16.06.2011 | Анимация

Монстры, катастрофы…

... и немного любви. Анимационный фестиваль в Аннеси вручил награды

Как это часто бывает, когда главный европейский фестиваль анимации назвал победителей, сразу вскипели страсти. Теперь все ругают выбор жюри, как раньше ругали селекционные комиссии, которые, отсмотрев сотни фильмов, отобрали на фестиваль мало действительно новаторских и глубоких картин, но много сориентированных на средний вкус и внешнюю эффектность. Даже на внеконкурсных программах короткометражек (а это традиционно главный жанр для фестиваля авторской анимации) хватало фильмов более интересных, чем в конкурсе, и можно лишь догадываться о том, что осталось за бортом.

В международных анимационных кулуарах уже не первый год обсуждают то, как дрейфуют вкусы «Аннеси» в сторону рынка, и не в первый раз оказывается, что этот фестиваль даже во внеконкурсную программу отказывается взять картины, потом берущие главные призы на других престижных фестивалях авторской анимации. В прошлом году такое случилось с фильмом Прийта Пярна, получившим Гран-при в Загребе. В этом году «Аннеси» забраковал фильм Дэвида О’Рейли, победившего на главном североамериканском фестивале, в Оттаве. Но на канадском смотре в свою очередь не прошел селекцию нынешний главный призер «Аннеси» — фильм «Пиксели» француза Патрика Джина, так что, в сущности, от этих взаимных счетов в выигрыше оказываются зрители, у которых есть возможность ориентироваться на весьма разнообразный список «лучших фильмов года», выбранных несколькими солидными жюри. Ведь помимо фестивалей другой возможности разобраться в вале авторской анимации нет.

Фильм, получивший «Кристалл Аннеси» в нынешнем году, иначе чем остроумно придуманной штучкой не назовешь, боюсь, что эта картина из тех, которые через неделю и не вспомнишь. Тут снятый на видео город быстро разрушается волной вылетевших из испорченного телевизора цветных «пикселей», похожих на кубики. Мир превращается в компьютерную игру — все, чего ни коснется струя пикселей, само рассыпается на кубики, дома складываются, как при игре в тетрис, прожорливые головки «пакманов» несутся в тоннелях метро, и в конце концов вся планета превращается в кубик.

Впрочем, это выглядит не более чем шуткой, особенно на фоне множества действительно апокалиптических картин о виртуальной реальности. Куда более убедительным и изобретательным был другой лауреат — итальянский фильм Big Bang Big Boom (спецприз жюри) о «большом взрыве» и дальнейшей эволюции, также приведшей к уничтожению Земли. Снял его режиссер, работающий под именем BLU. В анимации режиссеров с экзотическими прозвищами немало, многие из них — выходцы из субкультур, но кто такой этот BLU, пришедший из граффитистов, мало кто знает. В своих сюрреалистических мультфильмах он покрывает рисунками не бумагу, а огромные городские индустриальные пространства — стены домов, высоченные заборы заводов, асфальт. В последнем фильме кажется, что ему отдали на разрисовывание целый город: что-то вскипает и смешивается в заводских трубах и резервуарах, простейшие разлетаются по стенам и крышам, ползут по прибрежному песку, гигантские динозавры вылезают в мир по опорам моста. Теперь Блу не только рисует, но и включает в свои фантазии предметы: нарисованные звери хватают тряпки и ведра, от их рыка улетает идущий по улице человек, настоящая машина вращает глазами и плотоядно облизывается. Эволюцию человека Блу прослеживает на круглой стене газгольдера, и нарисованная пуля, вылетевшая из автомата сегодняшнего солдата, описав дугу, убивает неандертальца, а с ним уничтожает и всю эволюционную цепочку.

Пожалуй, главным любимцем фестиваля, получившим призы и публики, и кинопрессы, стал очаровательный фильм аргентинца Хуана Пабло Зарамеллы Luminaris — клоунская и романтическая история о герое, работающем на фантастической фабрике по производству лампочек. Зарамелла лихо использует технику пиксиляции, для которой особым образом монтируется съемка живых актеров (отчего, например, человек может висеть в воздухе или «ехать» по дороге, как по транспортеру, не двигая ногами). Герой «Люминариса» на службе забрасывает в рот стеклянные шарики и выплевывает лампочку, которую тут же вместо ОТК зажигает взглядом хорошенькая коллега. Беда в том, что аргентинский лампочник ворует шарики (втайне мечтая научиться их зажигать взглядом), и «несуна» вышвыривают с производства.

В таком зажигательном премиальном раскладе совсем чужой выглядела «Маска» братьев Квей: британские авангардисты экранизировали повесть Станислава Лема в своей фирменной, страшновато-мистической манере, с героями, похожими на искрошенных от старости кукол с открытыми черепами. Завораживающе медленный, построенный на повторах фильм, с мрачной музыкой Кшиштофа Пендерецкого (за которую и получил награду), совсем не имел успеха у публики. Да и, честно сказать, мало кто понял, что происходит на экране, поскольку Лема никто не читал.

И все же каким бы ни был выбор жюри, видно, что зрителей, как и авторов фильмов, более всего интересуют именно все варианты страшного: и те, от которых по-настоящему поджилки трясутся, и пародийные мульт-Смертяшкины с лужами крови и разлетающимися внутренностями. По конкурсу дипломных фильмов видно, как сильна тяга к тому, что в детстве считалось запретным, пришлось сделать целую подборку из лент про кровь, сексуальные фантазии, а также рвоту и фекалии.

Отдельная история про фильмы тревожные и мрачные. Показалось даже, что возник такой тренд в анимации — страшное кино с пением, чуть ли не готическая опера. Этому были и простенькие примеры, вроде польского «Миллхейвена» по Нику Кейву с песенкой девочки-убийцы, были и масштабные, например весьма заметный, хоть и не отмеченный фестивалем фильм «Камни» словенских режиссеров Катарины Керекесовой и Иваны Шебестовой. Получасовая кукольная картина о мрачных и молчаливых мужчинах, работающих в каменоломнях, и о приехавшей сюда поэтической жене одного из них заканчивается несколькими смертями. Злая, нищая и однообразная жизнь, будто рубленые топором лица с тяжело нависающими лбами, скрежет лебедок, груды серых камней создают картину глубинной Америки первой половины прошлого века. Хотя режиссеры уводят историю от быта: девушка не говорит, а поет (музыка Марека Пьячека), а мужчины строятся в кордебалет и танцуют вокруг своих лебедок.

Но главным в ряду «готических опер» нынешнего «Аннеси» стал расколовший публику на обожателей и ненавистников «Монстр из Никса» в постановке голландца Росто. Режиссер, прославившийся своими сюрреалистическими компьютерными картинами с чудищами и уродами, в этом получасовом фильме создал страшноватый фантастический мир, по которому ходит настоящая девочка с гигантской нарисованной на компьютере головой и ищет пропавшую бабушку, а также монстра, разрушившего их деревню. Разобраться в том, что там конкретно происходит и кто все эти чудища, невозможно, да и не нужно. Это кино (которое, кстати, среди прочих озвучивали Том Уэйтс и Терри Гиллем) рассчитано скорее на психоделический эффект, и ясно, что у своей целевой аудитории оно будет иметь сногсшибательный успех.

Судя по всему, создание параллельных миров и чистого арта — это то, чего сейчас больше всего ждут от авторской анимации. Простое рассказывание историй нынче воспринимается как нечто очень старомодное, видимо, именно поэтому в Аннеси не имеют успеха российские фильмы, и хотя они регулярно попадают в конкурс, наших режиссеров на всех пресс-конференциях с изумлением спрашивают, почему они так снимают и неужели в России кому-то это интересно.

Это не значит, что историй в программе «Аннеси» совсем нет, но только они рассказаны другим языком, куда более отстраненно и менее иллюстративно. Впрочем, когда речь заходит о полном метре, оказывается, что истории любят все, и не только какие-то особенные, вроде взявшей главный приз в этой категории экранизации любимого французами комикса «Кот раввина» или получившего приз публики аниме «Красочный» (режиссер Кейичи Хара) с мистическим сюжетом о переселении душ. Нравится даже такая простодушная музыкальная мелодрама, как испанская «Чико и Рита» (режиссеры Фернандо Труэба, Хавьер Марискаль и Тоно Эррандо). История любви джазового пианиста (под Чико подразумевают кубинского пианиста Бебо Вальдеса, его музыка и звучит в картине) и певицы Риты с сексуальным хрипловатым голосом развивается в пространстве от Гаваны до Нью-Йорка и стилистически отсылает то к наивным аргентинским мюзиклам с Лолитой Торрес, то к итальянскому неореализму. Любить это кино на таком утонченном фестивале, как «Аннеси», кажется, немного стыдно, но противиться его обаянию невозможно.

Источник: "Московские новости", 15 июня 2011,