23.05.2011 | Интервью / Наука

Там, где нас нет

Сергей Паскевич рассказывает, что на самом деле происходит в зоне отчуждения Чернобыльской АЭС

Мало какое место на Земле породило столько легенд и слухов, как зона отчуждения Чернобыльской АЭС. Каждый, наверное, слышал о плодящихся там страшных монстрах-мутантах, об отчаянных сталкерах, выносящих из Зоны радиоактивные сувениры или о том, что на любом рынке можно, не ведая того, купить картошку или соленые грибочки с радиацией. О том, что на самом деле происходит в этом легендарном месте, мы попросили рассказать старшего научного сотрудника Института проблем безопасности АЭС Национальной академии наук Украины, кандидата биологических наук Сергея Паскевича.

Что такое вообще Чернобыльская зона?

Чернобыльская зона отчуждения – это территория на севере Киевской области, с которой в апреле-мае 1986 года было экстренно эвакуировано население. После этого там прекратилась традиционная хозяйственная деятельность. Однако там ведется постоянный радиоэкологический мониторинг, работы по минимизации выноса радиоактивных веществ за ее пределы, мероприятия по предупреждению пожаров и других стихийных бедствий, способных нарушить стабильность ситуации. Кроме того, там идут работы по выводу ЧАЭС из эксплуатации, превращению Саркофага в экологически безопасную систему (над ним сооружается новая Арка) и по обращению с радиоактивными отходами. Зона отчуждения – это режимный объект со своей администрацией, охраной и специальными службами. Доступ туда ограничен, а деятельность строго регламентируется, поскольку Зона и сегодня остается открытым источником радиоактивных веществ. Аналогичные зоны существуют на прилегающей территории Белоруссии и в Брянской области России.

Площадь украинской части зоны отчуждения – 2598 квадратных километров. С севера к ней примыкает белорусская часть зоны площадью около 2166 кв. км. Вместе они образуют территорию, являющуюся де-факто одним из самых больших заповедников в Европе.

Зона включает в себя различные ландшафты: широкие пойменные долины, надпойменные террасы, возвышения ледникового происхождения и плоские равнины. Около 220 кв. км занимают поверхностные водоемы – реки и озера. До аварии 30% территории, входящей ныне в состав зоны, составляли сельскохозяйственные угодья, около 10% – населенные пункты, промышленные зоны, дороги и коммуникации. Но больше всего – около половины всей территории – приходилось на долю лесов. Среди них преобладали искусственные сосновые посадки 50–70 летнего возраста, около трети – березняки. Гораздо меньше было лесов с преобладанием дуба, ольхи, осины и граба. Тем не менее в зоне есть настоящие дубравы, в том числе и вековые – возрастом более 150–200 лет.

Чем отличаются растения и животные Чернобыльской зоны от своих соплеменников из других регионов?

Разве что здоровым блеском в глазах, да еще тем, что у некоторых особей пропало даже представление, какую опасность несет человек. Если же говорить серьезно, то параметры Чернобыльской аварии (состав и количество выброшенных радиоактивных веществ, их пространственное распределениеи т. д.) в принципе не могли привести к заметным отличиям у растений и животных. Все самые тяжелые последствия (гибель, болезнь, нарушения развития и размножения и т. п.) имели место, во-первых, лишь в первые годы после аварии, во-вторых, на территориях общей площадью всего в пару сотен квадратных километров – непосредственно вокруг самой АЭС, на следах прохождения радиоактивных облаков и в местах особо интенсивных выпадений, «пятен». При этом по мере распада короткоживущих радионуклидов за 7–10 лет радиационный фон упал в 1000 раз. Соответственно сократились и дозовые нагрузки – пропорционально исходным уровням для данной территории. Гораздо сильнее на состояние флоры и фауны в чернобыльской зоне влияют не радиационные, а общие экологические условия, особенно отсутствие человека.

Исключение составляет лишь «Рыжий лес» – небольшой (в несколько сотен гектар) участок леса, погибшего от радиации сразу после аварии. У молодых сосен, выросших позднее на этом участке, можно наблюдать различные морфологические нарушения: карликовость, подавление верхушечных точек роста и образование множества боковых побегов и т. д. Но и это не мутации, а именно нарушения развития: деревца, выращенные на чистых территориях из семян этих сосен, ничем не отличаются от контрольных растений.

Что же касается животных, то мутантов-уродов никто никогда не видел и даже если бы они и появились, их ожидала бы неминуемая смерть вскоре после рождения. То же касается и канцерогенеза: животные с раковыми опухолями погибают раньше, чем могут попасть в руки ученым. Но морфологические отклонения у животных зоны известны – и тоже только в «Рыжем лесу». Они заключаются в нарушении развития и как следствие – пропорций тела или его частей. У двусторонне-симметричных организмов (к которым относятся, в частности, все позвоночные) левая и правая стороны тела должны быть «зеркальными». При воздействии разных негативных факторов эта симметрия нарушается. Такие эффекты едва видны, тем не менее для целого ряда видов доказан не только сам эффект асимметрии, но и то, что он зависит от дозовых нагрузок. Впрочем, это нисколько не мешает таким животным жить.

Сейчас даже на наиболее загрязненных участках «Рыжего леса» позвоночные животные внешне ничем не отличаются от животных с чистых территорий. Но в отношении беспозвоночных, особенно тех, которые живут в почве, вопрос пока остается открытым.

А какие генетические изменения флоры и фауны зоны удалось зафиксировать? Можно ли говорить о каких-то направленных микроэволюционных сдвигах?

Теоретически повышенный радиационный фон должен усиливать мутагенез – с этим все согласны. Но при этом ученые не могут дать однозначного ответа ни на вопрос о появлении новых генов, ни на вопрос о причинах отмеченных изменений. Например, в популяциях грызунов из «Рыжего леса» частота хромосомных аномалий (по которым обычно и оценивают интенсивность мутагенеза, поскольку эти нарушения непосредственно видны под микроскопом) оказалась лишь немногим была выше спонтанного уровня. А показатели генетического разнообразия менялись в зависимости от того, с какими контрольными популяциями сравнивали чернобыльских грызунов. В итоге оказалось, что все вариации, которые мы смогли найти в зоне отчуждения, известны и в популяциях тех же видов из чистых районов, т. е. каких-то принципиально новых мутаций тут не возникло.

Микроэволюционные процессы теоретически возможны, но с рядом серьезных допущений. Даже очень интенсивное облучение само по себе к эволюционным сдвигам не приведет. Для этого необходимы и другие факторы: изолированность популяции, слабый обмен особями с соседними популяциями. Нужно, чтобы среди возникших мутаций обнаружились полезные – что случается редко. И самое главное – необходимо давление естественного отбора. На популяцию должен действовать какой-то постоянный фактор, «сортирующий» разные генотипы не так, как это делают факторы окружающей среды на других сходных территориях. Радиация вряд ли может быть таким фактором – ее интенсивность в зоне неуклонно снижается. А других кандидатов на эту роль вроде бы нет.

А как сказался уход человека с такой обширной территории на ее растительном и животном мире?

Собственно это было самым очевидным и самым мощным последствием Чернобыльской аварии. Уже летом 1986 года поля, огороды, клумбы стали зарастать сорняками. А к началу 1990-х на бывших полях и пастбищах сформировалась естественная луговая растительность с преобладанием злаков. Но с этого же времени все луга – и вновь образовавшиеся, и ранее существовавшие – зарастают древесной порослью, прежде всего сосной и березой. Противостоять этому процессу может либо хозяйственная деятельность человека (косьба или выпас скота), либо обилие диких копытных. Ни того, ни другого в зоне нет и не предвидится.

Без человеческого ухода постепенно стали деградировать и монокультурные сосновые посадки: болезни и вредители нанесли им значительный урон. Участки, где сосны засохли или выпали, занимают характерные для Полесья лиственные породы. Это повышает пожарную опасность древостоев, но в конечном итоге приведет к формированию более устойчивых смешанных лесов.

Постепенная деградация мелиоративных систем и активная деятельность расплодившихся бобров вызывают заболачивание ряда территорий (в основном тех, которые ранее были осушены). В таких местах возникают ценные экосистемы, где в числе прочих растут редкие виды растений – например, орхидеи. В брошенных населенных пунктах также меняется состав растительности: все, что не смогло жить без человека, как говорят, выпало. Другие виды, которых человек постоянно сдерживал, вырвались на волю, оккупировали бывшие села и города и сейчас активно разрушают созданную человеком искусственную среду. Но при этом некоторые очень экзотичные виды, которые выращивали на клумбах, умудрились дожить до настоящего времени.

Для животного мира чернобыльского района уход человека сказался в целом благотворно. Исчезли или сократили свою численность только те виды, которые зависели от человека, – грачи, белые аисты, домовые мыши, кошки, собаки и т. п. Промысловые же виды – копытные, бобры, волки, лисы, барсуки, выдры, тетерева и многие другие – достигли предельно высокой численности: их столько, сколько может прокормить данная территория. Восстанавливается численность рыси, впервые за сотню лет появился медведь. В зоне отчуждения сложилась одна из самых крупных в Украине группировок белохвостого орлана, гнездятся серые журавли, появились два вида лебедей, черный аист, 7 видов сов, включая филина. Фауна летучих мышей просто уникальна: гигантская вечерница (впервые за 50 лет отмеченная на территории Украины!), широкоушка... всего 13 видов рукокрылых, причем все – из Красной книги Украины. Дело в том, что прекращение рубки леса привело к обилию крупных дуплистых деревьев, служащих жильем для летучих мышей.

Наконец, в 1998 году в зону завезли лошадей Пржевальского – ближайших родственников диких лошадей (тарпанов), в исторически недавнемпрошлом обитавших в Полесье. Они прижились и также увеличили численность. Есть перспективы и для восстановления на этой территории зубра, но тут без помощи человека никак не обойтись.

Мы постоянно слышим о людях, оставшихся жить в зоне или проникающих в нее с какими-то хозяйственными целями. Насколько это в самом деле распространено?

Гражданское население зоны – это «самоселы», люди, которые не приспособились к жизни в эвакуации и вернулись обратно в родные места. Уже в 1987 году вернулось в зону около 1200 человек. Однако в 2010 году в зоне отчуждения насчитывалось всего 269 «самоселов». Они живут в 11 брошенных населенных пунктах, большинство – в городе Чернобыль.

Поселившись в своих домах, люди ведут обычный сельский образ жизни – обрабатывают небольшой огород, на котором выращивают овощи, содержат немногочисленную живность – кур, индюков, в редких случаях коров и лошадей. Хозяйственная деятельность «самоселов» ограничена, как правило, своим подворьем, изредка они используют  небольшие участки за его пределами для выпаса коров и заготовки сена. Их так мало, а их хозяйство так скромно, что на экосистемы чернобыльской зоны они практически не влияют.

Конечно, «самоселы» – это нарушители закона, однако государство относится к ним сдержанно и гуманно, поскольку это – пожилые люди. Власти следят за загрязненностью радионуклидами воды в колодцах и контролируют продукты питания, производимые «самоселами». За ними самими постоянно наблюдают медики – ведь средний возраст мужчин составляет 65 лет, а женщин – 74. Но среди них есть долгожители, возраст которых достигает 94 лет.

Что известно о миграции радионуклидов с зараженных территорий?

Контроль за миграцией радиоактивных веществ – приоритетная и постоянная задача радиационного мониторинга в зоне отчуждения. Для этого создана целая сеть наблюдательных пунктов, точек отбора проб воздуха, воды, почвы и растений. Получаемые данные позволяют оценивать как круговорот радионуклидов внутри зоны, так и величину выноса за ее пределы.

Основной аккумулятор радионуклидов и защита от них – природа зоны отчуждения. Львиная доля выпавших радионуклидов «захвачена» компонентами природных экосистем и если и циркулирует, то только в пределах этих экосистем. Однако незначительная доля активности все же ежегодно уходит из зоны – преимущественно за счет выноса с поверхностными водами (до 96% общего выноса), прежде всего таких рек, как Припять и Брагинка. Воздушным путем, как правило, выносится до 3,5%, но при значительных пожарах, которые в прошлом имели место в зоне, его вклад может и возрасти. Биогенный поток – с перелетными птицами и другими мигрирующими животными, пыльцой растений и т. д. – вряд ли превышает 1,2% суммарного выноса. С грузами, транспортом и т. д. человек выносит не более 0,5%.

В чернобыльской зоне сформировались комплексные естественные барьеры, препятствующие выносу радиоактивных веществ. Значительная часть радиоактивных веществ удерживаются в почве (плодородном слое и под ним), которая служит природным барьером на пути распространения радионуклидов. «Ловушками» для радионуклидов, мигрирующих с грунтовыми и поверхностными водами, являются западины, лощины и другие депрессивные формы рельефа, в которых сформировались торфяные и торфянно-глеевые почвы. Кроме того, растительность, удерживает значительное количество (до 0,76% от общего запаса в зоне отчуждения) радиоактивных веществ и также является барьером на пути миграции радионуклидов.

Источник: «Вокруг света» № 4, 2011,