09.12.2005 | Музыка

Японский «Дом»

В Токио прошел трехдневный фестиваль памяти арт-директора «Дома» Николая Дмитриева

В витрине даже самой маленькой японской забегаловки обязательно выставлены блюда, которые действительно есть в меню. Но не сразу замечаешь, что это - искусно сделанные муляжи, причем по размеру они больше, чем сами кушанья в натуральную величину. Так и со всем остальным, что мне пришлось увидеть и услышать на фестивале, – это было настоящей «домашней» музыкой, но больше, ярче и потому все же немного напоминало модель «Дома».

В Японии, как в Греции, есть все. При этом японцы, похоже, не испытывают комплексов, когда едут в Тулу со своим самоваром. Например, последний проект мастера на все руки Казутоки Умезу, который он в конце октября привозил в московский центр «Дом» - это «Коматча Клезмер», хорошо знакомый нам по фильмам Эмира Кустурицы еврейско-цыганско-балканский микс.

Дуэт Play Time Доктора Умезу и такого же, как он, универсального виртуоза, питерского контрабасиста Владимира Волкова стал первым из компакт-дисков, вышедших на фирме «Длинные руки» уже после смерти Николая Дмитриева, но подготовленным еще им самим.

Благодарный Казутоки Умезу выступил инициатором Dom Fes in Japan in the memory of Nikorai A. Dmitriev - Фестиваля «Дома» в Японии памяти Никорая Дмитриева. Это «р» вместо «л» - лучшее доказательство того, что имя Дмитриева в стране Восходящего солнца знали не понаслышке: его писали для «внутреннего употребления», своей специальной азбукой - «катаканой», в которой, как и во всем японском языке, «л» отсутствует.

Вместе с ветераном японской джазовой критики, историком и концертным агентом Теруто Соедзима, Казутоки на три дня собрал в джаз-клубе «Бадди» чуть ли не всех, кто когда-либо выступал с подачи Дмитриева в России. И, конечно, вместе с Владимиром Волковым, сам был все три вечера на арене «Бадди» - похожего на все джаз-клубы мира, с «джазовыми портретами» художника Макото Вада на стенах, теми самыми, о которых писал модный у нас беллетрист Харуки Мураками.

В соответствии с эстетикой московского «Дома» в «Бадди» царила атмосфера новой импровизационной музыки. Свободный джаз из революционной эпохи 60-х от барабанщика Нонака Гоку и его трио Ningenkokuho – был больше, чем в натуральную величину – громче, агрессивнее, напористее. Квинтет саксофониста Йосиаки Фудзикава с трубачом Ичию Комийя наоборот опирался на местный колорит: практикующий буддийский монах Комийя декламировал японские мантры (и играл на трубе), и те как-то сами собой превращались в джазовые импровизации. Знаменитый специалист по электронным шумам Отомо Йошихиде тоже обратился к эпохе 60-х показал на электрогитаре соло свою деконструкцию грустного новоджазового хита - «Одинокой женщины» Орнетта Коулмэна.

Еще один шумовик, К.К. Нулл, выступил неожиданно: в отличие от совместных проектов с русскими коллегами (в частности, с Алексеем Борисовым), на этот раз он сопровождал поток своего «шумового» сознания чуть ли не танцевальными ритмами. А вот культовый вокалист Коичи Макигами явно именно в России воспринял идею театрализации выступления, перформансы же его пианиста Риодзи Ходзито, напротив, стали гораздо музыкальнее. На концертах в России казалось, что южнокорейский дуэт ударника Пак Дзе Чуна (ударные) и пианистки Мийеон продолжает опыты джазового авангарда Сесила Тэйлора-Санни Меррея. А в японском контексте то же самое звучало как опыты академического постминимализма школы Луи Андриссена.

Недавно потрясшее нашу клубную публику авангардное варьете «Шибуса Ширазу» как выяснилось, не менее популярно и у себя на родине: на их выступлении в «Бадди» пришлось даже заменить столики рядами стульев и танцполом. «Шибуса Ширазу» – это «Поп-механика» Сергея Курехина и тоже больше, чем в натуральную величину.

Даже идеологу нашего андерграунда Курехину не приходило в голову, что «поп-механически» двигаться могут не сами музыканты, а те, кто этому специально обучен. В данном случае танцоры буто и дискотечные go go girls.

А пианист Масахико Сато, единственный новоджазовый революционер, известный за пределом узкого круга ценителей, заработавший себе имя, аккомпанируя американским джазовым певицам и сочиняя электрические обработки популярной классики, показал, что в свободной коллективной импровизации чувствует себя буквально как рыба в воде. Его дуэты и трио с Волковым и Умезу - джазовый авангард высшей пробы.

Я не разбираюсь в театральных жанрах и не могу с уверенностью сказать то же самое о проектах с танцем буто, которые все три дня показывали в «Бадди». Но «постановка» Sanctuary Синго Кимуры впечатляет: если, по нашей традиции, искать литературную основу, то это некая помесь Данте и Кафки.

Связанные натянутыми на головы колготками танцоры изображают как бы дантовскую «розу из множества человеческих тел», из которой постепенно выбивается одно Лицо, но и оно в финале снова надевает маску из колготок и сливается со всей массой.

В общем «Дом Фес» явно перерос свой чисто новоджазовый имидж. Джазовый мэйнстрим был представлен известным критиком и радиоведущим Хироки Сугита, академическая музыка – председателем Японо-российского общества музыкантов (ЯРОМ), профессором Казуси Исида.

На третий день в фестивальной программе были Владимир Мартынов и Татьяна Гринденко. Не уверен, что это было адекватное решение привезти их, ведь «Бадди» - это все-таки в первую очередь джаз-клуб. Хотя Мартынов сыграл свое самое близкое джазовой стилистике сочинение - «Танцы на берегу», а Гринденко - его дзен-буддистский «Коан», судя по сдержанному приему, японская новоджазовая аудитория была к этому не вполне готова. Но - с другой стороны - японцы теперь узнали, чем же еще славен в России «Дом» «Никорая» Дмитриева. Если бы еще нашлись средства пригласить фольклорных артистов вроде Сергея Старостина или «Не тех», то «Дом» был бы воспроизведен в Токио в натуральную величину.

Источник: "Время новостей", №221, 28 ноября 2005 года,