал главой семьи, пошел работать. Кроме него и матери в семье  были младшие  брат Николай  и сестра Маруся. Вначале Миша помогал на лошади вывозить лес с делянок. Но совсем скоро стал работать в лесу наравне с взрослыми мужиками, без скидок на возраст: 

Рубил и пилил лес, сплавлял его по Северной Двине. Его старший брат Петя трудился тут же. Платили по  выработке, поэтому работать приходилось много. К тому же надо было и жилье как-то обустраивать. Отец так и не смог достроить добротный дом в поселке Усть-Ваеньга, куда семья вскоре смогла переехать.

И все же, прадедушка вспоминает, что были в ту пору и радостные моменты. Несмотря на тяжелые условия, люди не теряли надежды на лучшее. Они находили время на общение. Любили в редкие минуты отдыха петь любимые украинские песни, праздновали национальные праздники, не забывали родных традиций, шили и носили украинские одежды. Молодые ребята и девушки влюблялись, женились, несмотря ни на какие лишения.

Михаил с  Галиной познакомились на работе. Она тоже была из семьи высланных украинцев и, чтобы выживать, была вынуждена трудиться в лесу. Работая на лесозаготовках, жили все в общих бараках, с легкой перегородкой между мужской и женской стороной.  Яркой и неожиданной любви к красивой и скромной девушке не помешали даже, казалось бы, бесцветные будни. «Это было, как глоток свежего воздуха, - вспоминает Михаил Андреевич. — Все трудности и лишения вдруг отошли на второй план. Мы оба впервые пережили сильные чувства, возникающие между мужчиной и женщиной. У нас даже не было сомнения в том, что мы будем вместе всю свою жизнь. Если б мы тогда знали, какую злую шутку сыграет с нами судьба…»  После этих слов прадедушка надолго замолкает, боясь показать накатившиеся слезы. 

Галина тоже была из многодетной семьи, на Украине они жили зажиточно, поэтому и оказались на Севере. Кроме нее в семье были еще сестра и два старших брата, которых отправили на строительство Беломорского канала. 

Через некоторое время, в 1939 году, у молодых родился сын, которого назвали модным в то время именем Анатолий.

Так и жили  до войны, в любви и ладу. 

Испытание войной

Неизвестно, как сложилась бы их судьба дальше. Но Великая Отечественная война внесла свои коррективы.  Несмотря на то, что Михаил просился добровольцем на фронт, ему из-за ссыльного прошлого отказывали.  Однако сложность положения на фронте заставило руководство страны пересмотреть свое отношение к ссыльным в качестве защитников Родины.

Михаил смог отправиться на фронт. Хорошо зарекомендовав себя в учебке, он был зачислен  в часть на  Северо-Западный фронт. Советские солдаты насмерть стояли на линии от озера Ильмень до озер Селигер и Волго.  Против Северо-Западного фронта были брошены отборные немецкие войска знаменитой 16-й  армии.  Страшные сражения под Старой Руссой вошли в историю  Отечественной войны как героизмом русских солдат, так и кровопролитностью. Тысячи солдат остались лежать в той земле. К числу героических участников боев близ старинного русского города с полным правом относится и Михаил Андреевич.  Он воевал  в составе гвардейской части в качестве сапера. «Конечно, - вспоминает он, - бывало  и тяжело, и страшно,  и умирать не хотелось. Но чувство собственной ответственности за родную землю и родных людей помогали не только не падать духом, а наоборот, давали сил, чтобы бить фашистов…».

Михаил Андреевич участвовал во многих боях. Вспоминать те военные дни старому вояке очень непросто. «Из памяти до сих пор не стираются лица товарищей, с которыми  делил фронтовую пайку и место в окопе, с которыми шли на смерть, а, выжив, хоронили тех, кому не повезло... Дорогу на Ленинград закрыли буквально телами  погибших…»

Дважды был тяжело ранен прадедушка в боях под Старой Руссой. После первого он лечился в военном госпитале. Обстановка на передовой была настолько тяжелая, что не долеченных раненых отправляли снова на фронт. Так было и с ним. Едва придя в себя, он вернулся в свою часть и продолжал воевать. Второе ранение стало роковым для молодого солдата. Раненый в грудь и истекающий кровью, не имея сил сопротивляться, он, как и многие в том бою, был захвачен немцами в плен.

В 1943 году в товарных вагонах, как когда-то из родной Украины на Север, раненый боец был отправлен в Бельгию в лагерь для военнопленных недалеко от местечка Льеж.

Там бывших советских солдат использовали на трудных работах в шахте. Михаил Андреевич вспоминает, что условия жизни были очень суровыми. Целый день с утра до позднего вечера работали, а ночевали в полуразрушенном каменном здании, видимо, бывшем производственном помещении, где не было ни света, ни отопления. А вокруг ряд колючей проволоки. «Как удалось выжить, до сих пор не понимаю, - вспоминает дедушка. — Кроме физических издевательств, в плену подавляли волю и чувство собственного достоинства, убивали морально каждый день… Жил только воспоминаниями о родных людях, надеждой на спасение и встречу с ними…». Он мечтал о побеге и искал подходящего случая. Некоторым это удавалось и иногда случалось, что невольников не досчитывалось лагерное начальство. Зато тех, кого ловили на побеге, расстреливали. «А погибать, - вспоминает дед, -  не хотелось, потому что уж не знаю каким образом, но до нас доходила информация, что фашисты отступают, и освобождение неизбежно. После всего того, что удалось пережить, обидно было остаться на рудниках, да еще и на чужбине».

По данным информационного бюллетеня Центра демографии и экологии человека Института народохозяйственного прогнозирования РАН. Во время Великой Отечественной войны Советских военнопленных было 5,7 млн. человек.. К концу войны в живых осталось, самое большее -  2,4 миллиона. Остальные погибли или умерли в плену.

Через некоторое время прадеда с другими пленными отправили в лагерь для военнопленных во Францию недалеко от города Па-де-Кале.  Работали тоже на шахте, и также тяжело. Только здесь он смог осуществить свою мечту о побеге. По дороге с работы ему и еще нескольким узникам, таким же как и он, советским солдатам, удалось сбежать.

Видимо, все вместе: ослабшая бдительность охранников, темнота и его величество случай, - помогли  освобождению. Спрятавшись в каких-то зарослях они переждали и отправились к лесу, где по слухам находился партизанский отряд. Здесь, по словам деда, их тоже подстерегало немало опасностей. Франция была оккупирована фашистами, и неизвестно как поведут себя местные жители при встрече с советскими пленными. К счастью, им повезло. Через деревенских жителей  удалось добраться до партизан. Там до прихода американских и английских войск и воевал дедушка в составе интернационального партизанского отряда. Отряд имел связи с участниками французского сопротивления и активно вел борьбу против нацистов. Дедушка вспоминает, что участвовал в подрывной деятельности, минировал автомобильные и железные дороги (тут как нельзя кстати пригодился его опыт сапера). Прадед вспоминает, что в отряде была очень хорошая атмосфера. Люди были воодушевлены и нацелены на победу.  И между собой были очень братские отношения. Наверное, потому, что большинство из них пережили тяжелые дни пленения.

В 1944  высадка союзных войск на Ла-Манше ознаменовала масштабное наступление второго фронта против фашистской армии. Успешная операция под название «Оверлорд» открыла дорогу на Париж и дальнейшее освобождение Франции и наступление на Берлин. Прадед в составе своего отряда  тоже принимал активное участие в боях, соединяясь для совместных действий с другими объединениями добровольных борцов против фашистов.

 

Мучительный выбор

После освобождения Франции перед молодым солдатом, вышедшим живым из адской военной круговерти, встал мучительный вопрос - что делать дальше. Всех подданных СССР, независимо от их желания или нежелания, возвращали на Родину. Еще до принятия решения о репатриации на Ялтинской конференции СССР, США и Англии с участием глав государств советскими властями были предприняты меры по возвращению советских граждан в Россию. Одна из главных причин – страх рождения новой волны эмиграции (что, впрочем, все равно произошло).

По данным Центрального архива Министерства обороны  из фашистского плена были возвращены 1 836 562 человека, и более 180 тысяч человек эмигрировали в другие страны, не желая вернуться назад.

Примерно такие же цифры привел Центральному Комитету Маршал Жуков.

Комиссия же  под руководством Д.А. Волкогонова, изучив материалы Великой Отечественной войны, говорит о 800 тысячах невозвращенцах.

К ним относится и мой прадед.

Еще будучи в плену и в партизанском отряде, дед был наслышан, что может ожидать  бывших пленников в Советском Союзе. Ему ли, с малолетства  испытавшему на себе жестокости репрессий, не понять, что значит оказаться без вины виноватым.

В конце войны и после нее все советские военнопленные проходили «фильтрацию» в спецлагерях (ПФЛ). Кроме СССР они были в Польше, Германии и Австрии. Из прошедших «фильтрацию» кого-то отпускали домой или возвращали в армию, кого-то отправляли в ссылку на 6 лет, других – в лагерные ссылки. В самих лагерях для «фильтрации» условия содержания военнопленных были установлены приказами НКВД  такие же, как и для особо опасных государственных преступников: колючая проволока,  высокий забор, запрет общения и переписки с родными.

Родственники военнопленных  были ущемлены во многих правах, в том числе и при поступлении на работу и учебу.

Михаил трезво оценивал свои шансы именно на неблагоприятный  исход - ведь даже война не сняла с него клейма «ссыльного». А этот факт  по законам советского времени - прямое доказательство его неблагонадежности. Кроме того, прадедушка  рассказывал, что во время войны действительно немало советских граждан вставали на сторону фашистов.  Происходило это как на территории России, так и в Европе.

С другой стороны, тоска по родным была настолько сильна, что он готов был сейчас же отправиться на родину. Они же, родные: мать, жена и сын, были и самым главным препятствием его возвращения. Он слишком хорошо помнил, как страдала вся их семья, когда осудили отца.

Здравый смысл и страх за самых дорогих людей поборол великое желание вернуться на родину. Он совершенно не представлял свою будущую жизнь в чужой стране, а уж тем более она не казалась ему безмятежной. Наоборот, предполагал, что ему придется совсем нелегко. Но безопасность сына и любимой женщины были в тот момент важнее, Михаил Андреевич решил остаться во Франции.

Когда проходила регистрация бывших пленных (естественно, не имеющих никаких документов), молодой солдат назвался польской фамилией, и поэтому не был отправлен в Россию. Тогда еще он надеялся, что времена поменяются, и ему удастся воссоединиться с семьей. Но то, что разлука продлится больше полувека, он не думал. Так для него началась новая страница жизни, не менее драматичная и тяжелая.

В России в первое послевоенное время побывавшие в плену советские солдаты и офицеры действительно преследовались по закону. Только в 1956 году после заключения комиссии под председательством маршала Г.К. Жукова стало пересматриваться отношение к ним. Члены комиссии отметили, что повсеместно «имеют место грубые нарушения и извращения законодательства в отношении бывших военнопленных  и их семей, массовый произвол со стороны государственных органов и должностных лиц». В секретной записке ЦККПСС Жуков писал о том, что многие советские солдаты и офицеры, попав в фашистский плен, оставались патриотами своей Родины.

 

Жизнь после войны во Франции. Вторая любовь

Оставшись во Франции,  Михаил работал везде, где можно, снимал жилье. Но мысли о семье, оставленной в России, на далеком севере не давали покоя. Много раз писал письма жене  и матери, но потом рвал их, понимая, что за это их обязательно будут  преследовать. Однажды он все-таки отправил письмо, в котором, назвавшись другом погибшего Михаила, спрашивал о жизни и судьбе членов семьи.  Самое удивительное, что это письмо дошло до архангельской глубинки. Сын Михаила, Анатолий Терещенко (мой дедушка), помнит, что в семье тихо и осторожно говорили о странном письме с почерком, который и мать и жена узнали бы из тысяч. Это была рука пропавшего без вести Михаила. Они написали ответ по адресу, указанному на конверте, но, как сейчас оказалось, до далекой Франции оно так и не дошло.

Может быть, поэтому до последних дней своей жизни обе эти женщины ждали любимого сына и мужа.  Мать умерла в  1956  году (в 1942 году умер младший брат Николай, а через два года сестра Маруся), а  жена Галина так и не вышла замуж, храня верность мужу и надеясь на встречу. Всю свою любовь она вложила в сына – Анатолия.

В суровые послевоенные годы было очень тяжело даже семьям с мужчинами. А уж вдовам тем более пришлось хлебнуть лиха. Галина работала за двоих, с утра до вечера, без выходных и отпусков. Управлялась с трактором не хуже мужика. Это и подкосило ее здоровье. В 1956 году от болезни и истощения организма она умерла. Но свой материнский долг она выполнила. Сын в это время заканчивал десятилетку и вскоре осуществил заветную материнскую мечту - поступил в Архангельский лесотехнический институт.

Внутренняя и внешняя политика Советского Союза в послевоенный период мало изменилась по сравнению с довоенной. Об этом Михаил узнавал как из средств массовой информации, так и из разговоров в среде русских эмигрантов. Михаил с каждым годом терял надежду на возвращение домой и привыкал к новой жизни, без родины и любимых людей.

В 1953 году в Париже тридцатитрехлетний Михаил встретил девушку Натали. Она была дочерью русского офицера, эмигрировавшего во Францию в годы гражданской войны. Полюбив друг друга, они поженились.

Здесь я смею предположить, что кое-кто осудил бы поступок моего прадеда.  Но я совершенно не согласна с ними, потому что уверена, что в той конкретной ситуации это был вполне оправданный шаг. Жизнь не стоит на месте.

Ее отец был офицером русской армии. Служил под командованием генерала Александра Павловича Кутепова в 1-ом корпусе армии генерала Врангеля. После поражения в гражданской войне вместе с командиром эвакуировался по морю из Крыма в турецкий город Галлиполи. В Начале двадцатых годов солдаты и офицеры стали разъезжаться по всей Европе. Отец Натальи Яковлевны, как и его командир, оказался в Париже. Там женился на француженке. Имя родившейся дочери дали интернациональное: по-русски - Наталья, Натали – на французский манер. С детства девушка жила в атмосфере ностальгии по России. Отец много общался с  русскими, в их доме постоянно звучала русская речь. Может быть поэтому, встретив  Михаила, она почувствовала в нем родную душу и потянулась к нему.

Жизнь молодой семьи во Франции складывалась не гладко. Несмотря на то, что Михаил много работал, им не удавалось скопить средства на приобретение своего жилья, а снимать его для семьи с ребенком было очень дорого. Ведь вскоре после бракосочетания у них появилась дочь. Ее назвали в честь младшей сестры Михаила - Маруси.  (Он тогда еще не знал, что сестренки уже нет в живых).

 

Новый континент. Новая жизнь

Понаслышке Наталья и Михаил знали, что обустраивать жизнь в Канаде или Америке намного легче.

Рискнув всем, что удалось нажить в Европе, они отправились в Канаду. Прожив там какое-то время, переехали в США.  Начинали с нуля. Сначала жили в негритянском районе, работали на самых неквалифицированных работах, снимали не самое лучшее жилье. Со временем перебирались в лучшие районы и находили более подходящую работу.

Михаил работал на предприятии, а Наталья, к тому времени родив еще одну дочь – Екатерину, устроилась гувернанткой в богатую семью. Все это время они мечтали о своем собственном загородном доме.

Когда удалось скопить начальный капитал, они уехали в штат Мэн, оформили землю и стали строить дом. Михаил устроился работать на большой судостроительный завод. Наталья нашла себе работу в мэрии. Жизнь вроде бы стала налаживаться.

Если бы тогда знала Наталия,  какие мысли о родине время от времени заставляют мужа тосковать и впадать в хандру. Она знала, что у Михаила там остались мать и некоторые родственники, но о любимой когда-то женщине – матери его единственного сына, она даже не догадывалась. «Я просто берег ее спокойствие… Спокойствие нашей семьи… А страха быть разоблаченным не было», - вспоминает Михаил Андреевич.

 

Долгожданная встреча

Могло статься так, что эта история, как и многие другие, так и осталась бы недосказанной. Но, видимо, судьбе было угодно свести самых родных на Земле человека вместе.  У прадедушки в середине девяностых годов стала проявляться болезнь. Один из ее симптомов  - провалы в памяти. Это или еще что-то, известное ему одному, подстегнуло пожилого человека рассказать жене свою тайну, скрываемую несколько десятилетий. 

Наталия Яковлевна  и дочери тут же взялись разыскивать родственников в России. В конце концов, они нашли интересующее их имя – Терещенко Анатолий Михайлович, сошелся и год рождения – 1939. Об этом украинские помощники сообщили в Америку и лишь после их одобрения очень осторожно издалека начали телефонные переговоры. Несколько странных телефонных звонков с Украины (формальная причина – составление генеалогического дерева) насторожили Анатолия. Сведя воедино все факты, воспоминания о загадочном письме в детстве, недомолвки на другом конце провода, вопросы о матери и отце, деталях детства, он почувствовал, что дело здесь не только в поиске родословной.

Так и оказалось.  Вскоре от тех же людей пришло письмо, в котором все объяснялось. Отец Анатолия жив,  проживет в США. И очень хочет встретиться со своим сыном. После этого началась плотная переписка, разговоры по телефону. Им так много надо было друг другу сказать. Правда, будет не совсем честно умолчать о том, что сын, радуясь неожиданному счастью,  не сразу понял поступок своего отца. В душе была обида за мать.  Но, к счастью, это прошло, они оба обрели друг друга второй раз в жизни. 

Прошло совсем немного времени, и

отец с сыном встретились наяву в 2002 году. Американская пожилая чета не побоялась преодолеть океан, чтобы оказаться в Архангельске.

Пожалуй, в моей жизни не было ничего трогательнее, чем встреча этих двух побеленных сединой мужчин. За три недели они побывали на могилах родных людей: жены, матери, сестры, брата. Прадедушка, как человек религиозный, позаботился, чтобы освятить их. Северные пейзажи и места былой юности навеяли воспоминания и глубокую тоску по невозвратимым годам. «Конечно, здесь все изменилось. Только вот природа все та же, и люди такие же добрые, как в детстве. Наконец-то у меня упал камень с души. Сбылось сокровенное желание всей моей жизни – я встретился со своим Толюшкой. И Галю я всегда продолжал любить. Мне кажется,  она это чувствовала. Да, вот как повернулась жизнь».

                 

***

Я попыталась проследить жизнь моего прадедушки, Терещенко Михаила Андреевича, от самого рождения до сегодняшнего дня. На его долю выпало немало горя, лишений и переживаний. Но все это не сделало его жестоким, озлобленным на жизнь и других людей. Наоборот, он стал ценить каждое мгновение жизни, стараясь сделать все, что не успел. Он более других способен к состраданию чужому горю, так как сам пережил неимоверные испытания. А самое главное – он остался человеком. А много ли в современном, относительно спокойном мире человечных, гуманных людей? Это одна из главных причин,  по которым дедушка является гордостью всей нашей семьи.